<<<     ΛΛΛ     >>>   

Политическая полиция стремилась держать под своим контролем практически все области общественной жизни. Не была исключением и культура. Под постоянным наблюдением находились многие писатели, поэты, журналисты, артисты. Обилие материалов Департамента полиции, с которыми пришлось иметь дело при работе по составлению и рецензированию справок для Энциклопедии русских писателей конца XIX — начала XX в., позволяет сделать вывод о поистине всепроницающей слежке, которую осуществлял Департамент над писательской средой1.
            В наследство от Департамента полиции на его документы осталась огромная картотека, насчитывающая 2,5 млн. карточек на 2 млн. человек. Помимо деятелей революционного движения картотека включает имена лиц, причастных к искусству и оппозиционно настроенных к правительству. Здесь семья Стасовых, в квартире которых часто собиралась молодежь и деятели культуры, многие писатели и поэты, артисты, принимавшие участие в разрешенных и неразрешенных вечерах. Неоднократно мелькает в документах фамилия актрисы Лидии Яворской, часто выступавшей с декламацией в студенческих аудиториях.
            Даже вышедшие порой с разрешения официальной цензуры, книги, спектакли, вызывавшие повышенный интерес
            316
широкой публики, привлекали внимание Департамента, который настаивает на ужесточении цензуры, вмешивается в репертуар театров. Как правило, представители политического сыска имели бесплатные билеты в театр, присутствовали на спектаклях. По их настоянию, в частности, были сняты пьесы Гауптмана «Ткачи», «Вечерняя заря» и др.
            В материалах 2-го, 3-го делопроизводств и Особого отдела Департамента отложилась переписка о литературных произведениях, научной литературе, театральных постановках. Идет наблюдение и за прессой2, о чем имеется достаточно обширная литература.
            Контроль распространялся как на российских авторов, так и на иностранцев. Сохранилась достаточно большая переписка, связанная с пребыванием в России американского путешественника, географа и писателя Д.Кеннана2а, автора книги «Сибирь и ссылка». В 1906 г. его книга вышла на русском языке. Однако впоследствии по инициативе Департамента была запрещена.
            Интересен циркуляр, изданный Департаментом полиции 2 сентября 1909 г. (подписанный директором Департамента Н.П. Зуевым), направленный губернаторам и градоначальникам по поводу выступлений другого иностранца — шведского композитора и собирателя песен сибирских ссыльных В.Н. Гартевельда. В циркуляре указывалось, что им издана брошюра «Песни каторги, бродяг, заводского населения и сибирских инородцев» в типографии П.П. Рябушинского с разрешения Московского комитета по делам печати. В разных городах, отмечалось в циркуляре, автор устраивает концерты с исполнением песен и особенным успехом пользуется «Кандальный марш», хоровое исполнение которого сопровождалось звоном кандалов.
            «Вследствие сего, — предписывалось в документе, — и принимая во внимание, что подобное исполнение означенного марша, внося нежелательное возбуждение в общественную среду, может вместе с тем вызывать сочувствие к преступным элементам, подвергшимся за свою деятельность законному возмездию, имею честь, согласно приказанию Господина Министра внутренних дел, уведомить Ваше превосходительство, что дальнейшее исполнение помянутого «Кандального марша» на концертах не должно быть допускаемо3.
            Жесткие меры за устным и печатным словом шли по уже достаточно разработанной методике. Существовали списки произведений русской и иностранной литературы, которые по тем или иным причинам считались литературой «тенденциозного» содержания. Отработанные формы контроля существовали и над другими видами художественной продукции.
            317
            Значительно сложнее обстояло дело контроля и цензуры над появившимся в конце XIX в. новым видом искусства – кинематографом, а также над получавшими все более широкое распространение граммофонными записями. Учитывая слабую изученность деятельности Департамента по надзору над этими видами искусства, автор решила сосредоточить свое внимание здесь на анализе данного направления надзора.
            С самых первых шагов Министерство внутренних дел столкнулось в этой новой для него сфере деятельности с рядом трудностей. Как контролировать киноленты, валики и пластинки?! На кого возложить задачу такого контроля?! По каким критериям определять лояльность фильмов и записей, не нанесут ли они вред нравственности? А если на валиках записаны агитационные и противоправительственные речи?! Кто конкретно должен всем этим заниматься? Во всем этом надо было срочно разобраться и выработать соответствующие правила и рекомендации.
            Первыми забили тревогу таможенные службы, так как через границу стали перевозить оптом пластинки и киноленты. По существующим правилам почтовые посылки не подлежали цензурному рассмотрению. Что касается багажа отдельных лиц, то вначале было решено, что цензуру лент и записей должна осуществлять таможня. Но это была настолько большая, сложная и требующая специальных знаний и времени работа, что таможня очень скоро заявила, что это не ее дело.
            Предполагалось привлечь к проверке пластинок и кинолент так называемую «иностранную цензуру», специализировавшуюся на просмотре материалов, поступающих из-за рубежа. В конце концов Министерство внутренних дел поручает контроль над пластинками и кинематографом Главному управлению печати МВД. В соответствии с данным указанием к кинолентам и пластинкам были применены те же правила надзора, как и к печатной продукции4.
            Инспектора на местах руководствовались в своей работе «Уставом о цензуре и печати». Фабрики граммофонных пластинок были приравнены к типографиям и литографиям, а места их продажи — к книжным магазинам. Но так же, как и с контролем над печатной продукцией, без участия Департамента, эту работу осуществить не удается. В 1902 г. в Департаменте полиции во 2-м делопроизводстве заводится специальное дело под заголовком «О цензурном контроле валиков и кружков для граммофонов и т.п. инструментов, воспроизводящих целые пьесы и речи»5. Однако данный заголовок не раскрывает всего содержания дела. Помимо грамзаписей, значительное, а в последующие годы и основное место в деле заняли материалы, связанные с кинематографом.
            318
            В Департаменте понимали, что с развитием кинематографа, который становился все более популярным, с увеличением числа выходящих пластинок, которые проигрывались в чайных, пивных, увеселительных заведениях и стали модным развлечением, установить централизованный контроль не удастся. Поэтому с самого начала целый ряд вопросов контроля был передан местным губернаторам и градоначальникам, которые, в свою очередь, издавали «обязательные постановления» об устройстве и содержании театров-кинематографов.
            Тем не менее, значительная часть вопросов продолжает оставаться в центре. Между местными властями, с одной стороны, Министерством внутренних дел и Департаментом полиции — с другой, постоянно шла переписка. Периодически вопросы культуры решал и Святейший Синод. В 1898 г. вышло постановление Синода, в котором говорилось «о воспрещении при устройстве зрелищ показывать путем живой фотографии священные изображения Христа Спасителя, Пресвятой Богородицы, святых Угодников Божьих»6.
            6 сентября 1902 г. был издан циркуляр Департамента полиции, который напомнил о постановлении Святейшего Синода и в котором запрещались также граммофонные записи духовного содержания7.
            До 1907 г., как правило, киноленты ввозились из-за рубежа. В 1907 — 1908 гг. выходят уже первые отечественные художественные фильмы: «Сцены из боярской жизни», «Понизовская вольница»8. В это же время Министерство внутренних дел издает циркуляр по Главному управлению печати, в котором предусматривалось при разрешении «публичного демонстрирования картин сообразоваться как с сюжетом последних, так и с действующими узаконениями», причем указывалось, что «не могут быть разрешаемы, например, картины противные нравственности и благопристойности» (ст. 45 Устава о наказаниях и 1001 ст. «Уложения о наказаниях»), картины кощунственные (ст. 73 — 74 Угол. Улож.), возбуждающие к учинению бунтовщического или иного преступного деяния (ст. 129 Угол. Улож.) и (согласно ст. 138 Уст. о предупрежд. преет.) картины, публичное демонстрирование коих будет признано неудобным по местным условиям9.
            Но порой жизнь ставила перед губернаторами такие вопросы, которые они не могли решить самостоятельно. В 1910 г. между Департаментом полиции и николаевским градоначальником идет переписка по поводу открытия иллюзиона в г. Николаеве. Сложность вопроса была в том, что церковь возражала против его открытия, считая, что кинотеатр слишком близко расположен от церкви (25 сажень)10. В связи с этим перед властями города встала проблема взаимоотношений церкви и
            319
кино. Как близко может находиться кинематограф, чтобы не мешать богослужению, в какие дни можно демонстрировать фильмы, чтобы не отвлекать верующих, особенно молодежь от церковных служб? Встал вопрос и о репертуаре, о том, можно ли изображать библейские сюжеты, демонстрировать фильмы в Великий пост?
            Открытие иллюзиона было разрешено, так как согласно законодательству имеющееся расстояние допускало подобное соседство. Но владельцу кинематографа было поставлено условие, чтобы музыка и игра на музыкальных инструментах не производились в часы богослужений11.
            Товарищ министра внутренних дел Курлов, отвечая на обращения Николаевского градоначальника, циркулярно указал всем губернаторам и градоначальникам на возможность самостоятельных действий в определенных рамках и необходимость инструктажа подведомственных губернатору чинов местными властями. В циркуляре указывалось: «разрешение каждого ходатайства в отдельности всецело зависит по местным условиям от его усмотрения.., чтобы во вверенных ему местностях отнюдь не было допускаемо публичного демонстрирования картин, могущих по своему содержанию, общим или местным условиям, вызывать нарушение общественного порядка, оскорблять религиозное, патриотическое или национальное чувство зрителей, или противных нравственности и благопристойности»12.
            Далее в циркуляре указывалось, что «безусловно не могут разрешаться к постановке картины, изображающие эпизоды последних Лиссабонских событий, картины, в коих представители воинского звания выводятся в обстановке, могущей оскорбить чувства тех, кому дороги достоинство и честь русской армии, сцены из жизни духовенства, направленные к умалению престижа лиц духовного звания, шаржи на политически злободневные темы, представляющие в карикатурном виде представителей правительства и т. п.13.
            Подобные циркуляры призваны были направлять деятельность полицейских властей на местах. Однако с развитием кинематографа возникали все новые и новые вопросы, и точное следование циркулярам становится уже невозможным. В этих случаях губернаторам давалось право действовать по собственному усмотрению. При этом иногда они понимали эти полномочия достаточно широко. Так, в 1910 г. московский губернатор вопреки мнению церковников разрешил демонстрацию фильма «Легенда о храбром Георгии», в котором путем «живой фотографии» повествовалось о подвигах преподобного Георгия Победоносца14.
            320
            Достаточно часто Департамент полиции берет на вооружение опыт работников-практиков на местах, в том числе и в случаях, когда некоторые из них шли дальше имевшихся предписаний по поводу цензуры. Старший инспектор типографий и книжной торговли в Одессе, кроме установления надзора за фабриками граммофонных пластинок, установил надзор за «продавцами этих пластинок». Департамент санкционировал действия старшего инспектора и рекомендовал эти методы в своей переписке с полицейскими чинами других губерний. Порой Департамент при издании циркуляров использует в них,; уже апробированные на местах «обязательные постановления», губернаторов и градоначальников.
            Старший инспектор д.с.с. Плаксин из Одессы, исходя из местных условий, выработал «Правила для г.г. владельцев театр-иллюзионов и других заведений, демонстрирующих кинематографические ленты». Правила включали 12 параграфов и касались многих вопросов, возникавших при организации кинематографа. Сделал он это, основываясь на статьях Уголовного Уложения, Устава о наказаниях, распоряжениях Департамента полиции и Одесского градоначальника. В «Правилах» автор указывал, что владельцы иллюзионов обязаны представлять в канцелярию старшего инспектора по надзору за типографиями и книжной торговлей «для просмотра и подписи программы картин, предназначенных к демонстрированию, причем указывать точно те названия, которые даны фабриками, выпустившими картины, и прилагать подробные печатные описания сюжетов». В пункте № 5 указывалось, что «программы должны быть четко написаны и заключать в себе лишь те картины, которые предназначены для репертуара и подписаны владельцем...». В правилах говорилось, что «программы картин должны быть предъявляемы заблаговременно... не позже двух дней до их постановки», подробно описывался характер картин, которые не допускались к «публичному демонстрированию»15.
            Особо были выделены пункты, касавшиеся демонстрирования лент с изображением императорского двора и дома Романовых. Для многих губернаторов эти картины создавали массу неудобств, они часто обращались в Департамент за разъяснением на сей счет, спрашивали, кто может разрешить демонстрацию этих фильмов, как она должна быть организована.
            Исходя из циркуляров и предписаний, Плаксин в своих правилах четко указывал, что фильмы могут демонстрироваться только с разрешения министра императорского двора. Кроме того, отдельный пункт гласил: «при демонстрировании картин, разрешенных г. министром императорского двора, следует показывать ленты под особо внимательным наблюдением
            321
заведующего кинематографом, ручным способом и с такой скоростью, чтоб движения и походки изображаемых лиц не могли вызывать никаких замечаний»16. Те же правила предусматривались в отношении изображения духовных лиц.
            В переписке Департамента полиции вопросы кинематографа чередуются с вопросами звукозаписи. 31 октября 1910 г. Департамент полиции на запросы губернаторов и Департамента таможенных сборов по вопросу цензуры поступающих из-за границы граммофонных пластинок и посылки их в цензуру по одному экземпляру или партиями, указывал, что «при настоящем интенсивном развитии граммофонного дела, цензурный досмотр присылаемых из-за границы граммофонных пластинок является не только желательным, но и необходимым, в видах предотвращения распространения при посредстве таковых безнравственных произведений, а также нежелательных с точки зрения государственного порядка речей и песен»17. Этим циркуляром уже более определенно ставится вопрос о цензуре зарубежной граммофонной продукции. Одновременно Департамент указывал ряду градоначальников и губернаторов на необходимость наблюдения за фабриками, изготовлявшими граммофонные пластинки и напоминал, что такие фабрики должны быть приравнены к заведениям, производящим произведения тиснения, а места продажи — к книжным магазинам»18.
            5 апреля 1911 г. в Департаменте полиции был подготовлен и подписан товарищем министра внутренних дел Курловым еще один циркуляр, свидетельствовавший о растущей озабоченности властей проблемами контроля за грамзаписями. «За последнее время в разного рода общественных местах, — говорилось в циркуляре, — где скопляется значительное количество публики, получили сильное распространение граммофоны и т.п. механические инструменты, передающие, благодаря усовершенствованиям в этой области техники, с полным успехом и вполне ясно не только музыкальные произведения, но даже целые речи. Подобным способом передачи могут быть свободно распространяемы разного рода нецензурные и порнографические рассказы и песни, а также вредного и даже преступного содержания речи политических агитаторов... Ввиду изложенного и принимая во внимание, что передача, путем граммофона, разного рода недопустимых пьес и речей, по своему вредному влиянию на слушателей, стоит несравненно выше, чем распространение их путем печати, и что пластинки и валики, служащие для демонстрирования этого рода произведения, обыкновенно значатся под вымышленными наименованиями, я прошу Ваше Превосходительство сделать незамедлительно распоряжение подведомственным Вам чинам полиции о проверке
            322
демонстрируемых в публичных местах, а также предназначенных в продажу граммофонных пластинок...»19
            Хотя во многих циркулярах Департамента кинопродукция и грамзаписи приравнивались к печатной продукции, многие чины на местах стали все чаще выражать сомнение в правомерности такого подхода. Примечательно, что и рассматривавший этот вопрос в 1912 г. Правительствующий Сенат также не нашел «полной аналогии между типографиями, литографиями и т. п. заведениями и граммофонными фабриками».
            В заключении Сената говорилось: «... Несмотря на всю важность и желательность подчинения фабрик граммофонных пластинок и мест продажи их изданным специально для типографий и т.п. заведений и книжных магазинов узаконениям, надлежит, тем не менее, признать, что такое подчинение может иметь место лишь в законодательном порядке, а не путем толкования установленных в Уставе о цензуре и печати правил»20.
            7 марта 1912 г. Департамент полиции своим циркуляром потребовал от губернаторов установить более строгий контроль за отечественным кино. Были разосланы предписания во все губернии с просьбой сообщить об имеющихся в губерниях фабриках для изготовления кинематографических лент. Губернаторы должны были проверить наличие фабрик, мастерских и, дать ответ21.
            8 августе 1912 г. произошло важное перераспределение функций контроля над кинопроизводством. В Департамент полиции из Главного управления по делам печати было передано право надзора за фабриками, изготовляющими ленты «для кинематографических аппаратов и местами продажи таковых»22. С этого года в Департаменте стали формироваться специальные дела «о кинематографах»23.
            Периодически Департамент издает на этот счет циркуляры. В одном из них 11 января 1913 г. за № 9413 подтверждались предыдущие циркуляры и говорилось о необходимости «особливого наблюдения» за «сильно развивавшимися кинематографическими заведениями с тем, чтобы чины полиции предварительно... лично проверяли предполагаемые к публичному демонстрированию кинематографические картины»24. По мере распространения кинопроката на территории России у полиции стало вызывать все большую озабоченность использование кинотеатров для так называемых побочных мероприятий, сопровождавших кинокартины, которые никем не контролировались. В этой связи представляет интерес изданный в ноябре 1913 г. Департаментом полиции за подписью товарища министра внутренних дел Джунковского специальный циркуляр, в котором, в частности, говорилось: «За последнее время повсеместно
323
наблюдается значительное увеличение числа кинематографических театров, которые в большинстве случаев остаются по тем или иным условиям без надлежащего надзора со стороны чинов полиции. Между тем такого рода театры, в коих, наряду с демонстрированием кинематографических картин, допускаются для привлечения публики обычно разного рода другие развлечения, нередко даже с злободневными прибавлениями, требуют особливого и тщательного надзора со стороны чинов полиции. Ввиду изложенного я считаю необходимым просить Ваше Превосходительство преподать по сему вопросу соответствующие указания чинам подведомственной Вам администрации и если по местным условиям или же ввиду малочисленности состава полиции установить соответствующий надзор за деятельностью кинематографических театров представляется затруднительным — не допускать в этих театрах, в соответствии со ст. 138 Т. XIV Уст. пред. преет., других, кроме книг матографических, представлений»25.
            После того, как на Департамент полиции был возложен надзор за кинопродукцией, объектом его внимания становятся отдельные фильмы, вызывавшие большой общественный интерес. В числе таких фильмов оказывались как документальные, так и художественные ленты. При этом Департамент полиции выступал не только в роли цензора-запретителя, но иногда прямо поощрял распространение тех или иных фильмов. Наглядным примером тому явилась лента, выпущенная акционерным обществом «А. Ханжонков и К°» под названием «Пьянство и его последствия». Фильм был сделан по заказу Всероссийского трудового союза христиан-трезвенников и был приурочен ко дню проведения в апреле 1913 г. Всероссийского праздника трезвости. Фильм состоял из 4-х частей, демонстрировался в продолжении 2 часов. Его демонстрация сопровождалась комментарием доктора Вержбицкого. В общедоступной форме в фильме было показано разрушительное действие алкоголя на все органы человека и последствия его — преступность, наследственные недуги и т.д. Никандр, епископ Нарвский, даже разрешил в течение 2-х вечеров демонстрацию фильма в одном из храмов. Одна из петербургских газет писала: «Картина эта производит сильное впечатление на зрителей, давая им наглядное понятие, как спиртные напитки губят физическую и нравственную мощь человека»26.
            В циркуляре, изданном по поводу этого фильма, Джунковский 22 декабря 1913 г. предписывал губернаторам и градоначальникам: «Святейший Синод... признал возможным разрешить акционерному обществу «А. Ханжонков и Ко» демонстрирование в течение 4-ой недели Великого поста кинематографической картины «Пьянство и его последствия», строго научного
            324
характера, ...считаю долгом присовокупить, что демонстрирование этой картины в течение указанной недели Великого поста не должно сопровождаться какими-либо другими представлениями, а также музыкой или пением»27.
            Чувствуя пропагандистские возможности кинематографа, правительство начинает использовать кинематограф в своих целях, и далеко не последняя роль отводится при этом Департаменту. Когда в 1916 г. выпускался займ на сумму в два миллиарда рублей, то было решено... «прибегнуть к услугам кинематографа». Компании «Русская лента Б.С. Глаголин и Ко» было поручено изготовление картин соответствующего содержания. Циркуляр Департамента полиции от 4 марта 1916 г. сообщал губернаторам и градоначальникам о выходе двух пьес «Заветная кубышка» и «Все для войны» с предписанием сообщить владельцам кинотеатров, что эти фильмы можно показывать на четвертой неделе Великого поста28.
            Далеко не всегда, однако, Департамент и представители духовенства действовали в полном согласии. Если Департамент исходил из того, что даже во время постов народ надо было чем-то занимать, то часть духовенства придерживалась более консервативной позиции. Так, в январе 1916 г. Епископ Сарапульский Амвросий обратился в Городскую Думу с ходатайством, чтобы под праздничные дни не работал кинематограф и другие увеселительные учреждения, «так как это отвлекает значительную .часть слабовольных людей от посещения церковных богослужений». Как писал Амвросий, «справедливо кинематограф называют "великий немой". Этот "немой", однако, сильнее дурной книги, вернее худого театра развращает всех: и грамотных, и безграмотных»29.
            Департамент и местные власти, хотя и прислушивались к такого рода обращениям, часто вынуждены были искать компромиссные решения. Тем более, что к ним поступали ходатайства иного рода. Так, уже после начала войны, Скобелевский комитет, производивший много съемок на театре военных действий, ходатайствовал о разрешении демонстрировать картины научного и патриотического характера на 1-ой и 4-ой неделе поста. Свою просьбу он мотивировал, в частности, тем, что доходы с кинопроката шли на помощь увечным воинам. В числе картин, предлагавшихся к демонстрации, выделялись такие фильмы, как «Великая война народов», «В поисках экспедиции капитана Шредера», «Подвиг рядового Василия Рябова», «Семь смертных грехов», «Взятие Гуниба (подвиг Архипа Осипова)», «Экспедиция вершины Альп», «Пчеловодство», «Пчелы», «В мире насекомых» и т.д.30 Иногда по вопросу о разрешении издавались специальные циркуляры31.
            325
            В Департамент полиции поступали и другие ходатайства с просьбой разрешить демонстрацию картин на 4-ой неделе Великого поста. Уже упоминавшееся акционерное общество «А. Ханжонков и Ко» в своем прошении писало: «Нами приобретена кинематографическая картина "Величайшая в мире экспедиция в Аляску миллиардера Вандербильда", снимки сделаны с натуры и все животные почти ловятся живыми. Перед зрителем проходит ряд редких пород животных, масса птиц, пингвинов и пр.»32 Тогда же они просили разрешить демонстрацию ряда других фильмов «Кавказ — его богатство и красоты», «Нарымский край (чукчи) — его население и промысел». Представляли свои ходатайства Российское кинематографическое акционерное общество и иностранные предприниматели: «Бр. Пате», акционерное общество «Паризиана»33.
            Примечательно, что большинство этих ходатайств встречало положительную реакцию. Почти по каждому из них издавались циркуляры, в которых губернскому начальству рекомендовалось допустить демонстрацию фильмов в 1-ю и 4-ую неделю Великого поста. При этом делались обычные оговорки относительно недопущения музыкального сопровождения, других выступлений и даже внешнего освещения кинотеатра.
            С ходатайствами обращались и отдельные лица. После окончания съемок фильма из жизни экспедиции Седова к Северному полюсу, вдова Седова обратилась в Департамент с просьбой о разрешении демонстрировать фильм на 4-й неделе Великого поста. Разрешение было дано. Еще одно обращение личного плана, но уже другого свойства, поступило от жены прославленного военного летчика штабс-капитана П.Н. Нестерова. Вдова летчика была шокирована содержанием фильма о ее муже, вышедшем на экраны вскоре после его гибели. «Картина изображает частную жизнь и боевые подвиги мужа, — пишет Нестерова, — представляет один сплошной пасквиль», фамилия заменена на «Бестеров». Она просит запретить фильм, как «оскорбляющий память мужа». В Департаменте была наложена резолюция «Спешно, воспретить»34.
            Значительно более сложные коллизии возникали при появлении фильмов острого общественно-политического звучания. Примером может служить фильм, снятый во время похорон Л.Н. Толстого.
            С ходатайством о разрешении демонстрации этого фильма в Министерство внутренних дел и Департамент полиции обратилось несколько человек, и в том числе губернский секретарь Зеленский. В телеграмме на имя министра внутренних дел он писал: «Милостивое внимание и горестная отметка государя императора на докладе вашем о кончине великого писателя позволяет мне надеяться на положительный ответ»35. (На докладе
            326
министра Николай II написал: «Скорблю о смерти великого писателя, а в вопросах религии Бог ему судья»36). Несмотря на известное неприятие личности Толстого православными иерархами, реакция Департамента на это и другие ходатайства была положительной.
            Как уже отмечалось, особое разрешение требовалось для демонстрации фильмов с участием «Его величества и Высочайших особ». С появлением кинематографа Романовых снимали на различных торжествах не только фотожурналисты, но и кинематографисты. Но закон для всех отснятых лент был одинаков — необходима предварительная цензура и разрешение Министерства императорского двора. Однако это решение было принято несколько позже, уже после того, как появились такие ленты. Летом 1905 г. иркутским предпринимателем, владельцем местного кинотеатра, К.В. Пузыревым был приобретен в Париже фильм «Убийство великого князя Сергея Александровича». В своем ходатайстве перед Департаментом полиции Пузырев указывал, что «все снимки в картине были заимствованы с гравюр, снимков, помещенных в газетах». Тем не менее, Департамент в своем ответе указывал, что он «находит неудобным демонстрирование этой картины» и просил местные власти вернуть картину и взять с владельца подписку о том, что «картина не будет демонстрироваться перед публикой»37.
            Как известно, члены царской семьи, включая самого императора, еще с конца прошлого столетия увлекались фотографией. Почти все члены семьи — дети и взрослые — имели фотоаппарат фирмы «Кодак», много фотографировали38. Примечательно, что личный фотограф семьи Ган (Александр Карлович Ягельский) делал не только фото-, но и киносъемки. Как пишет А.А. Мосолов (начальник канцелярии Министерства императорского двора и уделов) в своих воспоминаниях, «смотреть кино было любимым занятием в царской семье»39.
            В дневниковых записях Николая II мы также находим подтверждение этому факту40. После 1909 г. семья Романовых все чаще попадает в объектив киножурналистов, присутствовавших на различных торжествах.
            К 300-летию Дома Романовых были сделаны две ленты. Одна — акционерным обществом «А. Ханжонков и Ко», другая — А.О. Дранковым и А.Г. Талдыкиным. Стоит отметить, что это были конкурирующие фирмы. Фильм Дранкова назывался «Трехсотлетие царствующего Дома Романовых», он состоял из нескольких частей. Вначале были показаны в художественном исполнении годы Смуты, затем события, связанные с избранием на престол Михаила Романова. В других частях подробно воспроизводились сюжеты с ключевыми событиями истории династии Романовых.
            327
            Демонстрация фильма была разрешена министром императорского двора, который санкционировал демонстрацию (или запрещал таковую) фильмов, касающихся царствующих особ. Однако после выхода фильма на экраны Москвы, в Департамент поступают запросы от местных властей относительно разрешения его демонстрации. Откликнулась на демонстрацию этого фильма периодическая печать. В числе таких материалов была заметка князя Кудашева — письмо к издателю, опубликованная в «Московских ведомостях» за № 52 от 3 марта 1913 г.41 Князь Кудашев возмущался фильмом. Его недовольство вызвала особенно первая часть картины, посвященная смутному времени. Возможно ли артистам одеваться в одежды прошлой эпохи?!, играть патриарха Гермогена, снимать фильм в церковной обстановке, в священных стенах Троице-Сергиевской лавры? Автору заметки все это кажется кощунственным. Таков был смысл его обращения в редакцию. Заметка эта, в соответствии с установившейся практикой, была переслана Главным управлением по делам печати в Департамент полиции.
            Департамент отреагировал на эту заметку, как и на официальные обращения властей с мест ссылкой на то, что решение относительно демонстрации таких фильмов входит в компетенцию министра императорского двора. В дальнейших переписках Департамента полиции вопросы, связанные с фильмами о царствующих особах, практически отсутствуют.
            К 1916 г. Департамент полиции довольно легко ориентировался в фильмах, представлявших научный интерес, несмотря на то, что их было достаточно много и среди них немало оригинальных и интересных. Что же касается художественных фильмов, то они были для него своего рода камнем преткновения. По мере расширения сети кинотеатров учебные заведения, церковь, педагогические советы, родительские комитеты требовали усиления цензуры, считая, что «современный промышленный кинематограф» вредно влияет на подрастающее поколение.
            В связи с тем, что Департамент полиции и Министерство внутренних дел дало определенную свободу в решении вопросов относительно демонстрации фильмов местным губернаторам, то наиболее активные из них вместе с представителями общественности и местной полиции нередко решали вопросы демонстрации фильмов самостоятельно.
            Так, нижегородский губернатор сообщал министру внутренних дел, что для «ограждения молодежи от разлагающего влияния кинематографов» на представительном совещании было решено: «а) воспретить владельцам кинематографов допускать на обычные представления в театры подростков и детей, как учащихся, так не учащихся в средних и низших учебных заведениях; б) предоставить владельцам кинематографов право...
            328
устраивать для молодежи специальные кинематографические представления два раза в неделю ... по предварительном одобрении программы представлений особой комиссией ... однако, чтобы сеансы для подростков и детей в виде общего правила не затягивались позднее 10 часов вечера»42.
            В то же время некоторые губернаторы проявляли осторожность и оглядывались на Департамент полиции. Так, в марте 1910 г. смоленский губернатор сообщал в Департамент, что публика охотно посещает кинематограф, но в некоторых фильмах «попадаются иногда сцены тенденциозного содержания. Так, например, недавно в Смоленске были поставлены картины под названием "Провокатор" и "Честь женщины", в которых жандармы, чины полиции, войска, офицеры и генералы были изображены совершающими крайне предосудительные поступки, благодаря коим невинно страдают "жертвы произвола"».
            Докладывая в Департамент, губернатор спрашивает «не будет ли признано возможным возбудить вопрос об установлении общих правил цензуры картин»43.
            Отечественные предприниматели порой обращались в Департамент с ходатайством о разрешении «фабрикации» кинематографических лент, особенно на сюжеты, в которых они не очень были уверены. Присяжный поверенный В.Ф. Довагелло, к примеру, обращался с просьбой разрешить постановку и демонстрирование в России картин «Санин» по роману Арцыбашева, «Черные вороны» по пьесе Протопопова, «Анатэма» по пьесе Л. Андреева. В просьбе ему было отказано44.
            Большая переписка возникла в связи с фильмами по произведениям А.И. Куприна. Все началось с заметки, помещенной в газете «Новое время» публициста М.О. Меньшикова под заголовком «Еврейские проделки». Меньшиков возмущался демонстрировавшимся в Москве фильмом «Поединок» по повести Куприна. Он недоволен был рядом сцен из фильма, особенно сценой суда общества офицеров, считая, что он изображен настолько тенденциозно и карикатурно, что является оскорблением чувств «не только представителей воинского звания, но вообще всех тех, кому дорого достоинство отечественной армии»45.
            В Департаменте после этого был подготовлен грозный циркуляр, запрещающий фильм, но в таком виде он не был подписан товарищем министром. Возможно, здесь сыграло роль письмо московского градоначальника Адрианова в Департамент полиции, который встал на защиту московской полиции, разрешившей фильм. Он сообщил, что лично смотрел этот фильм в конторе Бр. Патэ в Москве и «должен заявить, что ничего позорящего офицеров я в ней не нашел; артисты, изображавшие офицеров, для ленты по происхождению все русские и были приглашены из труппы императорского Малого театра и частных театров Корша и Зимина. Суд общества офицеров…
            329
изображен не так, как он обычно происходит, а в более торжественной обстановке. Судьи одеты в парадную форму, чего в действительности не бывает». Далее градоначальник сообщил, что фильм протестов зрителей не вызывал46. Резолюция на проекте грозного циркуляра гласила, что доложено тов. министру [Курлову] и его превосходительство предложило проект доработать, придать ему общий характер без ссылки на статью Меньшикова. В конце концов запрет на фильм так и не состоялся.
            Гораздо серьезнее обстояло дело с другим фильмом, поставленным в 1915 г. по произведению Куприна «Яма». Фильм еще не дошел до местных властей на предмет его разрешения и демонстрирования, а в Министерство внутренних дел уже поступило прошение за подписью «отцы и матери своих детей» без даты и обратного адреса. В прошении говорилось, что Василий Функе снял картину «Яма» по роману Куприна «на всякий случай» в трех экземплярах «с ярко выраженной жизнью проституток в заведении». Авторы прошения сообщали, что в Москве предполагается картину разрешить, «надеются добиться разрешения и в Петербурге». Ввиду того, что «синематограф служит лучшим и любимым развлечением подростков и детей, а картина «Яма» Куприна сплошной разврат — покорнейше просим обратить внимание на картину и не допустить наших детей до такого ужаса, чтобы они смотрели «Яму»»47.
            С ходатайством за разрешением обратился сам Куприн, который доказывал, что в картине не показаны «все резкости оригинала» повести и поэтому картина «не может быть вредна для юношества», что фильм «вышел поучительным и трогательным». Поэтому он просит выпустить эту ленту, которая будет одним «из средств в борьбе с проституцией»48. Одновременно с ходатайством обратилось Русское кинематографическое товарищество. От его имени директор-распорядитель Л.И. Пирогова писала: «Материалом инсценировок мы признали литературные произведения только известных писателей, притом таких, которые были признаны Академией наук, русской читающей публикой и за границей. Выбор наш остановился на писателе А.И. Куприне: чтимый в России, изданный таким семейным журналом, как "Нива", переведенный на все европейские языки и, наконец, получивший премию Академии наук, А.И. Куприн как раз удовлетворял всем трем этим основным условиям. Русское кинематографическое товарищество инсценировало его известную повесть "Яма", тем более что она встретила просвещенное к себе отношение со стороны московской прокуратуры»49. Пирогова считала, что «картина не может вредно влиять на юношество, но как раз наоборот —
            330
принесет огромную пользу обществу потому, что явится нужным предостережением для спасения многих девушек, идущих н большой город на заработки»50. Однако ответ Департамента был отрицательным. Картина «Яма» к демонстрации допущена не была.
            Нужно сказать, что чем дальше развивался кинематограф, тем сложнее было Департаменту нести ответственность за тот материал, который демонстрировался в разных городах России. Порой запрещенный в одной губернии, фильм под другим названием мог идти в другой. Владельцы кинотеатров имели большие доходы, и им трудно было отказаться от картин, которые запрещались полицией, но пользовались популярностью у населения. Все больше поступало жалоб к губернаторам, а через них в Департамент полиции от родителей, учащихся, педагогических советов о «вредном влиянии современного промышленного кинематографа на подрастающее поколение», с предложением усилить контроль за фильмами, установить для учащихся определенные дни и сеансы.
            Как видно из информации, поступившей в Департамент полиции от вятского губернатора уже после начала войны, власти на местах все чаще связывали рост подростковой преступности не только с призывом родителей в армию, но и с влиянием кинематографа, «где дети видят картины из быта преступников, сыщиков, действующие развращающим образом»52. Назывались такие фильмы, как «Сашка — семинарист», «Сонька — золотая ручка», «Новый Рокамболь»53, «В золотой паутине Москвы»54, «Марья Лусьевна»55 и др.
            В марте 1916 г. оренбургский губернатор представил в Министерство внутренних дел ходатайство Троицкой городской думы с просьбой запретить фабрикам, «вырабатывающим кинематографические ленты, выпускать картины преступного и порнографического содержания» и установить за картинами строгую цензуру. В обоснование своей просьбы представители городской думы прислали выписку из журнала заседаний, в которой указывалось: «Повсеместное увлечение кинематографом в последнее время доходит до крайних пределов. Дешевизна и доступность дают возможность часто пользоваться этим сомнительным суррогатом искусства, которое потрясает воображение самыми грязными зрелищами, тревожит нервы и повышает настроение. Кинематографические картины со сценами различных преступлений, картинами порнографического содержания рельефно запечатлеваются в молодых умах, возбуждая в них стремление к подражанию. Кинематограф не развивает вкуса толпы, не смягчает ее грубых инстинктов, а развращает ее»56.
            331
            Оренбургский губернатор, присоединяясь к ходатайству Троицкой городской думы, писал: «Со своей стороны я вполне присоединяюсь к означенному ходатайству, как заслуживающему особого внимания, когда прекращена продажа алкогольных напитков, кинематограф явился излюбленным местом посещения народа и представлялось бы весьма желательным, чтобы население в кинематографах получало разумное и серьезное развлечение, а не картины из уголовных романов или безнравственные»57.
            Вопрос о кинематографе становится вскоре предметом рассмотрения правительства. Министр финансов 28 января 1916 г. подал на высочайшее имя доклад о необходимости введения в империи государственной монополии на кинематограф. Министр внутренних дел А.Н. Хвостов нашел это предложение «весьма желательным», считая, что при этом кинематограф может быть не столько развлечением, сколько средством образовательного и воспитательного воздействия на население58.
            Активную позицию занял в этом вопросе директор Департамента Климович, считая необходимым собрать межведомственное совещание, на которое, помимо представителей МВД, пригласить ответственных лиц от военного министерства, морского и народного просвещения, а также от дирекции императорских театров. В памятной записке на этот счет он писал о необходимости «воспитания населения в духе требований русской государственности » 59.
            При всем том внимании, которое Департамент полиции уделял вопросам контроля над кинопродукцией и грамзаписями, вопросы эти все же остались на периферии его активности. Отчасти это объяснялось тем, что во 2-м делопроизводстве, в ведении которого находилась эта деятельность, не было квалифицированных кадров, способных осуществлять эффективный контроль. Функции делопроизводства мало сопрягались с такого рода общественной деятельностью, а чиновники этой структуры, хотя и своевременно реагировали на поступавшие к ним запросы, по большей части ограничивались стандартными разъяснениями и ссылками на права и компетенцию местных властей. Однако главной причиной достаточно спокойного отношения Департамента к новым видам искусства было то, что они так и не стали, как того опасались власти, в фокусе противоправительственной деятельности. Революционные организации, видимо, оказались не готовыми к тому, чтобы использовать оба эти вида искусства (кино и грамзаписи) в своей агитационно-пропагандистской деятельности.
            Как бы то ни было, новые виды искусства в основном развивались без вмешательства извне, а где-то и с поощрения властей.
           
Примечания
            1 См.: Русские писатели 1800—1917 (биографический словарь). М., Т. 1. 1989; Т. 2. 1992; Т. 3. 1994; Т. 4. 1999.
            2 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1898. Д. 13.-13. Ч. 45; Д. 14.-14. Ч. 72. 2а Там же. Д. 15. Ч. 46.
            3 Там же. Ф. 102. 2 д-во., 1902. Д. 83. Л. 16.
            4 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 7, 10, 38.
            5 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 1-410.
            6 См. циркуляр Департамента полиции № 2094 от 2 мая 1898. См.: ГАРФ. Ф.102. 2 д-во., 1902. Д. 83. Л. 177, 168-169.
            7 Там же. Л. 191.
            8 Зоркая Н.М. На рубеже столетий. У истоков массового искусства в России 1900-1910. М., 1976. С. 268-269.
            9 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 177об.-178.
10 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 42-49.
            11 Там же. Л. 57-59, 99, 104.
            12 Циркуляр от 17.04.1910, № 23333.
            13 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 31об.
            14 Там же. Л. 210.
            15 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. 28.
            16 Там же.
            17 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 38об.
            18 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 38.
            19 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. 5-5об.
            20 Там же. Л. 182-182об.
            21 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 248-264.
            22 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д.74. Ч. 1. Л. 7.
            23 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74; Д. 74. Л. А.
            24 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. З66 об.
            25 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. А. Л. 55.
            26 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. 122.
            27 Там же. Л. 135.
            28 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 78-78об.
            29 Там же.
            30 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. 311-312; 1916. Д. 74. Л. 4-5.
            31 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 10, 117.
            32 Там же. Л. 91.
            33 Там же. Л. 117, 52, 22, 130.
            34 Там же. Ф.102. 2 д-во. Д. 74. Л. А. Л. 12.
            35 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 64, 74.
            36 Там же.
            37 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во., 1905. Д. 65. Л. 1-4.
            38 Барковец А. И. Император Николай II. «Остановленное мгновение» // Николай И. Семейный альбом. М., 1998. С. 19-26.
            39 Мосолов А.А. При дворе последнего императора. М., 1993. С. 60.
            40 Дневники императора Николая II, М., 1991.
            41 ГА РФ. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. 51.
            42 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Ч. 1. Л. 9-9об.
            43 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 27.
            44 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 56, 60.
            45 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1902. Д. 83. Л. 30-30об.
            46 Там же. Л. 77-78.
            47 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. А. Л. Б.
            48 Там же. Л. 17-18.
            49 Там же. Л. 27.
            50. Там же
            51 Там же. 1916. Д. 74. Ч. 1. Л. 9 – 9 об.
            52 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 68.
            53 Там же. Л. 21.
            54 Там же. Л. 3.
            55. Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74. Л. А. Л. 23.
            56. Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Л. 134-135.
            57 Там же. Л. 132 об.
            58 Там же. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74. Ч. 1. Л. 2.$

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Должны были подменять департамент полиции
Начальник охранного отделения руководствуется в дальнейшем нижеследующим а начальник отделений
Рачковский1 в записке об условиях деятельности русской политической полиции
В принял назначение товарища шефа жандармов
Перегудова З. Политический сыск России гг. истории 4 полиции