Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
«Почему эта встреча дала заряд надежды и ожидания всему миру? Примечатель были не сами дискуссии... Воображение всего мира потряс тот факт, что имела ме дружественная встреча между главами двух великих групп, на которые поделен м Р-Эти люди, несущие на своих плечах непомерное бремя, встречались, разговаривали шутили, как простые смертные.,. Я никак не могу отделаться от мысли, что лет женевская идиллия — это не сон и не театральная постановка» . Если бы история умела прощать, то она бы оценила правоту американских лИД ^ ров в их более ранних предположениях, что «холодная война» является результа 466 Переговоры с коммунистами: Аденауэр, Черчилль и Эйзенхауэр советских действий, а не советской риторики или чьего-то личного поведения. Отказ руководителей обеих сторон назвать своими именами причины напряженности привел к ее увековечению и ужесточению. Если сам факт встречи так подействовал на общественное мнение Запада, то какие могли быть у Советов дополнительные стимулы значительных уступок? И действительно, на политическом уровне на протяжении полутора.десятилетий не возникал ни один. Обособились сферы влияния по обе стороны германской демаркационной линии. Со времени образования НАТО и до момента открытия переговоров между демократическими странами и Советским Союзом, приведших к подписанию Хельсинкских соглашений 1975 года, единственными политическими переговорами были те, что явились следствием советских ультиматумов по Берлину. Дипломатия все время перемещалась в сферу контроля над вооружениями, что являлось оборотной стороной подхода «с позиции силы». Сторонники такого подхода стремились превратить ограничение вооружений или контроль над ними в суррогат политического диалога; или, выражаясь языком политики «сдерживания», ограничить «позицию силы» низшим Уровнем, приемлемым для отражения натиска. Но точно так же, как «позиция силы» не переходит автоматически в переговоры, контроль над вооружением не переходит автоматически в ослабление напряженности. Несмотря на то, что Женевское совещание восхвалялось на Западе как начало «оттепели» в «холодной войне», оно на самом деле дало толчок самой опасной ее фазе. Ибо советские руководители сделали из него совсем иные выводы, чем лидеры демократических стран. Наследники Сталина пришли в себя после всеобщей растерянности и неуверенности в том, а не воспользуются ли демократические страны всеобщей неурядицей, чтобы отыграть назад советские послевоенные завоевания. Ведь уже в июне 1953 года, всего лишь через,три месяца после смерти тирана, новые советские руководители сумели подавить восстание в Восточном Берлине, формально в городе, находящемся под четырехсторонней оккупацией, без какой-либо реакции на это со стороны Запада. Запад же готов был ждать объединения Германии и не оказал сопротивления, а коммунистическому политическому контролю над Центральной и Восточной Европой делался вызов только на словах. И в итоге на Женевском совещании советское руководство получило аттестат хорошего поведения без серьезного рассмотрения каких бы то ни было проблем из числа тех, что привели к «холодной войне». Убежденные марксисты, они сделали единственный вывод, совместимый с их идеологией: соотношение сил сдвигается в их пользу. Без сомнения, эта вера подкреплялась Ростом, путь даже относительно малым, запасов ядерного оружия и успехами в деле создания водородной бомбы. В своих мемуарах Хрущев так подводит итог этой встрече: «••¦Наши враги теперь поняли, что мы в состоянии отразить их нажим и видим все их ¦¦РЮки насквозь» . В феврале 1956 года, через семь месяцев после совещания в Женеве, на том же самом съезде партии, где он осудил Сталина, Хрущев дал оценку международному положению, уничижительную для демократических стран: «Общий кризис капитализма продолжает углубляться... Международный лагерь социализма оказывает всевозрастающее влияние на ход мировых событий... Позиция империалистических сил становится слабее...»35 Основной причиной непонимания лидерами демократических стран своих визави 467 Дипломатия в СССР является настоятельное применение первыми критериев, выведенных на основании собственного внутреннего опыта, к советской номенклатуре. Это являлось глубочайшим заблуждением концептуального характера. Второе поколение советских руководителей было сформировано таким прошлым, которое представлялось бы немыслимым в условиях демократической страны. Прислужничество Сталину гарантировало психологическую деформацию. Только безудержный карьеризм и безграничная жажда власти давали возможность выдержать всепроникающий страх, порожденный угрозой смерти или жизни в ГУЛАГе за малейший ложный шаг, — а то и в связи с переменой политики со стороны самого диктатора. Поколение, выросшее при Сталине, могло уменьшить для себя личный риск только услужливостью по отношению к прихотям хозяина и систематическим доносительством на своих коллег. Свое кошмарное существование они делали более терпимым лишь при помощи страстной веры в систему, которой они обязаны были своими карьерами. И лишь следующее поколение советских руководителей испытает шок разочарования в иллюзиях. Как раскрывают материалы по Сталину в мемуарах Громыко, подчиненные Сталина прекрасно знали о зверствах, творимых во имя коммунизма36. И все же они успокаивали свою совесть, и так не слишком-то развитую, тем, что приписывали сталинизм аберрациям отдельно взятой личности, а не фиаско коммунистической системы. Кроме того, у них было мало возможностей для сосредоточенных раздумий, ибо Сталин следил за тем, чтобы происходила постоянная смена высшего руководства. А уход с должности при сталинском режиме вовсе не означал возвращение к нормальной жизни в «частном секторе»; ибо для тех немногих счастливцев, кому удалось уцелеть, это означало публичное поношение и полную изоляцию от прежних коллег. Болезненная подозрительность, ставшая образом жизни советской номенклатуры, была характерна для ее поведения и в период, непосредственно следовавший за смертью Сталина. Преемники Сталина провели почти пять лет в борьбе за всю полноту власти: в 1953 году был казнен Берия; в 1955 году был снят со своего поста Маленков; в 1957 году Хрущев одержал победу над так называемой «антипартийной группой» Молотова--Кагановича — Шепилова — Маленкова, а в 1958 году он приобрел абсолютную власТ^ после смещения Жукова. Этот бесконечный кругооборот сделал ослабление напряжеН" ности с Западом необходимостью для кремлевского руководства, хотя и не помешал продавать оружие Египту или подавлять венгерскую революцию. Перемена тональности со стороны советского руководства не означала приня им западного представления о мирном сосуществовании. В 1954 году, когда МалеН*сЯ говорил об опасности ядерной войны, он, пожалуй, впервые отразил нарождаюше беспокойство Советского Союза по поводу реалий ядерного века. В равной степе возможно и то, что он попытался подорвать уверенность демократических стр^"_ оружии, на котором они основывали свою безопасность. Осуждение Хрущевым ^ лина могло быть сигналом смягчения коммунизма, но он четко воспользовался э как оружием против бывших приближенных Сталина, являвшихся главной его оп зицией, и как средством достижения контроля над Коммунистической партией. ^ Верно, что у Хрущева хватило смелости разделаться с Берией, или, по крайней ре, он признал необходимость этого хотя бы ради собственного выживания; к томУ Не германской гегемонии |
|
|
|
|
