<<<       >>>   

185

То же произошло и в философии: после некоторого «шумного» периода, связанного с борьбой экспертных групп, постструктурализм и постмодернизм (как социально-философские и эстетико-фи-лософские течения) институционализировались и заняли определенное место в академических структурах.

В науке влияние постмодернизма оказалось еще более скромным: по существу оно ограничилось филологией и литературоведением, где постмодернизм стал просто одним из подходов к анализу текстов. С этим связаны и попытки проникновения постмодернистов в историческую науку, также имеющей дело с текстами, однако здесь преодолеть сопротивление экспертного сообщества постмодернистам не удалось.

В принципе, стремление к изменению существующего культурного порядка (в частности, порядка системы знания) является важнейшим условием развития общества. Более того, любой новый компонент системы знания так или иначе изменяет эту систему, добавляя в нее новые элементы и соответственно новые структурные связи. Новые научные теории, новые стили в искусстве, новые философские концепции — все они так или иначе ориентированы на изменение существующего культурного порядка.

«...Зачастую нарушение порядка не выходит за границы более или менее многочисленных частных прегрешений, или же нарушители, более или менее добросовестно [заблуждаясь], пытаются выдать свои поступки за легитимные. Или же фактически существуют различные трактовки смысла порядка, каждый из которых оказывается — для социологии — фактически значимым в том объеме, в каком он определяет фактическое поведение. Социологу отнюдь не трудно признать, что для одного и того же круга людей значимы различные, противоречащие друг друга порядки. Ибо даже индивид может ориентироваться в своих действиях на противоречащие друг другу порядки» (Вебер 2002 [1921]: 109).

В заключение остановимся на проблеме борьбы с псевдо-знани-ем или «ложным» знанием (например, с «лже-наукой»). Вообще говоря, эта тема не представляет особого исследовательского интереса, но зато она традиционно вызывает широкий общественный резонанс. С социологической точки зрения, ложное знание представляет собой «заявки на знание» (англ, knowledge claims), которые отвергаются профессиональными экспертными группами как не соответствующие принятым в данное время в данной области знания критериям. Псевдо-знание обычно (хотя и не всегда) возникает не в процессе конкуренции внутри экспертного сообщества, а производится людьми, не входящими в данную экспертную группу, т. е., проще

186

говоря, дилетантами. «Предложение» дилетантского знания особенно велико в тех типах знания, которые занимают доминирующие позиции в данной культуре (в Средние века — в религии, в Новое время — в науке). Но одновременно в доминирующих областях знания существует и наиболее жесткий «контроль за качеством», который осуществляется не только самим экспертным сообществом, но и власть предержащими — например, в тоталитарных обществах непримиримая борьба ведется с лже-идеологией, равно как и в средневековой Европе наиболее жестко и даже жестоко каралось «производство» ложного религиозного знания.

Поэтому в производстве псевдо-знания можно отметить и обратную закономерность — оно довольно активно в тех областях знания или дисциплинах, которые в данном обществе считаются второстепенными и где экспертное сообщество является относительно слабым. Самый характерный пример — это история в эпоху античности. История, как отмечалось в гл. 1, в те времена была абсолютно маргинальным видом знания, в котором практически не было устойчивых экспертных групп, в отличие, скажем, от философии, риторики, поэтики, математики и т. д. И именно здесь в огромных количествах производились лже-истории, чему существует множество свидетельств. В новейшее время столь же характерен пример искусства, особенно изобразительного: как только начали разрушаться экспертные сообщества и размываться художественные критерии, тут же появилось множество людей, утверждающих, что выставленная ими на всеобщее обозрение консервная банка или кусок рельса — это произведение искусства.

Таким образом, с одной стороны, активное предложение псевдо-знания в какой-либо области может свидетельствовать о высоком статусе, престиже, значимости данного вида знания, наконец об относительно высокой доходности экспертной деятельности в соответствующей области. В современных условиях типичным примером являются медицина и психология, где во всех странах количество народных целителей, нетрадиционных лекарей, парапсихологов и т. д. едва ли не превосходит число профессиональных медиков и психологов.

С другой стороны, наплыв производителей псевдо-знания зачастую оказывается симптомом слабости того или иного вида знания, точнее, его экспертного сообщества. Эту ситуацию, в частности, мы отчетливо наблюдали в 1990-е годы в российской исторической науке, но в той или иной мере она характерна и для других научных дисциплин. Россия в этом смысле представляет большой исследовательский интерес, поскольку здесь производство дилетантского зна-

187

ния в последние годы проникает даже в такие области, которые в других странах считаются абсолютно неуязвимыми, например, в право, где множество дилетантов принялось сочинять и проталкивать собственные законы.

Борьбу экспертных групп с псевдо-знанием можно, вслед за П. Бурдьё, рассматривать в рамках проблемы символической власти (стремление к сохранению монополии на знания и т. д.). Однако контроль за производством и признанием знания общество может доверить только экспертным группам. Это, как хорошо известно, может быть чревато застоем, стагнацией и всеми прочими негативными последствиями, которые способна порождать цеховая монополия. Но, к сожалению (или к счастью), никаких других механизмов пока не придумано.

Если говорить о критериях определения псевдо-знания, то они являются довольно расплывчатыми. В качестве признаков псевдонаучного знания, например, выделяются:

«— универсальность концепций («о мире в целом»);

— отсутствие объяснений через законы и замена их нарративом или „объяснением через сценарий";

— некритическое отношение к фактам, их заимствование из библейских, мифологических и т. п. источников;

— стремление опровергнуть основные принципы современной картины мира;

— „девиантное" положение авторов „учений" по отношению к научному сообществу, неприятие ими конструктивной критики, обращение к средствам массовой информации для распространения своих идей и т. п.» (Современная западная философия 1998: 123).

 <<<       >>>   

Это стремление к сциентизации философии отчасти сохраняется
В результате понятие научной рациональности отчасти смыкается с введенным т
Смысловая наполненность двух образов времени может варьироваться
В этот период большая часть историко экономических исследований представляла по существу