<<<     ΛΛΛ     >>>   

136011

С. 64.
            Подавляющее большинство документов, поступающих в отдел на исполнение, было связано с выступлениями студентов, созданием и деятельностью социал-демократической партии, и партии социалистов-революционеров, нарастающим рабочим движением. Весь этот материал надо было организовать, систематизировать с тем, чтобы он стал надежной документальной основой работы Отдела. Именно Ратаеву выпала непростая задача разработки номенклатуры дел, их индексации. Уточненная позднее система шифровки дел сохранена в своей основе до нашего времени.
            Как одно из основных политических подразделений Департамента полиции Особый отдел обязан был реагировать на все проявления политической активности во всех слоях населения. Первоначально основное внимание уделялось нараставшему студенческому движению. Заводились дела не только на отдельных наиболее активных представителей студенчества, но и на целые университеты, институты, курсы, группы лиц, связанные со студенчеством. Только в 1898 г. было заведено более 300 дел по студенческому движению. Однако по мере роста организованного рабочего движения, возникновения социал-демократической партии, партии эсеров в Отделе активизируется работа по организации политического сыска в этом направлении.
            В этой связи наибольший интерес представляет, пожалуй, использование Ратаевым Летучего отряда филеров, существовавшего при Московском охранном отделении. Московская охранка становится чуть ли не главным действующим подразделением Департамента полиции. Руководитель Летучего отряда Е.П.Медников являлся штатным сотрудником Московского охранного отделения, его филеры проходили по штатам Московской полиции. Одновременно они действовали и по заданиям, которые получали от Особого отдела Департамента полиции. В 1900—1901 гг. Летучий отряд почти ежемесячно, а иногда и чаще посылается в те местности России, где возникает необходимость в установлении наблюдения. Между Москвой и Петербургом идет оживленная переписка. В связи с болезнью и отпуском по болезни Медникова бразды правления временно передаются его ученику, небезызвестному Л.П. Меньшикову. Именно в этот период начинается его активная, порой провокаторская деятельность. Впоследствии, уходя в отставку, он переправит за рубеж скопированные им в период его службы в Московском охранном отделении и Департаменте полиции секретные и совершенно секретные материалы. Этими документами он поделится с В.Л. Бурцевым. В период 1925 — 1932 гг. выйдет три тома (4-и части) его сочинений «Охрана и революция. Из истории тайных политических организаций,
С. 65.
существовавших во времена самодержавия». Но в 900-е годы он преданный служащий, чиновник особых поручений Московского охранного отделения. В фондах этого учреждения сохранились телеграммы, подписанные директором Департамента полиции С.Э. Зволянским, заведующим Особым отделом и Л.А. Ратаевым, в которых они просят московского обер-полицмейстера, при котором находилось Московское охранное отделение1^, командировать отряд филеров и его руководителя в разные города России. Кроме официальных донесений по результатам наблюдения, Меныциков пишет лично на имя Ратаева обширные записки и о принимаемых мерах. Одно из таких дел, хранящихся в фонде Особого отдела, связано с изданиями «Искры» и «Зари», называется «Агентурные сведения чиновника особых поручений Московского охранного отделения Л.П. Меныцикова».
            В результате деятельности Летучего отряда и донесений ГЖУ Особый отдел был неплохо информирован о событиях в стране и прилагал немало усилий к активизации политического сыска на местах, являясь инициатором проводимых акций. Сотрудники Летучего отряда становятся порой не только наблюдательным, но и исполнительным органом Департамента. В январе 1901 г. Департамент просит командировать Меныцикова в Вильну «для ознакомления на месте с результатами наружного наблюдения филеров Летучего отряда Департамента полиции и данными секретного наблюдения для предстоящей ликвидации» !3. в том же январе, 26 числа Ратаев посылает «совершенно секретно» на имя варшавского обер-полицмейстера телеграмму: «Ввиду предстоящей в ближайшем будущем общей ликвидации революционных групп в Северо-Западном крае и в С.-Петербурге, Департамент полиции признает необходимым одновременно» провести аресты по результатам наружного наблюдения, проводимого «с лета минувшего года в г. Варшаве филерами Летучего отряда Департамента полиции»14.
            По телеграммам Ратаева в марте 1901 г. представители Летучего отряда направляются в Нежин, где при арестах были обнаружены типографские принадлежности и нелегальная литература; 19 марта состоялась поездка в Минск, 2 мая в Ярославль, в июне Меныциков и офицер Московского охранного отделения А.И.Спиридович командируются в Вильно, а в сентябре в г. Козлов, в ноябре в Полтаву, в декабре совершается объезд ряда южных городов России15. В одной из статей в «Былом» говорится, что собранная Меньшиковым информация позволила «ликвидировать» 13 революционных кружков16.
            Несмотря на, казалось бы, столь внушительные результаты, Ратаев явно обеспокоен положением дел, как оно начало
С. 66.
складываться к 1902 г. Проанализировав работу Отдела и положение в стране, он приходит к выводу о необходимости существенной реорганизации политической полиции и обращается к директору Департамента полиции А.А.Лопухину с соответствующими предложениями. Само использование им Летучего отряда и служащих Московского охранного отделения вызывалось слабостью постановки политического сыска на местах и тем, что собственные силы и штат Особого отдела были явно недостаточны.
            В феврале, марте, июле 1902 г. Ратаев пишет на имя Лопухина докладные записки, в которых высказывает свое понимание ситуации и вносит конкретные предложения по реорганизации политической полиции. Наибольший интерес вызывает «Записка о революционном движении в Империи». Ее можно было бы назвать «предложениями по реформированию общей и политической полиции в связи с растущим революционном движением»17. Датирован этот документ 2 февраля 1902 г.
            В докладной говорится о «росте революционного движения» и о .«бессилии» многочисленной полиции России.
            «Революция идет вперед, — писал Ратаев, — захватывает все более и более обширные слои общества, изобретает новые формы: правительство же пользуется для противодействия ей все теми же старыми способами, пригодными быть может лет сто назад...». Начавшиеся в 1899 г. «студенческие волнения, стачки, забастовки, — пишет он, — застигли высшую администрацию провинциальных городов совершенно неподготовленной к борьбе».
            «Существует масса полиции, — добавляет он, — общая, земская, сыскная, секретная, политическая, железнодорожная — все они в лучшем случае друг другу только мешают, а подчас и противодействуют и нет ответственного лица, которое бы их объединяло, руководило их действиями и направляло к общей цели»18.
            «Потребности настоящего времени, казалось бы, вызывают необходимость сосредоточения разнородных полицейских функций в одних руках. Таким объединяющим центром должен явиться несомненно губернатор как лицо, несущее ответственность за сохранение в губернии общественного спокойствия и порядка»19.
            Ратаев считает необходимым провести реорганизацию политической и общей полиции, предлагает пути их объединения и реформирования жандармского управления, полагая, что первый шаг в этом направлении был сделан в 1880 г. Лорис-Меликовым, когда было упразднено III Отделение «Настоящий хозяин в губернии — губернатор очень часто бывает не в курсе дел о революционном и оппозиционном движении», —
С. 67.
писал он, — в то же время начальник губернского жандармского управления прекрасно осведомлен и все знает о внутреннем положении в губернии, но не имеет власти и возможности для своих действий».
            Однако, докладной записке не был дан ход. Директор Департамента полиции А.А.Лопухин, прочитав, наложил резолюцию: «Возвратить в Особый отдел»20.
            Едва ли Лопухин был прав, налагая такую резолюцию. В период нараставшего революционного движения объединение усилий малочисленных общей и политической полиции наверняка было бы для режима целесообразным. Однако, как юрист, больше знакомый с правовой стороной вопроса, Лопухин явно недооценивал вопросов организации работы политического сыска. Примечательно, что несколькими годами позже он сам написал докладную записку о многообразии полиции и необходимости дальнейших изменений в ее структуре21.
            Стоит отметить также, что четыре года спустя, уже в ходе революции, когда Столыпин провозгласил необходимость реформ и, в частности реформу полиции, была создана упоминавшаяся выше Комиссия сенатора Макарова по реформе полиции22 и вопрос о слиянии общей и политической полиции вновь и довольно остро был поставлен на повестку дня.
            Одновременно Ратаев в своих записках (часть которых сохранилась в черновом варианте) ставит вопрос об увеличении штата Особого отдела.
            «Ближайшее назначение отдела, — указывалось в его докладной записке по этому вопросу, — противодействие существующим в империи революционным и оппозиционным движениям, усиление коих за последнее время требовало усиления политического розыска и наружного наблюдения, а также развития внутренней и заграничной секретной агентуры. В соответствии с расширением деятельности органов политического сыска увеличился и объем деятельности Отдела. И так как за последнее время деятельность противоправительственных элементов усилилась до небывалых размеров, а практикуемые ими способы борьбы усовершенствовались, то и Особый отдел должен быть усилен в личном составе настолько, чтобы иметь «возможность путем быстрой и тщательной обработки материала, доставляемого наблюдательными органами и секретными агентурами, оказать действительное противодействие революционному и оппозиционному движению »23.
            Предвидя переход к более острым формам политической борьбы, автор говорил о необходимости того, чтобы «личный состав и в количественном и качественном отношении представлялся настолько удовлетворительным, чтобы, кроме
С. 68.
выполняемой работы, мог бы выдерживать осложнение политических событий»23а.
            Пытаясь обосновать необходимость расширения штатов Отдела, он пишет: «... деятельность розыскных сил, вызываемая тяжелыми обстоятельствами переживаемого времени — брожением в русском обществе — за последние годы значительно расширилась... Интенсивность развития русского революционного и оппозиционного движения и постепенное совершенствование противоправительственных элементов в способах политической борьбы, побуждают правительственные органы к не менее энергичному и действенному противодействию, вполне отвечающему обстоятельствам времени».
            Указывая далее на рост предъявляемых к Отделу требований, Ратаев заявляет, что «заваленный массой канцелярской работы (Отдел. — З.П.) Положительно не в состоянии отвечать своему назначению в той мере, в какой это представлялось бы желательным...»24 В записке подробно говорится о штатах Отдела, направлениях работы, на первое место среди которых он ставит выяснение степени политической благонадежности педагогического персонала ряда высших и средних учебных заведений. Ставится также вопрос о необходимости усиления заграничной агентуры, наблюдения за частной перепиской.
            Службы наружного наблюдения, как достаточно налаженной и хорошо организованной, он предпочитает не касаться. Не уделяет он сколько-нибудь существенного внимания и секретной агентуре.
            В целях более успешного выполнения своих обязанностей, подчеркивал Ратаев, сотрудники должны быть осведомлены о существующих революционных партиях, их программах и должны иметь возможность «быть ознакомленными со всеми новейшими явлениями общественной жизни и могли стоять на уровне современного течения и развития общественной мысли...» Для этого, пишет он, необходимо не только провести каталогизацию и привести в порядок имеющуюся библиотеку революционных изданий, но и систематически пополнять ее новейшими материалами.
            Интересна заключительная часть его докладной, которая указывала на то, что Ратаев не обольщался относительно реакции начальства на его предложения.
            «Лично о себе считаю излишним что-либо сказать, — пишет он, — так как полагаю, что за 20 лет совместного служения Ваше Превосходительство успели достаточно ознакомиться с моими служебными качествами и присущими каждому человеку недостатками. Могу добавить лишь одно, что лишь по мере роста дела, несоответствующего наличным силам
С. 69.
Отдела, к непосильному труду присоединяется еще горькое сознание, что все делается не так, как бы хотелось и как того требует серьезность лежащей на мне задачи»25.
            Реорганизация Отдела, на которой настаивал Ратаев, была все же проведена, хотя и в гораздо более урезанном варианте.
            Сгруппировав направления работы, он создал в Отделе четыре структуры, которые стали называться «столами», при этом несколько сместился акцент в направлении всей работы. Первый стол, который возглавил И.А.Зыбин и в котором работали еще три человека, занимался вопросами расшифровки как служебной, так и перехваченной революционной переписки. Перлюстрацией Зыбин будет заниматься вплоть до Февральской революции. Его знания и опыт будут использованы и в советское время. Второй стол возглавил Н.А.Пешков. Это работа целиком и полностью связана с заграничной агентурой. Третий стол возглавил В.Д.Зайцев — в его функции входило наблюдение за высшими и средними учебными заведениями, разработка секретных сведений, относящиеся к учащимся. Четвертый стол возглавлял Г.Трутков — он занимался перепиской по розыску, по данным наружного и секретного наблюдения26».
            Стоит отметить, что в этот период не только в Особом отделе, но и в Департаменте в целом не придавали большого значения секретной агентуре. Основная работа с ней шла в Московском охранном отделении и в Заграничной агентуре. Сохранились назидательные письма Ратаева тогдашнему начальнику Московского охранного отделения С.В.Зубатову по вопросу внутренней агентуры и взаимоотношений с ней. Упрекая Зубатова в излишней конспирации по отношению к Департаменту полиции и к нему лично, Ратаев пишет: «Агентура вещь прекрасная, но не надо забывать, что она все-таки не цель, а средство»27.
            При всем том, именно Ратаев в течение довольно продолжительного времени «вел» самого известного в дореволюционной России секретного сотрудника Евно Азефа. Сохранилось 95 писем-сообщений Азефа Ратаеву28. Азеф в достаточной степени доверял и Зубатову, и Ратаеву, однако, заботясь о своей безопасности, не уставал напоминать об осторожности использования его сведений. В этой связи интересно сообщение Азефа от 4/17 июня 1902 г. из Берлина Ратаеву, в котором он, в частности, пишет: «Одновременно с покушением на Плеве готовится таковое же на С.В.Зубатова. Все это мне известно достоверным образом. Нечего мне, конечно, напоминать о том, что мои сведения должны Вам служить как средство предупреждения, но не пользоваться моими данными на допросах, как это обыкновенно делается. Малейшая неосторожность может тотчас обнаружить наши сношения, важность
С. 70.
которых для Вас в данное время должна быть более, чем очевидной»29.
            Напоминание Азефа об «осторожности», конечно, отнюдь не случайно. Во взаимоотношениях между секретным сотрудником и лицом, которое его «вело», всегда присутствовал элемент риска, причем рисковал не только секретный сотрудник (чему нагляднейший пример судьба самого Азефа и многих секретных сотрудников), но и офицер охранки. Недаром в инструкциях по работе с секретной агентурой указывалось и особо подчеркивалось, что «вести» агента должен сотрудник полиции, но ни в коем случае не наоборот. О том, что такого рода предупреждения были не лишними, свидетельствуют случаи, когда даже достаточно опытные представители политического сыска доверялись своей агентуре и жестоко поплатились за это. Примеры — убийство в декабре 1883 г. инспектора секретной полиции Г.П. Скандракова [Опечатка в оригинале: следует читать "Г.П.Судейкин" - Прим. Я.Кротова, 2007 ] народовольцами С. Дегаевым (секретный сотрудник), В. Конашевичем и Н. Стародворским на квартире Дегаева. Другой пример — гибель на квартире, оборудованной секретным сотрудником Петровым, начальника Петербургского охранного отделения Карпова 30.
            8 июля 1902 г., незадолго до своего увольнения из Особого отдела, Ратаев пишет новую докладную записку... «Революционная пропаганда, — говорит он, — охватила весьма широкий район, что в настоящее время нет такого уголка в империи, где бы не воспроизводили бы на мимеографе или гектографе революционные воззвания... при настоящем своем составе Особый отдел совершенно лишен возможности справиться с делом и с каждым днем положение его становится затруднительнее...»31
            Некоторые историки недооценивают Ратаева и как личность, и как профессионала. Б.И. Николаевский пишет: «Светский человек, Дон-Жуан и записной театрал, к своей полицейской работе он относился как чиновник. Больше двух десятилетий службы в Департаменте на ответственных постах дали ему знание техники полицейского дела. Когда он хотел, он совсем неплохо разбирался в весьма запутанной обстановке. Но хотел этого он редко. Сыском интересовался он только по обязанности, он его не захватывал, свою душу ему он не отдавал. Это прекрасно видели те, кто в то время стоял во главе Департамента полиции. Плеве открыто говорил, что Ратаев, занимающий ответственный пост по Департаменту, это — "пятно" для последнего. Часто в петербургских кругах его называли не иначе, как "корнет Отлетаев"»32. Едва ли можно полностью согласиться с этой характеристикой. Увлечение театром, действительно очень серьезное, никак не мешало его профессиональной работе. Это была другая, не менее интересная сторона жизни Ратаева. Он писал неплохие пьесы для петербургских
С. 71.  I
театров, сам играл в ролях «первого любовника» и в спектаклях Петербургского драматического кружка». Пьесы писал под псевдонимом «Берников». Его пьеса «Облачко» шла на сцене Александрийского театра, а пьеса «Дон Жуан Австрийский» ставилась еще в 1923 г. в г. Ярославле, а в 1924 г. в Харькове ЗЗ.
            Более трех лет Ратаев возглавлял Особый отдел Департамента полиции. В сентябре 1902 г. его назначают на новую должность — заведующего заграничной агентурой, только что освободившуюся в результате увольнения П.И.Рачковского. Не без сожаления он покидает Департамент и уезжает в Париж. Рачковский, обиженный своим увольнением, не передает всей информации об агентуре. Многое Ратаеву приходится начинать заново, формируя службу наружного наблюдения, состав секретной агентуры. Не все в этой работе удавалось, не в последнюю очередь потому, что П.И.Рачковский и его ученик А.М.Гартинг везде, где только могли, ставили ему палки в колеса. Гартинг, заведовавший в это время берлинской34 агентурой, игнорировал Ратаева как заведующего центральной заграничной агентурой в Европе и даже писал на него «всевозможные доносы (о халатности и бездействии и т.п.)» в Департамент.

Ратаев не оставался в долгу и, в свою очередь, посылал недостаточно корректные донесения в Департамент полиции о запущенности дел своего предшественника. В начале 1905 г. по инициативе Ратаева была ликвидирована берлинская агентура. Однако, после этого Ратаев продержался недолго. Когда в июле 1905 г. Рачковский был приглашен в Департамент полиции заведующим политической частью Департамента, на правах вице-директора, участь Ратаева была решена. В том же месяце он ушел в отставку35, уступив свою должность Гартингу. Он не вернулся в Россию, продолжал жить в Париже под фамилией Рихтера, получая пенсию от Департамента полиции и поддерживая постоянно с ним связь.

Судя по письму Е.П. Медникова к С.В. Зубатову от 3 декабря 1906 г., Ратаев собирался писать историю революционного движения. «В этом роде мы имели большой разговор с Ратаевым, — пишет Медников, — который намерен издавать мемуары революционного движения, и он мне предлагал сотрудничество...» 36 Одновременно Ратаев выполнял отдельные поручения Департамента, в частности, с 1911 г. собирал материал и периодически высылал в Департамент записки по масонству. Жилось ему нелегко, о чем свидетельствуют сохранившиеся письма и прошения в Департамент полиции37.
            Представляет интерес обмен письмами, состоявшийся в августе 1916 г. между Ратаевым и Климовичем, в то время
С. 72.
занимавшим должность директора Департамента полиции. В довольно бесцеремонной форме Климович пишет: «Господин министр внутренних дел, озабочиваясь ввиду принятого войной затяжного характера, всемерным сокращением ведомственных расходов и принимая во внимание, что в ряду тех, серьезнейших задач, которые выдвигаются на первый план насущнейшими потребностями текущего момента, борьба с масонством не значится, — изволил признать всякие расходы на освещение масонских течений за границей, при всем представляемом этим вопросам интересе, безусловно ныне несвоевременным, в связи с чем министр поставлен в "необходимость освободить Ваше превосходительство от принятых Вами на себя обязанностей по доставлению в Департамент полиции, касающихся масонства материалов" и распорядился прекратить высылку пособия»38.
            Письмо это огорчило Ратаева, те 200 рублей пособия, которое ему высылали (в дополнение к пенсии), были для него не лишними. Однако в своем ответе в позу просителя он предпочел не становиться и, что называется, сжег мосты. «Выплата пособия, — пишет он, — последовала по собственному почину Министерства, без всякого с моей стороны в том ходатайства и вызвано было добрым пожеланием прийти в деликатной форме мне на помощь ввиду непомерно вырастающей дороговизны жизни и разорительного курса русской валюты.., прекращение высылки пособия не может помешать мне делать то, что я считаю нужным и полезным не только для ведомства, но и для правительства вообще, тем более, что взгляды на то, что важно и интересно, меняются не только в зависимости от обстоятельств, но и от смены начальствующих лиц. Готовый к услугам Ратаев»39.
            Умер Ратаев в Париже в 1917 г.
            После отъезда Ратаева в Париж, в октябре 1902 г. на вакантную должность заведующего Особым отделом был приглашен начальник Московского охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов. Скорее всего, это произошло не без содействия директора Департамента полиции Лопухина, который знал Зубатова в период своей работы в Москве в Окружном суде. Как начальник Московского охранного отделения, Зубатов был в центре борьбы с оппозиционным движением в России. И как было сказано выше, его услугами часто пользовался Департамент полиции. Методы его работы были признаны лучшими, его чиновники были хорошими специалистами в розыскной работе.
            Зубатов был фигурой яркой и неординарной. Выходец из «обер-офицерских детей»40, не имея связей в обществе, он своим упорством, умом завоевал авторитет и положение, пройдя путь от канцелярского служащего («коллежского регистратора») до надворного советника.
С. 73.
            Воспитывался Зубатов в 5-й Московской гимназии, но полного курса не окончил, «вышел из 7 класса»41. В 1884 г. он был определен на службу канцелярским служителем в Московскую дворянскую опеку, через два года Зубатов поступил на должность телеграфиста III разряда на московскую Центральную станцию. После женитьбы на А.Н. Михиной, он одновременно стал заведовать библиотекой, владелицей которой была его жена. Библиотека пользовалась большой популярностью среди интеллигентной молодежи. Поскольку за молодежью, посещавшей библиотеку, велось наблюдение, к Зубатову начали приглядываться в охранке. Спустя некоторое время ему предложили сотрудничество. В личном фонде Зубатова сохранилась записка, в которой он подробно излагает начало этого сотрудничества. «Летом 1886 года я был вызван в Московское охранное отделение, где начальником последнего было предложено мне поступить в сотрудники отделения. Прежде, чем дать свое согласие, у нас было с ним подробнейшее объяснение как относительно моих, так и его действий... Начальник отделения был крайне удивлен, что я целям революционеров никогда не сочувствовал и не сочувствую, с большинством посещавших библиотеку не знаком.., а потому я был очень рад доказать фактически, что я всегда стоял на стороне существующего порядка и никогда не был противоправительственным человеком, почему и согласился быть сотрудником отделения... »42
            Работа Зубатова в качестве секретного сотрудника продолжалась около трех лет. В результате его внедрения в организацию Народная воля некоторые члены организации были арестованы и сосланы в Сибирь. «Роль революционера мною сыграна, — заканчивает свою исповедь Зубатов, — цель достигнута, но оговаривать уже приговоренных лиц намерения не имею»43.
            В 1888 г. он попадает в деликатную ситуацию. Как члена организации, в которую он вошел и которую выдал, его вместе с другими привлекают к дознанию при Московском губернском жандармском управлении, вызывают на допрос. Между директором Департамента полиции и московским губернатором идет переписка о том, как поступить в данном случае. Они знают о роли Зубатова, но раскрывать его на процессе нельзя. К тому же надо решить вопрос дальнейшей службы Зубатова, так как в связи с привлечением его к дознанию, с телеграфа он уволен44.
            27 ноября 1888 г. Зубатов подает прошение министру внутренних дел с ходатайством об определении на государственную службу, причислением к МВД и откомандированием в распоряжение московского обер-полицмейстера. С начала 1889 г. он
С. 74.
официально служит уже в Московском охранном отделении в качестве чиновника для поручений. С 1894 г. он — помощник начальника Московского охранного отделения, а с 1896 г. становится его начальником. Это был один из немногих случаев, когда секретный сотрудник поднялся так высоко. Активность, знания, деловые качества Зубатова были высоко оценены как московскими властями, так и Департаментом полиции. Московская школа филеров, созданная им и Медниковым, считалась лучшей. У Зубатова сложились хорошие отношения с вел. кн. Сергеем Александровичем, с московским обер-полицмейстером Д.Ф. Треповым. Он знал революционное движение изнутри, был сторонником усиления и насаждения секретной службы, создал собственную секретную агентуру, воспитал целое поколение специалистов политического сыска. Его ученики возглавляли многие охранные отделения. Прошедший школу секретного агента, побывавший в его шкуре, он лучше, чем кто-либо понимал его психологию, был ближе к их интересам.
            Зубатов постоянно и настойчиво внушал своим подчиненным жандармским офицерам: «Вы, господа, должны смотреть на сотрудника, как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный шаг и вы ее опозорите...»45
            Позднее, находясь в отставке, Зубатов писал Бурцеву: «Справедливость требует добавить, что в кратковременный период контрконспиративной деятельности (несколько месяцев) имело место два—три случая, очень тяжелых для моего нравственного существа, но они произошли не по моей вине, а по неосмотрительности и из-за неумелой техники моих руководителей. Эти случаи дали мне в жизни большой урок, показав, как не следует вести дело, и научив его должной постановке»46.
            После отставки Ратаева кандидатура Зубатова на замещение должности заведующего Особым отделом, роль которого к этому времени резко возросла, казалась высокому начальству наиболее подходящей. Ратаев не преминул поздравить Зубатова с новым назначением. 13/31 октября 1902 г. он писал ему из Парижа: «Дорогой Сергей Васильевич. Вчера я получил известие, которое меня и поразило, и сильно обрадовало. Поразило потому, что по положению вещей оно было совершенно неожиданно, а обрадовало, — так как осуществилось то, что я признавал безусловно необходимым и естественным. Вы заведующий Особым отделом, Вы в моем кабинете! Вот это я понимаю. Фирма старинная и мало-помалу завоевавшая себе доверие. И совсем подходящая к Вашему положению и соопределенно его ставящая. Очень, очень рад, скажу более — горд и счастлив. Но вместе с тем это фирма, налагающая известные обязанности по отношению к нам грешным...» Далее шла
С. 75.
приписка: «Вы с Евстратием (Медников. — З.П.) окрылите Особый отдел выше облака ходячего. Давай Вам Бог...»47.
            Возглавляя Особый отдел, Зубатов считал необходимым распространить опыт охранных отделений на все местности, где таких отделений не было. Многие из созданных Департаментом полиции в августе 1902 г. еще при Ратаеве розыскных пунктов были для придания им большей ответственности переименованы в феврале 1903 г. в охранные отделения. По предложению Зубатова были созданы новые отделения, прежде всего в губерниях, где революционное движение набирало силу.
            По его инициативе был обновлен кадровый состав розыскных органов. Познакомившись вплотную с работой Департамента полиции, он пришел к выводу, что одними чиновниками-«законниками»-юристами, которые работали в Особом отделе, да и во всем Департаменте полиции, справиться с задачей постановки политического сыска не удастся. При нем, впервые в качестве сотрудников, в Особом отделе появились жандармские офицеры. Часть из них уже приобрела опыт розыскной работы в Москве.
            Зубатовым было проведено и некоторое усовершенствование структуры Особого отдела: были добавлены два подразделения — «столы», которые отвечали за работу охранных отделений и службу наружного наблюдения. Заведовали этими «столами» Меньшиков и Медников48, вызванные из Москвы.
            Зубатова можно по праву назвать создателем системы политического сыска предреволюционной России. Об этом сказал в своей книге один из последних начальников Московской охранки П.П.Заварзин: «Зубатов был одним из немногих правительственных агентов, который знал революционное движение и технику розыска. В то время политический розыск в Империи был поставлен настолько слабо, что многие чины его не были знакомы с самыми элементарными приемами той работы, которую они вели, не говоря уже об отсутствии умения разбираться в программах партий и политических доктринах. Зубатов первый поставил розыск в Империи по образцу западноевропейскому, введя систематическую регистрацию, фотографирование, конспирирование внутренней агентуры и т.д.»49.
            Отдает должное Зубатову и историк Б.П.Козьмин, который подготовил книгу с перепиской Зубатова: «Конечно, выдающимися знаниями и блестящим образованием он не отличался; его умственный кругозор не был широк. Однако, его начитанность и наличность у него интереса к книге, столь редкие в людях его профессии, стоят вне всякого сомнения. Несмотря на перегруженность розыскной работой, Зубатов находил время для того, чтобы знакомиться о русской и иностранной литературой по интересовавшим его вопросам»50.
С. 76.
            Дослужившись до гражданского чина надворного советника51, Зубатов вынужден был уйти в отставку по требованию руководства. Отставка для него была, полной неожиданностью. В августе 1903 г. его вызвали в Министерство внутренних дел. Не подав руки, министр «выразил ему свое недоверие» и потребовал срочно сдать дела. Зубатову были даны сутки на сборы. Он выехал в Москву, а затем его выслали во Владимирскую губернию, где за ним был установлен надзор полиции. 17 ноября 1903 г. высочайшим приказом по гражданскому ведомству он был уволен со службы, «согласно прошению»52.
            Впоследствии Зубатов писал: «Выдержать 15 лет охранной службы при постоянных знаках внимания со стороны начальства, при громких проклятиях со стороны врагов, не без опасности для собственной жизни: и в итоге получить полицейский надзор — это ли не беспримерно возмутительный случай служебной несправедливости»53.
            Решающую роль в его отставке сыграла проводимая им тактика «полицейского социализма», названного «зубатовщиной». Его стремление заменить репрессивные методы борьбы на мирные: расколоть революционное движение путем создания легальных рабочих организаций, направить их на путь экономической борьбы, поставить под контроль правительства натолкнулись не только на жестокое противодействие революционных организаций, — но и непонимание со стороны собственного начальства, признававшего исключительно репрессивные методы. Свою тактику «полицейского» социализма Зубатов назвал «особым методом ведения общественных и государственных дел»54.
            Многие современники были убеждены, что причины отставки Зубатова — в разногласиях с Плеве, возглавлявшем в это время Министерство внутренних дел. В МВД его действия сочли противоправительственными.
            15 ноября 1904 г. Зубатов писал уже новому министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому: «Сегодня годовщина моего пребывания под опекой во Влад[имире]. Снедаемый обидным недоразумением, при ясном сознании полнейшей честности своих стремлений, я [в] поисках за справедливостью, почтительнейше ходатайствую о разрешении быть принятым Вашим сиятельством для принесения объяснения по существу сего дела»55.
            Наблюдатели за Зубатовым свидетельствовали, что он ведет замкнутый образ жизни, «предан царю и престолу». 30 ноября 1904 г. с него были сняты все ограничения в выборе места жительства и увеличена пенсия до 5.000 рублей в год. Друзья приветствовали его с этой монаршей милостью. Он живет периодически во Владимире и Москве. В письме к Бурцеву,
С. 77.
который настойчиво предлагает ему писать воспоминания, он сообщает: «Живу я здесь (во Владимире. — З.П.) анахоретом, абсолютно не имея знакомых в городе, зарывшись в книги и газеты и переживая таким образом "вторую молодость". Кроме близких родных, никто ко мне не заезжает. При всем том я почтительно отклонил лестные для себя приглашения возвратиться к делам, сделанные мне по очереди кн. Святополк-Мирским, Д.Ф. Треповым и гр. С.Ю. Витте»56.
            Письмо со всей очевидностью свидетельствует о том, что Зубатов продолжал придерживаться своих убеждений. Указывая на причины отказа от лестных предложений вернуться в политический сыск, он пишет: «Моя продолжительная и бессменная служебная деятельность, с массою людских встреч и предложений, привела меня к убеждению, что вся политическая борьба носит какое-то печальное, но тяжелое недоразумение, не замечаемое борющимися сторонами. Люди отчасти не могут, а отчасти не хотят понять друг друга и в силу этого тузят один другого без милосердия. Между тем и с той, и с другой стороны в большинстве встречаются прекрасные личности. Начиная с 1897 г., я пытался найти почву для примирения. Для этого я сам беседовал с арестованными, изучал их, дружился с ними, докладывал о результатах своих сношений с ними верхам, ломал с ведома последних целые дела, взывал к реформам, доказывая выгодность всего этого и с полицейской точки зрения, и с личной точки зрения тех, "кому вольготно, весело живется на Руси". Выйдя на волю, освобожденные из-под стражи глубокомысленно объясняли мои действия "заигрыванием", провокаторством, а консервативный элемент видел в них "гениальничание", отрыжку революции»57.
            Находясь в отставке, Зубатов активно переписывается со своими близкими друзьями, преданным ему остается Е. Медников и другие бывшие сослуживцы. Судя по письму последнего от 17 декабря 1906 г., Зубатов собирался писать «брошюру об агентуре и ее (агентуру. — З.П.) в общественном мнении реабилитировать » 58.
            Его письма-реплики периодически появляются в «Гражданине» Мещерского59. До конца дней своих Зубатов остается монархистом, свято преданным императору.
            Он покончил с собой в марте 1917 г. после получения сведений об отречении императора от престола.
            После Зубатова в течение нескольких лет (1903 — 1908 гг.) не было яркой и значительной фигуры во главе Особого отдела. Все они были опытными юристами, но не являлись специалистами политического сыска.
            Некоторое время исполнял обязанности заведующего Особым отделом Я.Г.Сазонов, затем А.Н.Тимофеев, с перерывами
С. 78.
Н.А.Макаров, какое-то время должность была вакантной. Между тем в России начиналась революция, и Особому отделу, как и всей системе политической полиции, необходимо было не только активизироваться, но и перестраивать свою работу применительно к новым условиям. Ситуация в немалой степени осложнялась тем, что в тот период наблюдалась настоящая чехарда с директорами Департамента полиции.
           
§ 2. Особый отдел 1905—1907 гг.
            На 17 января 1905 г. Особый отдел состоял из 4-х отделений. Главным считалось 1-е отделение, которое возглавлял Медников. Он руководил службой наружного наблюдения, деятельностью «Летучего отряда», занимался отчетностью по расходованию секретных сумм. В этом отделении работали: Зыбин и Жабчинский, занимавшиеся расшифровкой писем, работой с химическими текстами; Зверев, занимавшийся фотографиями; Луценков и Цаунит — разборкой сведений по партиям, переводчики. Всего в 1-м отделении работало 9 человек. Особое внимание уделялось наружному наблюдению.
            2-е отделение возглавлял чиновник особых поручений Пятницкий. В его ведении была переписка по заграничной агентуре, связь с полицией иностранных государств, ведение розыскной переписки по Северо-Западным губерниям России, Польши, Финляндии, по Средней полосе России, Кавказу, Сибири, Южной России.
            3-е отделение Особого отдела возглавлял чиновник особых поручений Зайцев. В 3-м отделении велась переписка по наблюдению за учебными заведениями, общественным движением, здесь же составлялись всеподданнейшие и еженедельные записки, розыскные циркуляры. В ведении этого отделения находилась библиотека революционных изданий.
            4-е отделение возглавлял Гартинг. В его ведении был розыск по делам о военном шпионаже, государственной измене.
            В составе Особого отдела была своя канцелярия60.
            В этой раскладке обязанностей Особого отдела отсутствовали подразделения специалистов по политическим партиям: только два сотрудника 1-го отделения Особого отдела занимались разработкой сведений по партиям. Основное внимание уделялось службе наружного наблюдения, которое являлось главным источником поступающих сведений.
            За время существования Особого отдела, Министерство внутренних дел подбирало руководящие кадры, не столько обращая внимание на родовитость и происхождение, сколько на деловые качества. В большинстве случаев это были люди недостаточно
С. 79.
обеспеченные, хотя были и исключения. Одним из таких исключений был Н.А.Макаров (1863—1906) — статский советник, дворянин, землевладелец Курской и Владимирской губерний, юрист по образованию. Макаров закончил Московский университет, с 1888 г. вся его деятельность была связана с судебным ведомством. С 1894 г. он, товарищ прокурора окружного суда, работа его в основном протекала в Москве.
            Н.А.Макаров служил в Особом отделе с перерывами (в связи с болезнью) по август 1905 г., затем с 16 января по февраль 1906 г. Как юрист он тщательно следил за тем, чтобы в работе Особого отдела не было никаких нарушений законодательных норм и сотрудники отдела руководствовались рамками закона.
            Сложность задач, стоящих перед Макаровым, заключалась в том, что в этот период часто происходила смена директоров Департамента полиции. В течение 1905 г. сменилось четыре директора Департамента, и ни один из них не был специалистом в области политического сыска. Возможно, этим объясняется приглашение вновь в Департамент Рачковского, для которого специально была создана должность заведующего политической частью Департамента полиции на правах вице-директора. В связи с этим назначением у Макарова начались серьезные неприятности. Как человек принципиальный, прямолинейный и независимый, он не мог спокойно относиться к провокационным методам, которые применял Рачковский всюду, где бы он ни появлялся. Заняв новый пост, Рачковский начал активно вмешиваться в работу Особого отдела.
            Возвращению в Департамент Рачковского во многом содействовал Д.Ф. Трепов, при котором он состоял с января 1905 г. в качестве чиновника IV класса сверх штата 61.
            Неспособность Департамента полиции контролировать положение в стране вынуждает задумываться над проведением реорганизации политического розыска, шире привлекать специалистов. Реорганизации часто проводились в спешке, не подчинялись схеме, создается впечатление, что они носили хаотический характер.
            К июлю 1905 г. в структуре Департамента полиции было 7 делопроизводств (1-е, 2-е, 3-е, 5-е, 6-е, 7-е, Особый отдел). 5-е и 7-е, Особый отдел носили политический характер. Из их состава в июле 1905 г. создается «политическая часть» Департамента полиции во главе с заведующим политической частью Рачковским, с присвоением ему прав и обязанностей директора Департамента полиции62. Ему были даны довольно широкие полномочия. В круг его обязанностей и деятельности политической части входило:
С. 80.
            «1. Руководство розыском по делам о государственных преступлениях, осуществляемым на местах охранными отделениями и чинами Отдельного Корпуса жандармов.
            2. Надзор за производящимися чинами сего Корпуса и Департамента полиции в порядке 1035 ст. Устава Уголовного Судопроизводства дознаниями по делам о государственных преступлениях.
            3. Надзор за осуществлением на местах главного надзора за лицами, сему надзору подчиненными.
            4. Вопросы, связанные с учреждением и устройством на местах органов политического розыска.
            5. Участие в особом Совещании, по делам об административной высылке, учрежденном на правах члена сего совещания»63.
            При его непосредственном участии происходит очередная реорганизация Особого отдела64, в результате чего в структуре Особого отдела теперь три отделения вместо четырех. Служба наружного наблюдения вместе с Медниковым предполагается к передаче Петербургскому охранному отделению. На первый план выходит отделение, занимавшееся общественным движением, 2-е отделение — политическим розыском по районам действия революционных сил. 3-е отделение — занимается разработкой шифрованных и химических писем, фотографированием, проявлением химических писем, секретных документов. Одновременно по инициативе Рачковского, как было указано выше, меняется заведующий заграничной агентурой. С уходом в отставку Ратаева заведование заграничной агентурой Департамента полиции возлагается на Гартинга.
            Однако, задуманная Рачковским реорганизация не была проведена полностью, служба наружного наблюдения пока осталась в Департаменте.
            Реорганизация не дала ожидаемого эффекта. Еще больше, чем прежде в Особом отделе накапливаются неисполненные документы, на места идут циркуляры, которые в спешке не исполняются местными властями. Сами же сотрудники Особого отдела скорее теоретики, чем практики, часто не могут квалифицированно ответить на те вопросы, которые идут с мест.
            В декабре 1905 г. и.о. заведующего Особым отделом А.Н.Тимофеев, временно назначенный в связи с болезнью Макарова, подает докладную записку о новой реорганизации Особого отдела. Он пишет о трудностях работы Отдела, о том, что работа ведется в двух направлениях: политический розыск и общественное движение. Если в деле политического розыска среди служащих имеется какая-то специализация и распределение обязанностей, которыми они перегружены, то в работе второго направления — общественное движение — нет никаких
С. 81.
подразделений. Работа делается служащими случайно, в зависимости от имеющегося времени каждого чиновника. «Масса срочных переписок сосредоточена в Отделении общественного движения очень сложных, требующих держать в памяти все подробности дела». Далее он указывает, что принял Отдел в сентябре 1905 г., было 30.000 «не разобранных бумаг»65.
            С ростом революционного движения Департамент полиции начинает спешно активизировать свою деятельность. Один за другим издаются циркуляры, которые вводят руководителей политического розыска на местах в суть создавшейся обстановки, знакомят с новыми организациями, их программами. Примером этому — циркуляр № 10950 от 24 августа 1905 г. «О революционных партиях», в котором сообщается: «Противоправительственное движение, органами борьбы с которым являются, главным образом, жандармские управления и охранные отделения, получило за последнее время весьма широкое развитие, выразившееся в образовании целого ряда самостоятельных революционных партий и организаций, действующих каждая по собственной программе и системе.
            Ближайшее знакомство с характером, целями и способами действий тайных организаций несомненно должно составлять первейшую обязанность офицеров Отдельного Корпуса жандармов, призванных к непосредственной борьбе с ними, т.к. только полная в этом отношении осведомленность может дать розыскным органам правительства правильный взгляд на дело и содействовать выработке целесообразных приемов борьбы, которые в противном случае будут сводиться к временному, часто случайному изъятию из преступной среды отдельных ее представителей...
            Между тем, опыт показывает, что некоторые представители жандармского надзора на местах не проявляют надлежащего интереса к теоретическому ознакомлению с программами и тактикой отдельных революционных организаций, не имеют по сему ясного представления о характере противоправительственного движения во вверенных им районах»66.
            За подписью Рачковского начальникам ГЖУ, охранных отделений, в пограничные пункты срочно рассылаются циркуляры о том, что необходимо усилить наблюдение за членами революционных партий, так как представители различных партий — эмигранты устремились в Россию, чтобы «встать в ряды бойцов за достижение своих конечных целей». В циркулярах упоминаются Владимир Ильич Ульянов, Лидия Иосифовна Канцель, Юлий Иосифович Цедербаум, Владимир Львович Бурцев67 и др. По этим циркулярам можно наблюдать,
С. 82.
как буквально на глазах кардинально меняется отношение к партиям.
            В ряде циркуляров говорилось о неподготовленности властей, о плохой их осведомленности и о необходимости принятия срочных мер. «Беспорядки, происходящие в последнее время в разных местностях губернии, меры властей к подавлению "смуты", свидетельствуют о том, что в большинстве губерний чины местной администрации не были совершенно осведомлены о возможности возникновения беспорядков в районах их ведения и не знали, в какой именно форме они могут в данной местности скорее всего проявиться, а потому будучи застигнуты врасплох, действовали без всякого определенного, заранее намеченного плана...»68 Далее в циркуляре указывалось, что беспорядки могут повториться вновь с большей силой, поэтому необходимо быть всегда в курсе событий, общая и жандармская полиция, охранные отделения должны в этом отношении «идти всегда рука об руку, взаимно дополняя и проверяя эти сведения», «войсковые части, поступившие в распоряжение полиции или находящиеся в резерве, должны быть осведомлены относительно порядка их действий. Каждый член полиции или воинской команды должен твердо знать место и степень своего участия в общем деле подавления беспорядков»69.
            Почти одновременно издается циркуляр Отдельного Корпуса жандармов «О порядке действий чинов Корпуса жандармов при железнодорожных забастовках».
            Стремясь оправдать свою неспособность справиться с положением, Департамент полиции почти во всех циркулярах указывает на полную неожиданность возникших волнений. «Вышеперечисленные ненормальные явления возможно объяснить только новизною забастовок в столь грандиозных размерах и той быстротой, с которой они охватили нашу рельсовую сеть, а также отсутствием соответствующего руководства и указаний по этому делу»70.
            Изучая такого рода циркуляры, мы получаем четкую картину того, как полиция оценивала революционное движение и отдельные организации, какую тактику и какие методы борьбы она вырабатывала, т.е. саму «кухню» главного полицейского ведомства.
            В январе 1906 г. Макаров возвращается в Особый отдел. Хотя он в некоторых вопросах реорганизации и был согласен с Рачковским, но сама атмосфера, складывавшаяся в Департаменте с приходом Рачковского, была для него невыносима. Поэтому уже 6 февраля 1906 г. он подает прошение об отставке, мотивируя ее «воцарившимся в Департаменте с назначением заведующим политической частью Рачковского двоевластием, в результате чего оказалось возможным печатание в декабре
С. 83.
1905 г. в помещении Департамента полиции, без ведома высших начальствующих лиц, но с разрешения Рачковского, черносотенных воззваний»71. Через несколько дней — 15 февраля он пишет второй рапорт с обвинением жандармского ротмистра Будогосского в организации в Александровске еврейского погрома. Впоследствии этот рапорт стал достоянием гласности. Опубликованный в газете «Речь» № 63, 3 мая 1906 г., он горячо обсуждался в Государственной думе. После подачи второго рапорта Макаров покидает должность заведующего отделом.
            Все последующие реорганизации в Особом отделе во многом были связаны с работой его заведующего А.Т.Васильева и с планами, вынашиваемыми новым директором Департамента Трусевичем. После Зубатова во главе Особого отдела оказались представители судебного ведомства, они растеряли в какой-то мере тот опыт, который пытался передать чиновникам Зубатов.
            Впоследствии в Департаменте признавали, что поскольку в революционных кругах шла «лишь пропаганда чисто социалистических начал, без явного призыва масс к активному боевому движению, задачи Особого отдела казались сравнительно легкими и личный состав комплектовался обычно из того элемента, который вообще принимался на службу в Департамент полиции. Вследствие сего лица, хотя и имевшие высокий образовательный ценз, но призванные к руководству таким живым делом, как политический розыск, т.е. такою областью, которая была для них совершенно не исследованною и не освещена опытом, естественно не имели возможности установить и руководить политическим розыском»72.
            Все это предвидел в свое время Зубатов, когда стремился обновить как состав Особого отдела за счет жандармских офицеров, так и учреждения политического сыска на местах.
            В записке о развитии Особого отдела, составленной в 1912 г. директором Департамента Белецким, в которой анализировалась предыдущая деятельность Отдела, говорилось, что «эти трагические, потрясающие события в жизни государства, подготовленные и осуществленные благодаря союзу оппозиционных и революционных сил», преподнесли «такой жестокий урок» и показали с «очевидностью, что в составе центрального органа, объединяющего и направляющего деятельность местных розыскных органов, безусловно должны находиться не теоретики, а люди-практики, имеющие в этой отрасли солидный служебный опыт»73.
            Вникнув в работу Департамента полиции и Особого отдела более глубоко, Трусевич подает министру внутренних дел записку «О реорганизации политического розыска в связи с
С. 84.
усилением революционного движения в России»74. Развитие революционного движения последних лет привело его к мысли, что «образование противоправительственных центров стоит в несомненной зависимости от степени успешности борьбы с крамолой со стороны тех или других местных розыскных органов власти, причем революционеры избирают пунктами сосредоточения руководящих организаций обыкновенно те местности, в которых жандармские и полицейские учреждения высказывают более или менее постоянную неумелость или небрежность по выполнению своих обязанностей». Он предлагает «существенно изменить постановку политического расследования сообразно революционных фракций». Создать несколько центральных розыскных органов и произвести изменения в организации Особого отдела, работа которого проводилась «по районам географического значения», что мешало отделу «иметь ясное представление о деятельности партий». Им был поставлен и вопрос о кадрах, о внутренней агентуре и наружном наблюдении, намечена программа действий, которая с благословения Столыпина начала проводиться в жизнь.
            Декабрь 1906 г. — февраль 1907 г. оказались поворотными и самыми насыщенными в деле проведения внутренних реорганизаций в системе Департамента полиции и политического розыска. Перед Департаментом встает вопрос об укомплектовании Особого отдела специалистами по политическому сыску, приглашении офицеров из Отдельного Корпуса жандармов.
            Нужда в кадрах специалистов-практиков ощущалась и в Департаменте полиции, и во вновь созданных охранных отделениях. Директор Департамента полиции при поддержке Столыпина развивает бурную деятельность по подбору кадров. Он присматривается к зарекомендовавшим себя успешной работой по политическому сыску начальникам губернских жандармских управлений и к их помощникам. За подписью начальника Генерального штаба Корпуса жандармов рассылаются в жандармские части, начальникам жандармских управлений и начальникам жандармско-полицейских управлений железных дорог запросы с просьбой уведомить офицеров и сообщить списки лиц, желающих служить в охранных отделениях и способных «к делу политического розыска».
            Трусевич под руководством Столыпина не только покрывает Россию сетью охранных отделений, но и вводит жандармских офицеров в Департамент полиции, подбирая тех, кто имеет склонность к работе по политическому сыску и мог бы руководить ею. В Департамент полиции в Особый отдел были приглашены «выдающиеся офицеры-практики розыскного дела» полковник В.А.Беклемишев и подполковник А.М.Еремин.
С. 85.
Оба офицера имели солидный опыт работы в охранных отделениях и жандармских управлениях75.
            Был привлечен к работе и бывший в то время начальником Петербургского охранного отделения подполковник А.В.Герасимов. По прибытии в Департамент полиции Беклемишеву и Еремину было приказано объехать все центральные губернии, Туркестанское генерал-губернаторство и ряд других местностей для ознакомления с положением дел на местах. В самом Отделе также происходит реорганизация. Он делится на два подразделения на Особый отдел — «А» и Особый отдел — «Б», с разными вице-директорами.
            Особый отдел «А» занимается вопросами политического розыска и здесь на первое место впервые выдвигается работа с партиями: ему поручается наблюдение за составом и деятельностью социал-демократических, эсеровских и других нелегальных организаций, руководство деятельностью местных розыскных органов, разработка агентурных сведений и данных наружного наблюдения, издание розыскных циркуляров, формирование библиотеки революционных изданий, заграничная агентура, наблюдение за революционной пропагандой в войсках, заведование отделом фотографий, здесь же сосредоточивается отделение по расшифровке материалов, составление всеподданнейших записок.
            Особый отдел «Б» занимался вопросами наблюдения за общественным движением, «профессиональными союзами, имеющими политический характер и не имеющими такового», революционными выступлениями среди рабочих, крестьян, учащихся. Особо выделялись железнодорожные служащие, телеграфисты. Здесь составлялись отчеты о стачках, забастовках, различного рода волнениях, о нелегальных съездах, дислокации войск.
            Особый отдел «Б» просуществовал недолго в структуре Особого отдела. Как бы сказано выше, на его базе в январе 1907 г. было создано 4-е делопроизводство.
            С 1 января 1907 г. структура Особого отдела вновь претерпевает изменения. Учитывая огромную роль, которую играли партии в революции, в Отделе проводится специализация по партийной линии. Создаются специальные подразделения — отделения, каждому из которых вменяются в обязанность наблюдение, розыск, разработка агентурных сведений по определенным партиям и организациям. Структура Особого отдела делится на 4 отделения.
            Общее руководство отделом сосредоточивается в 1-м отделении, которым руководит заведующий отделением. В его обязанность входит: общее руководство деятельностью начальников отделений, всех розыскных органов империи, учреждение
С. 86.
новых розыскных органов, ассигнование средств на их нужды. В его подчинении сосредоточиваются секреты секретов Департамента полиции — заведование фотографической частью, листковым архивом, химическим кабинетом, шифровальной частью. Здесь же сосредоточиваются материалы перлюстрации, которые впоследствии выделяются в самостоятельное отделение.
            2-е отделение специализируется на наблюдении за эсеровскими организациями — самой партией эсеров, крестьянскими организациями эсеров, эсерами-максималистами, а также организациями анархистов-коммунистов и другими организациями, широко применявшими террористические методы борьбы.
            3-е отделение специализируется на борьбе с партиями РСДРП, Спилка, Бунд, Поалей-Цион, социалисты-сионисты и «другие социал-демократические организации».
            4-е отделение ведет наблюдение и розыск по железнодорожному союзу, почтово-телеграфному союзу, польской социалистической партии и всеми национальными партиями, кроме социал-демократических76.
            Такое преобразование потребовало от сотрудников специальных знаний и подготовки. Идет их специализация по отдельным партиям, от них требуется также знание положения в революционном движении в стране в целом, программ, литературы партии, которую они «ведут».
            В Особый отдел поступает огромное количество документов с мест, составленных на основании сведений, полученных от секретной агентуры и в результате, филерского наблюдения, отчеты и сводки о деятельности различных партий и организаций. Идет разработка перлюстрационного материала. Вся эта документация весьма профессионально систематизируется в результате четко разработанной номенклатуры дел.
            В 1907 г. было введено «Положение об Особом отделе», в котором закреплялись описанные выше функции, структура, а также порядок руководства Отделом, распорядок работы его чиновников.
            Однако, уже 7 ноября 1907 г. для товарища министра внутренних дел, заведующего полицией подготавливается записка с предложением о новой реорганизации. Называлась она «О реформе Особого отдела Департамента полиции», но поднимаемые в ней вопросы были намного шире77. Судя по записке, в Особом отделе предлагалось создать «техническое отделение», где сосредоточить всю переписку, связанную с техникой розыска, с постановкой его на местах, составление руководящих циркуляров, проектов штатов охранных отделений, характеристик личного состава охранных отделений и жандармских управлений. Необходимость создания этого отделения автор мотивировал тем, что с мест постоянно «возбуждаются вопросы,
С. 87.
относящиеся к технике организации розыскного дела, постановке агентуры, наружному наблюдения и т.д.»
            В записке указывалось, что «эти вопросы разрабатываются частью по партиям в отделениях... в большинстве же случаев остаются без должной разработки, и местные розыскные органы напрасно ожидают руководящих указаний Департамента78.
            В 1907 г. расширяется сеть охранных отделений и в системе политического сыска появляются новые учреждения — Районные охранные отделения, руководство которыми осуществляется Особым отделом.
           
§ 3. Реорганизации 1908—1913 гг.
            В связи с поднятыми в записке вопросами Департамент полиции в 1908 г. подготавливает съезд начальников районных охранных отделений, чтобы подвести итог их работы за прошедшие месяцы и разобраться в накопившихся проблемах. Совещание состоялось в апреле 1908 г. в Петербурге под председательством Трусевича. Подготовка его целиком ложилась на Особый отдел.
            Департамент полиции провел достаточно узкий съезд, не были приглашены начальники охранных отделений и начальники губернских жандармских управлений, хотя поставленные вопросы прямо касались и их. Очевидно, боясь возможных столкновений, Департамент не решился на созыв более широкого форума, определенную роль сыграли и опасения возможной утечки информации.
            Осознание необходимости усиления роли Особого отдела и повышения его эффективности стали главной причиной того, что в июне 1908 г. впервые в истории Департамента полиции во главе Особого отдела ставится жандармский офицер Евгений Константинович Климович, выходец из дворян Витебской губернии. Первоначально он воспитывался в Полоцком кадетском корпусе, затем в 1-м военном Павловском училище, которое закончил по 1-му разряду, служил в 69-м пехотном Рязанском полку. В январе 1898 г. перешел в жандармерию и был прикомандирован к Штабу корпуса жандармов, исполняя отдельные поручения. В 1900 г. он становится помощником начальника Петроковского ГЖУ (Польша)79, затем служит начальником жандармского управления в Бендинском уезде. Как и начальники других уездных жандармских управлений Привислинского края, он пользовался большой самостоятельностью. В отличие от России здесь не было столь жесткой зависимости от начальника ГЖУ, и это давало возможность проявлять больше инициативы и набираться опыта. В 1904 г.
С. 88.
Климович был прикомандирован к Виленскому губернскому жандармскому управлению в качестве начальника Виленского охранного отделения. Именно в это время он обратил на себя внимание Департамента полиции, заинтересовавшегося его работой после очередной проверки деятельности охранных отделений по работе с секретной агентурой. В записке о результатах этой проверки говорилось: «В отношении понимания действительных задач политического розыска и правильной его систематизации наиболее выгодное впечатление производит начальник Виленского охранного отделения ротмистр Климович — офицер, вполне заслуживающий внимание по своим способностям, любви к делу и корректности своих приемов. Не подлежит сомнению, что в будущем из этого молодого человека выработается, при благоприятных условиях, один из серьезных руководителей политического сыска»80.
            Прогноз проверяющих оправдался. В 1905 г. короткое время Климович находился в распоряжении виленско-ковенского и гродненского генерал-губернатора, а с 21 июня 1905 г. исполнял обязанности виленского полицмейстера. В это время (27 октября 1905 г.) на него было совершено покушение местными революционерами, он был ранен, и довольно тяжело, осколками брошенной в него бомбы. «И с тех пор, — пишет в своих воспоминания А.П.Мартынов, — он всегда носил особый бандаж на ноге и всегда высокие сапоги; при этом несколько прихрамывал»81. В связи с этим ранением он получил чин подполковника, а через три месяца его назначают на новую значительно более высокую и ответственную должность. 23 января 1906 г. был подписан приказ об исполнении Климовичем должности начальника Московского охранного отделения. Интересна характеристика, данная ему его сослуживцем и бывшим подчиненным Мартыновым: «От братьев я знал, что Е.К. большой службист, днюет и ночует в охранном отделении, других интересов и склонностей или слабостей у него нет; очень ценит, если служащие отделения сидят по своим кабинетам до поздней ночи (вернее до раннего утра) и всегда "под рукой" на случай вызова в кабинет начальника. Особенно любил Е.К. разговоры по ночам с подчиненными, как деловые, так и праздные»82. Судя по сохранившимся документам, Климович обладал огромной работоспособностью. Не имея никакого недвижимого имущества, он считал, что только примерной службой может обеспечить приличное существование своей семье. На допросе в Чрезвычайной следственной Комиссии Временного правительства 19 марта 1917 г. он сказал: «Я, к сожалению, состоянием никаким не обладаю, жил исключительно тем, что получал на службе, так что я должен был
С. 89
заботиться о том, чтобы не потерять совершенно источника существования » 83.
            Не всем сослуживцам Климовича, однако, нравилось его усердие, некоторые из них считали, что им движут исключительно карьерные соображения. Так, уже упоминавшийся Мартынов писал о нем: «Деятельность Е.К. Климовича на посту начальника Московского охранного отделения была внешне блестящей, но ему не выгодно было засиживаться на ней». Как утверждает автор, для дальнейшего продвижения по служебной лестнице Климович выбрал путь «быстрых, шумных успехов, выгодных с показной стороны; он ликвидировал подпольные организации, не считаясь с возможными вредными последствиями для секретной агентуры; он, так сказать, выжимал из секретного сотрудника все, до последней капли, пользовался его сведениями с выгодой для себя, "проваливал" агентуру, отбрасывал ее за негодностью и принимал другую»84. Даже если это было и так, нужно иметь в виду, что это был
            1906 г. и жесткость с обеих сторон была нормой. Нормой же были и обоюдные потери как со стороны революционеров, так и полиции, к тому же, многие секретные сотрудники в это время стали в страхе за свою жизнь уклоняться от своих обязанностей.
            Активность Климовича на посту начальника Московского охранного отделения была замечена и оценена. С б апреля
            1907 г. он исполняет обязанности помощника московского градоначальника. Вот как характеризует его В.Ф.Джунковский, который в этот период был вице-губернатором, а затем губернатором Москвы: «Климович представлял из себя выдающегося по уму администратора, — пишет он. — Отлично знал секретно-агентурное и розыскное полицейское дело, это был честный человек и отличный семьянин, благодаря чему был человеком нравственным. В то же время это был большой ловкач, не без хитрости и себе на уме, карьерист, но не в ущерб делу. Как помощник градоначальника был вполне на месте, был головой выше своего начальника генерала Рейнбота, но умел себя так поставить, что это никому и в голову не приходило. Я лично очень ценил его способности и считал его выдающимся для полицейской службы человеком, поэтому в бытность мою товарищем министра выдвинул его в серьезную минуту на пост московского градоначальника, и не ошибся в этом»8^. 31 июля 1907 г. Климович был произведен в полковники.
            Зная по опыту о тех трудностях, с которыми сталкиваются офицеры, занимающиеся политическим розыском из-за отсутствия каких-либо разработок по истории революционного движения, Климович еще до назначения в Особый отдел подготавливает справочное пособие или «курс», названный им
С. 90.
«Краткая таблица важнейших политических партий России». Отношение к этой работе в полицейских кругах было неоднозначным. Столыпин сразу отверг ее, заявив о нежелательности распространения брошюры. Однако другой специалист политического розыска, постоянно сталкивавшийся с необходимостью такого пособия, А.М.Еремин, на отзыв к которому попала работа Климовича, посчитал иначе. Ни жандармерия, ни полиция, ни Департамент полиции не имели в 1907 г. никакого пособия, «освещающего деятельность наиболее распространенных революционных партий и порой не находили у себя ни программы, ни устава некоторых из них», Еремин в своем отзыве на нее указал, что работа эта полезна. В то же время он высказал пожелание, что «издание должно быть официальным, достаточно полным, совершенно верным, с точным изложением программ всех партий и безусловно беспристрастным. Оно должно заключить в себе краткую историю партии, полностью программу, тактику, устав, основные принципы, ближайшие задачи в политической и правовой области; указание на то, как разрешаются партией вопросы: рабочий, аграрный, крестьянский, просвещения, отношение партии к существующему государственному строю, Государственной думе, другим партиям, к террору, указание на литературу». В конце своего отзыва Еремин писал, что такое пособие, вызванное самой жизнью, безусловно сослужило бы большую службу и издание его желательно в самом непродолжительном времени. Что же до брошюры Климовича, то «хотя в брошюре и необходимы исправления, не имея лучшего ею нельзя пренебрегать»86.
            Назначенный заведующим Особым отделом Департамента полиции в июне 1908 г., Климович проработал на этом посту до 26 декабря 1909 г. Это был один из сложнейших периодов в жизни Отдела. Поскольку опытные сотрудники были переведены с повышением на другие должности и в другие учреждения, а должность заведующего определенное время оставалась вакантной, работа была, как отмечалось в документах, — «сильно запущена»87.
            Сразу после своего назначения Климович обращает серьезное внимание на инструктаж и обучение представителей местных органов политического сыска, стремится, в первую очередь, добиться четкого понимания ими задач и целей различных политических партий и движений. Используя предварительные разработки, посвященные политическим партиям в России, Привислинского края, Финляндии, и учтя замечания, высказанные по поводу его работы, он счел необходимым ее продолжить. В этом ему помогали офицеры и чиновники Особого отдела. Используя огромный документальный материал, который накопился в Отделе, начальники отделений и их
С. 91.
заместители (Курочкин В.В., Рукавишников М.М., Беклемишев В.А., Броецкий М.Е.) принимали самое активное участие в подготовке обзоров и спецкурсов. Всеми этими материалами пользовались не только в Департаменте полиции, они рассылались на места начальникам местных ГЖУ и охранных отделений, в жандармско-полицейские управления железных дорог. В ноябре 1909 г. работа по составлению обзоров была закончена и за подписью Климовича был издан циркуляр, в котором говорилось: «В дополнение к разновременно разосланным при циркуляре Департамента полиции обзорам деятельности революционных партий Департамент полиции препровождает составленные к ним оглавление и два алфавитных указателя». В циркуляре давались рекомендации переплести все это в книгу88.
            В фонде Департамента полиции сохранились два полных переплетенных экземпляра этих обзоров. В настоящее время они изданы89.
            Хотя в должности заведующего Особым отделом Климович был не так долго, чтобы внести какие-то существенные перемены в работу Отдела, он оставил след. Его главной заслугой была более профессиональная организация работы по политическим партиям и организациям в губерниях, крупных городах.
            Что касается деятельности самого Особого отдела, то если отбросить явно превратные суждения о Климовиче, следует, видимо, где-то согласиться с мнением уже упоминавшегося нами Мартынова, который писал, что Е.К.Климович, пробыв тут тоже очень недолго, не внес никакой инициативы и не завел новой системы90.
            26 декабря Климовича назначают градоначальником в г. Керчь-Еникальский, ав1914г. на ту же должность переводят в г. Ростов-на-Дону. Однако в этом городе он служил недолго. События в Москве в 1915 г., связанные с немецкими погромами, вызвали много шума. В результате вынужден был оставить свою должность московский градоначальник генерал А.А. Андрианов. В Москву приезжал разбираться товарищ министра внутренних дел Джунковский. Касаясь создавшейся в Москве ситуации, Джунковский в своих воспоминаниях пишет: «Решившись заменить Андрианова другим лицом, надо было подыскать ему достойного заместителя. Это было не так легко, так как новое лицо должно было удовлетворять ряду требований: во-первых, это должен быть человек большого административного опыта, умный, самостоятельный и знавший Москву, знакомый со сложными сторонами управления столицей; во-вторых, человек с большим тактом и который бы сумел создать правильные служебные отношения к главноначальствующему; в-третьих, человек хорошо разбиравшийся в
С. 92.
            делах политического характера. Министр мне предоставил выбор такого лица, и я остановился на Климовиче...»91.
            Работа Климовича в Москве была высоко оценена начальством и в марте 1915 г. его вновь приглашают в Департамент полиции, но уже на должность директора. 15 августа 1915 г. ушел в действующую армию Джунковский, и Климович как протеже Джунковского лишается всякой поддержки. В сентябре он увольняется от должности и назначается сенатором. Газета «Киевская Мысль» 19 сентября 1916 г. писала: «Отставка директора Департамента полиции Климовича явилась, — как передают газеты, — неожиданностью для всех чинов министерства внутренних дел. Сам Климович узнал о назначении в Сенат только 17 сентября в 5 часов дня. Увольнение состоялось по непосредственному представлению Б.В. Штюрмера. Климович по поводу своей отставки говорит: «Я давно мечтал о спокойной деятельности в Сенате. Сожалею, что первое прошение об отставке по разным обстоятельствам я должен был взять обратно. Служебный долг заставляет молчать об истинных причинах моего вынужденного ухода»92. После Февральской революции его допрашивают в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. После освобождения ему удалось уехать на юг. Он служил в Добровольческой армии, вместе с последними частями перебрался из Новороссийска в Югославию. Умер в 1930 г. в эмиграции.
            Серьезные изменения в работе Особого отдела происходят в 1910 г. и связаны они с возвращением в Отдел в качестве его руководителя полковника Александра Михайловича Еремина.
            Это была примечательная фигура в истории Отдела. Выходец из дворян казачьего Уральского войска, он получил образование в Оренбургском кадетском корпусе, затем окончил Николаевское кавалерийское училище по 1-му разряду и Казачью офицерскую стрелковую школу. После чего служил в конном полку Уральского казачьего войска.
            В январе 1903 г., «по прослушании предварительных перед переводом в Корпус жандармов курсов», он был назначен в состав формировавшегося тогда Киевского охранного отделения. Департамент полиции писал, что поручик Еремин обладает «особой энергией и способностью к розыску». Его участие в разработке методики, ликвидации в 1904 г. «Киевского Комитета Российской Социал-демократической Рабочей Партии» и «Центрального Комитета Юго-Западной Группы учащихся», были отмечены начальством, в связи с чем Департамент полиции ходатайствовал перед Штабом Отдельного Корпуса Жандармов о награждении поручика Еремина «следующим чином»93.
            При организации в г. Николаеве Охранного отделения Еремин был назначен его начальником. Характеристикой его
С. 93
деятельности могут служить слова николаевского градоначальника, который 28 января 1905 г. писал министру внутренних дел о революционных выступлениях в своем крае: «Судя по приведенным примерам успешного предотвращения крайне опасных народных волнений, а также и по другим, бывшим в последнее время случаям такого же характера, я считаю своим нравственным служебным долгом засвидетельствовать, что только лишь благодаря назначению в Николаев для заведования делами политического розыска штабс-ротмистра Еремина, в высшей степени энергичного и способного офицера, «борьба с враждебными антиправительственными элементами в Николаеве сделалась вполне успешной и во всех случаях попытки к нарушению государственного порядка и общественного спокойствия... прекращаются всегда в самом зародыше»94.
            Через полтора года, в связи с тяжелым ранением начальника Киевского охранного отделения А.И. Спиридовича, Еремин назначается на должность начальника этого отделения. Сослуживцы отмечали прирожденный талант Еремина к розыскной деятельности, «справедливую суровость» к своим подчиненным, необыкновенную личную храбрость. Многие операции, проведенные им в Киеве, увенчались успехом.
            Бывший киевский, подольский и волынский генерал-губернатор, впоследствии военный министр В.А. Сухомлинов в письме на имя командира Отдельного корпуса жандармов 3 мая 1906 г. писал: «...ротмистр Еремин, своею выдающеюся энергиею, беззаветною преданностью порученному ему делу, самоотверженно подающий всегда личный пример в самых опасных случаях, вынуждает меня, по долгу службы обратить внимание на этого достойного офицера и ходатайствовать об исключительном награждении его — производством в следующий чин...» Это ходатайство было поддержано Департаментом, и Еремину был присвоен чин подполковника.
            В этом чине в 1906 г. он был приглашен в Департамент полиции, в качестве руководителя одного из отделений Особого отдела. Он принимает самое активное участие в разработке положений об охранных отделениях, районных охранных отделениях, инструкции по ведению внутреннего (агентурного) наблюдения, инструкции по ведению наружного наблюдения.
            После откомандирования на Кавказ, где он совмещал должность начальника Тифлисского ГЖУ с должностью начальника РОО, Еремин возвращается в Петербург, где вначале прикомандировывается к ГЖУ, а затем назначается заведующим Особым отделом. Этому назначению способствовал сам Столыпин, который «памятуя о значении полковника Еремина в деле поднятия розыскного дела в империи личным, весьма активным участием во всех работах по выработке и осуществлению
С. 94.
коренных реформ в этом деле, признал существенно необходимым назначить полковника Еремина заведующим Особым отделом Департамента»95.
            В течение двух с половиной лет Еремин возглавлял Отдел. Он пользовался авторитетом, «имел большой вес» в верхах, как свидетельствовал на допросе в ЧСК в 1917 г. С.Е.Виссарионов, бывший вице-директор Департамента. По его словам, «Еремин лично имел доклады директору и товарищу министра внутренних дел»96.
            В мае 1910 г. по инициативе Еремина готовилось совещание, на котором рассматривался вопрос о работе Отдела и необходимости усиления его штата. Заседания проходили под председательством вице-директора Виссарионова. На заседании Еремин говорил о «не вполне удовлетворительной постановке дела, малочисленности чинов Особого отдела и неимении нужного числа людей, практически знакомых с ведением политического розыска»97. На том же совещании Еремин поставил вопрос о ключевой роли Особого отдела в деле усиления практического руководства политическим розыском в империи, о необходимости систематического инспектирования розыскных учреждений, которое носило часто характер случайных, эпизодических проверок.
            Важным решением совещания было указание изменить работу по революционным партиям, усилить ее в смысле теоретического осмысления и обратить особое внимание на районы их деятельности, «инструктивную и инспекторскую работу».
            По рекомендации Еремина, незадолго перед тем прикомандированным офицерам поручалось усилить работу по революционным партиям. В этом были задействованы жандармские офицеры — подполковники Васильев И.П., Мазурин И.П., Колоколов В.А., ротмистры Покровский Б.В. и Серчиков. Учитывая места их прежней службы, между ними были распределены подведомственные районы. Так, Васильев стал куратором Петербургского, Московского, Пермского, Саратовского районных охранных отделений; Балабин Н.И. — Киев, Харьков, Одесса; Покровский — Кавказ, Средняя Азия, Сибирь; Сушков С.С. — Варшавское генерал-губернаторство, Привислинский край, Прибалтика, Финляндия и т.д. Им вменялось в обязанность детальное ознакомление с действующими в этих местностях революционными организациями.
            На совещании подчеркивалось, что «знакомство Особого отдела с двумя важнейшими революционными партиями — партией социалистов-революционеров и РСДРП — должно быть самое полное. Подполковникам Васильеву и Балабину поручалось «самым деятельным образом ознакомиться со строением» этих партий, быть постоянно «в курсе всех изменений
С. 95.
в программах, уставах, новых течениях и т.п.»; «отчетливо знать и вести учет личному составу центральных органов партии и виднейшим деятелям как за границей, так и в империи; тщательно следить за партийной литературой, черпая из таковой материалы для ознакомления с общим положением партии, так и положением организации на местах; все происшедшие изменения в строении и личном составе партии своевременно отмечать98. Подполковнику Мазурину поручались наблюдения за железнодорожными организациями.
            В том же 1910 г. в структуре Особого отдела Ереминым создается новое подразделение — агентурный отдел, где сосредоточивается сугубо секретный материал о составе и деятельности российских и заграничных розыскных органов: о личном составе секретной агентуры, денежная отчетность по агентуре, зашифровка служебных телеграмм (дешифровка же проводилась в секретарской части Департамента), а также дела об отдельных лицах, за которыми велось особо секретное наблюдение. Одновременно вводилась должность заведующего центральной агентурой. Одной из причин создания этого отделения являлась утечка информации из Департамента полиции, которая привела к разоблачению целого ряда секретных сотрудников, а также нашумевшее дело Азефа. Сыграли свою роль и другие разоблачения Бурцева.
            Помещения Особого отдела еще более изолируются. В январе 1910 г. за № 260 издается приказ, в котором указывается: «В целях правильной постановки работы Особого отдела, объявить всем начальникам и делопроизводителям отдельных частей отдела о воспрещении входа в помещение Особого Отдела, за исключением кабинета зав. отделом. Сотрудникам других частей Департамента можно обращаться за справками к дежурному чиновнику в приемной комнате». Особому отделу предлагалось сократить переписку с другими делопроизводствами, а в случае необходимости переписка и материалы всех делопроизводств Департамента по требованию начальников отделений Особого отдела представлялись в Отдел для ознакомления и извлечения необходимых сведений. Он также ставит вопрос перед Директором Департамента об охране самого здания Департамента полиции, ликвидируется приемная в главном здании и переносится в помещение на Пантелеймоновскую улицу. В приемной устанавливается постоянное дежурство, увеличивается состав дежурных в приемные часы; внутри двора Департамента устанавливается постоянный пост. От лиц, постоянно живущих в здании Департамента, потребовали адреса лиц, посещающих их; без права оставления на ночь99.
            Полковник Еремин установил порядок, при котором все важнейшие вопросы рассматривались заведующим Особым
С. 96.
отделом при участии и с правом совещательного голоса всех начальников отделений и заведующего центральной агентурой. Перед докладом директору Департамента коллегиально обсуждались все вопросы по организации розыска и личному составу Отдела. При докладе должны были присутствовать начальники отделений, направление деятельности которых в нем затрагивалось.
            Такой порядок не только способствовал более основательной проработке вопросов, но усиливал ответственность исполнителей. Вводилась также должность помощника заведующего Особым отделом, поскольку тот уже не мог справляться с возросшим объемом работы. Помимо текущих дел, он должен был просматривать всю входящую и исходящую корреспонденцию, четыре раза в неделю готовить доклады директору Департамента и один раз докладывать товарищу министра внутренних дел.
            Новые требования, предъявляемые к Особому отделу, привели в 1910 г. к значительному росту исходящих от него руководящих материалов. За этот год Отделом было подготовлено и отправлено 855 разных указаний в местные учреждения, которые по тематике распределялись следующим образом: по ведению внутренней агентуры (176), по ведению наружного наблюдения (114), о неправильном расходовании агентурного аванса (98), о неправильной отчетности (229), об отчетности по расходованию средств (112), указания общего характера по ведению розыска (126).
            Было подготовлено 329 проектов руководящих циркуляров, которые следующим образом распределись по отделениям.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Именно выяснения своеобразия деятельности департамента полиции
ПерлюстрационнаЯ деЯтельность департамента полиции и библиотека революционных изданий глава 8
Директором департамента полиции
5 в видах более успешного наблюдения