<<<     ΛΛΛ     >>>   

Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить живыми».

Наконец, они добирались до устья Днепра и до острова Березань, где в 1905 году археологи обнаружили камень с рунами, поставленный жителем Готланда по имени Грани в память о своем товарище Карле. Отсюда они следовали вдоль побережья Черного моря в Византию.

Судя по огромному количеству арабских и персидских монет, обнаруженных в Швеции и на севере России, по волжскому пути торговля шла гораздо более бойко, чем по пути в Византию. На Волге существовали два каганата (независимые империи): царство булгар, изначально кочевников тюркского происхождения, которые поселились вокруг большой излучины Волги, и их город под названием Булгар стал важным торговым центром, и Хазарский каганат. Хазары обосновались в южном течении Волги; их столица находилась в Итиле, там, где Волга впадает в Каспийское море. Эти два народа контролировали всю торговлю по Волге: они находились в тесном контакте с Багдадским халифатом, и к ним часто приезжали купцы с юга и востока. Именно этим арабам скандинавы продавали своих рабов и товары с севера за серебро, а иногда — в обмен на шелк и специи.

Многие мусульманские авторы X века упоминают об этих торговцах-«русах», и два описывают их достаточно подробно. Один, географ Ибн Русте, пишет следующее:

«Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером [Новгород на озере Ильмень?]. Остров, на котором они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар [и то, и другое — на Волге] и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян... И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие — торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса»1.

Свидетельство другого араба, Ибн Фадлана, еще более ценно, поскольку его подробный и длинный рассказ о внешнем виде, обычаях и поверьях «русов» основан на том, что он видел сам, когда отправился с дипломатической миссией из Багдада в Булгар в 922 году. Как он говорит, в определенное время года они собираются здесь, чтобы открыть торговлю2:

«Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Итиле [Волге], а это большая река, и строят на ее берегу большие дома из дерева, и собирается в одном доме десять и (или) двадцать, — меньше и (или) больше, и у каждого скамья, на которой он сидит, и с ними девушки — восторг для купцов. И вот один сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. Иногда же соединяются многие из них в таком положении одни против других, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и застает его сочетающимся с ней, и он (рус) не оставляет ее, или же (удовлетворит) отчасти свою потребность...

И как только приезжают их корабли к этой пристани, каждый из них выходит и (несет) с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид3, пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее маленькие изображения, а позади этих изображений высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: «О, мой господин, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур», пока не сообщит (не упомянет) всего, что привез с собою из своих товаров — «и я пришел к тебе с этим даром»; — потом оставляет то, что (было) с ним, перед этой деревяшкой, — «и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы (он) купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу». Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если (все же) оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к каждому изображению из (числа) этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: «Это жены нашего господина, и дочери его, и сыновья его». И не перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: «Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его». И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые (находятся) вокруг нее, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это сделал: «Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар».

Ибн Фадлан описывает и супруг этих купцов-«русов», чей костюм очень похож на тот, что описан в главе 3: «А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или меди, или золота [«черепаховидная» брошь?], в соответствии с (денежными) средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца — коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них (несколько рядов) монист из золота и серебра, так как если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде (одного) мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много (рядов) монист. Самое лучшее из украшений у них — это зеленые бусы из той керамики, которая находится на кораблях. Они (русы) заключают контракты относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают, как ожерелья, для своих жен».

О мужчинах Ибн Фадлан пишет, что они красивы и высоки, как фиговые пальмы, но при этом у них отвратительно грязные привычки. Их правитель живет в крепости, и его окружает стража из 400 воинов и гарем из 40 девушек. Ибн Фадлан долго описывает их погребальные обряды, о которых мы подробно расскажем в главе 9. В рассказах этих мусульманских авторов прослеживается удивление и любопытство, с которым люди, принадлежавшие к передовой цивилизации, разглядывали тех, кого считали варварами, однако в целом у нас возникает достоверное представление о жизни скандинавских купцов, торговавших в России.

Богатство, приобретенное на Востоке, шло обратно в Швецию в форме серебра: в различных частях Скандинавии до сих пор было найдено около 85 000 арабских и около 500 византийских монет. Почти все они датируются IX—X веками. К концу этого периода серебряные рудники Багдадского халифата истощились, и последующие экономические трудности положили конец шведской торговле с арабами. Вместо этого скандинавы стали все больше и больше торговать с Германией, где только начали разрабатывать серебряные руды в горах Гарца. В Скандинавии нашли около 70 000 германских монет, которые датируются концом X века — XI веком. В тот же самый период появились тысячи английских монет, но это не столько результат торговли, сколько данегельд, который собирали викинги, и плата, полученная дружинниками на службе у Свейна и Кнута.

С монетами викинги не обращались как с настоящей валютой: их просто принимали на вес. Чтобы уплатить небольшие суммы, многие монеты рубили пополам или на четвертушки. Монеты входили в состав кладов наравне с серебряным ломом (серебряными кольцами и украшениями, разрубленными на произвольные куски) и с брусочками-разновесами. Серебро могло находиться в обращении вне зависимости от формы: все можно было сломать или переплавить так, как это было удобно. Серебряный лом уже давно стал устоявшимся средством оплаты.

В погребениях часто находят весы и гири. И это естественно: в них нуждались не только купцы, отправлявшиеся в дальнюю дорогу, но и те, кто оставался дома: охотники, ремесленники, крестьяне, видимо, использовали такие весы, продавая свой товар заезжим торговцам или отправляясь на местный рынок. Скандинавская экономика основывалась уже не на одном натуральном обмене или уплате скотом. Особенно интересны тонкой работы складные бронзовые весы: они, возможно, делались в Ирландии и были очень популярны в Норвегии: здесь найдено около 40 комплектов, нередко тщательно упакованных в коробку, кошелек или в круглые бронзовые или медные футляры (рис. 53). На одном наборе из Сигтуны в Швеции была надпись, которая гласила, что владелец весов приобрел их у одного человека в Самландии (богатая янтарем область Восточной Пруссии). Надпись заканчивалась двумя стихотворными строчками, в которых хозяин, видимо, хвастается, что убил вора и бросил его тело воронам: «Птица разорвала бледного вора, видел я, как жиреет падалыцица-кукушка».

Диаметр чашек составляет всего 2—3 дюйма: использовались небольшие единицы веса. Одна из широко распространенных систем была основана на трех единицах: эр-тог (8,67 г), эре (24,55 г) и марка (204 г). Подлинные гири, обнаруженные в Хедебю, близко соответствуют теоретическим весам эртога и эре. Среди других гирь — несколько «двойных эре» (в среднем 49,5 г) и две «полмарки» (примерно 100 г). Очевидно, если у человека кошелек переполнялся мелкими кусочками монет и обломками колец, он мог их переплавить и отлить из них аккуратные брусочки, соответствовавшие стандартным весам. Можно добавить, что нечестным людям иногда удавалось расплачиваться брусочками, которые были железными и лишь покрыты тонким слоем серебра.

Товары на дальние расстояния всегда переправляли по воде — по морю или по речным сетям; однако существовала и местная торговля, пути которой проходили по земле. Многие широко распространенные местные изделия, например определенные типы брошей или браслетов, настолько похожи друг на друга, что должны были быть продуктами массового производства: их изготовляли в определенных центрах и продавали на местных рынках. Весьма вероятно, что ремесленники и мелкие торговцы путешествовали по стране — как, например, владелец великолепно оснащенного сундучка с инструментами (рис. 54), обнаруженного на Готланде: он, очевидно, был как кузнецом, так и плотником, чинил котлы и делал замки и коровьи колокольчики, которые носил с собой на продажу.

В некотором смысле зима была самым лучшим временем для путешествий: реки и болота замерзали, а снег делал склоны холмов гладкими. Широко использовались лыжи и снегоступы. Существовали также костяные коньки, которые подгоняли по ноге: человек мог скользить по льду с помощью заостренной палочки, даже не поднимая ног. Много таких коньков было найдено в Бирке. Нередко находили и шипы для ходьбы по льду, которые можно было приладить к обуви. Очевидно, в Бирке жизнь зимой не замирала: действительно, когда озеро и подходы к нему замерзали, она становилась прекрасным местом для зимнего рынка в самый сезон мехов.

Зимой товары можно было перевозить на санях. Множество саней обнаружено в погребениях там, где структура почвы могла сохранить дерево (см. вклейку); в других погребениях сохранились тяжелые крюки, с помощью которых их запрягали. Обычно сани тянула пара лошадей, подковы которых были снабжены шипами. Корпус саней был очень свободно присоединен к полозьям. В Усеберге некоторые сани можно было поставить на другие полозья, а иные не подходили к полозьям, вместе с которыми они были найдены. Высказывалось предположение, что один и тот же корпус можно было присоединить к раме с колесами летом и к полозьям зимой, а может быть, даже и поднять на лодку, если часть путешествия приходилось проделать по воде.

Летом основным средством передвижения оставались лошади: на них ездили верхом, запрягали в повозки. В погребениях эпохи викингов часто находят упряжь и сбрую — как обычные вещи для ежедневного употребления, так и парадную сбрую княжеских скакунов. В искусстве того времени также присутствует множество изображений всадников (рис. 57, 70). Известно, что в ту эпоху лошади были мельче современных и, судя по всему, имели более толстые шеи и короткие спины. Гобелен из Усеберга и набросок, изображавший заднюю часть лошади на сломанной черепице из Ярлсхофа, свидетельствуют, что хвосты лошадей завязывали в декоративные узлы (рис. 55), хотя на артефактах из других мест хвосты ничем не украшены. Еще один интересный предмет, который в Норвегии часто находят среди упряжи, — погремушки из железных колечек. Погремушки одного вида прилаживали к оглобле, а другие были снабжены крючками, что говорит о том, что они свисали со сбруи или с гривы лошади. Вместе с ними иногда находят маленькие колокольчики. Как погремушки, так и колокольчики могли служить чем-то вроде талисманов, которые отпугивали злых духов.

Единственная сохранившаяся повозка эпохи викингов — повозка из Усеберга (см. вклейку) — являлась, судя по роскошной резьбе, церемониальным экипажем. Но нельзя сомневаться, что существовали также повозки и телеги для повседневного пользования, — хотя летом дороги могли быть не слишком ровными. На одном гобелене из Усеберга показано нечто вроде запряженных лошадьми грузовых телег. Их содержимое покрыто тканью, хотя, может быть, и вся повозка была покрыта тентом наподобие фургонов американских поселенцев (см. вклейку). Две упряжки ведут люди, которые идут рядом с ними, двумя другими правят один или два человека, сидящие в повозке. Рядом со всеми повозками идут воины, вооруженные копьями, и другие пешие сопровождающие. Судя по всему, это — сцена из какого-то мифа или легенды, хотя такие «караваны» могли быть вполне обычным делом на дорогах Скандинавии.

Наиболее надежная информация о дорогах эпохи викингов пришла из Швеции XI века (дорога через Хе-дебю была римской!), хотя, конечно, дороги существовали и в других регионах, и в более раннюю эпоху. Действительно, Снорри Стурлусон говорит, что первые дороги в Швеции построил живший в глубокой древности король по имени Онунд: он, по словам Снорри, расчистил пути через непроходимые леса, болота и горы. Возможно, это всего лишь легенда, однако и в более поздние времена у королей был обычай путешествовать по своим землям. Дороги были нужны и для того, чтобы добраться до основных храмов и мест собраний, а также до центров торговли. Древнейшие дороги, видимо, были естественными тропками, вроде тех, что идут по гладким, поросшим травой склонам гор в Швеции. Они практически не нуждались в усовершенствовании; лишь в нескольких местах нужно было положить каменные плиты, чтобы обеспечить безопасный переход через брод. Однако дороги в долинах, которые должны были проходить через леса, по болотистой и глинистой почве, нужно было постоянно поддерживать в подобающем состоянии.

В Скандинавии давно существовал обычай воздвигать камни в память об умерших — как правило, у дороги или вблизи брода, где их могли видеть все прохожие. Примерно с 1000 года в Швеции (и в некоторых других местах) появилось огромное количество таких камней, где не только упоминается имя умершего, но и говорится о том, что какой-нибудь его родственник «построил этот мост» в память о нем и ради спасения его души. «Мостом» в этом случае называлось любое сооружение, которое улучшало дорогу, делало ее проезжей, как, например, гать на болоте, улучшенный брод и, разумеется, деревянный мост.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В эпоху викингов возможно оружием
Возможно норвегии проходила
Свойственная викингам забота о личной славе прежде всего способствовала тому
Симпсон Ж. Викинги. Быт, религия, культура истории Европы 1 викингов
Симпсон Ж. Викинги. Быт, религия, культура истории Европы 10 женщины