<<<     ΛΛΛ     >>>   

Горбачев предложил механизм ослабления Атлантического союза в речи на Совете Европы в 1989 году, где выдвинул идею «общеевропейского дома» — зыбкой структуры, простирающейся от Ванкувера до Владивостока, где каждый будет находиться в союзе друг с другом, а само понятие «союз» превратится в бессмыслицу. Чего, однако, Горбачеву недоставало, так это времени — принципиальной первоосновы для того, чтобы та или иная политика вызрела. Лишь какие-то немедленные перемены могли бы дать ему возможность пересмотреть степень первоочередности отдельных мероприятий. Однако после Рейкьявика он вынужден был вернуться к отнимающему время дипломатическому процессу переговоров по пятидесятипроцентному сокращению стратегических сил и «нулевому варианту» по ракетам промежуточного радиуса действия, для завершения чего потребовались бы годы и что не имело отношения к кардинальной проблеме, а именно — к осознанию того, что гонка вооружений иссушает ресурсы Советского Союза.

В декабре 1988 года Горбачев перестал стремиться к достижению долгосрочных выгод, которые уже были у него почти что в руках, и отступил, принявшись за одностороннее сокращение советских вооруженных сил. В программной речи в Организации Объединенных Наций 7 декабря он объявил об одностороннем их сокращении на 500 тыс. человек и 10 тыс. танков, включая половину танков, противостоящих НАТО. Остальные силы, находящиеся в ¦Центральной Европе, подлежали реорганизации для превращения их в чисто оборонительные. Стремясь умиротворить Китай, Горбачев также объявил о выводе «значительной части» советских вооруженных сил из Монголии. Эти сокращения были четко названы «односторонними», хотя Горбачев и добавил довольно жалобно: «Мы действительно надеемся, что Соединенные Штаты и европейцы также предпримут какие-либо шаги»39.

Представитель Горбачева Геннадий Герасимов объяснил смысл происходящего: «Мы наконец собираемся покончить с набившим оскомину мифом советской угрозы,

721

Дипломатия

40

угрозы со стороны Варшавского пакта, угрозы нападения на Европу» . Однако односторонние сокращения подобных масштабов являются свидетельством либо при» j ком исключительной уверенности в себе, либо признаком исключительной слабости. ( На данном этапе развития уверенность в себе вряд ли была свойственна Советскому Союзу. Подобный жест, уму непостижимый на протяжении предшествующих пятиде- j сяти лет, явился также конечным подтверждением первоначальной версии «сдерживания» Кеннана: Америка создала для себя «позицию силы», и Союз распадается изнутри.

Государственные деятели нуждаются в удаче точно так же, как нуждаются ром совете. А фортуна просто не улыбнулась Михаилу Горбачеву. В тот самый день, когда он произносил в ООН столь драматическую по содержанию речь, ему пришлось прервать свой визит в Америку и вернуться в Советский Союз. Опустошительное зем- . летрясение обрушилось на Армению, отвлекая на себя газетные заголовки, в иныхо • , стоятельствах освещавшие бы столь судьбоносный отказ от гонки вооружений.

На китайском фронте никаких переговоров по контролю над вооружениями не ве лось, да Пекин и не проявлял к ним должного интереса. Китайцы вели традиционную дипломатическую деятельность и отождествляли ослабление напряженности с тем иным политическим урегулированием. Горбачев начал делать шаги навстречу n j предложив переговоры по улучшению взаимоотношений. «Мне бы хотелось заяви ь, сказал он в речи во Владивостоке в июне 1986 года, — что Советский Союз готов бое время, на любом уровне обсудить с Китаем вопросы дополнительных мер п нию атмосферы добрососедства. Мы надеемся, что граница, разделяющая - я почел сказать, объединяющая нас -г- вскоре станет линией мира и дружбы» •           ^

Но в Пекине не существовало «психиатрической» школы дипломатии, готов^ реагировать на изменение тона. Китайские руководители выдвинули три У ^ улучшения отношений: прекращение вьетнамской оккупации Камбоджи, вь' ^ ветских войск из Афганистана; а также удаление советских войск с            ^

советской границы. Эти требования не могли быть выполнены немедленно. ^^ первых, требовали согласия советского руководства, а затем продолжительнь ^ воров до возможного претворения в жизнь. Горбачеву потребовались добры ^ ^ чтобы добиться достаточного прогресса по каждому из этих китайских У ^ с побудило несговорчивых мастеров торга в Пекине пригласить его туда ним вопросы общего улучшения отношений.                                               . да ,студен-

И опять Горбачеву не повезло. Когда он прибыл в Пекин в мае 1989 Г .*цер©мо" ческие демонстрации на площади Тяньаньмынь развернулись во всю 'выкрики ния его встречи прерывалась протестами, направленными против хо • ^а на. протестующих были позднее слышны даже в комнате переговоров Бе 0^ доза родов. Мир внимательно следил не за деталями отношений Пекина с ^^ Ско-драматическим стремлением китайского руководства удержать за со ^ приспо-рость развития событий вновь лишила Горбачева резерва времени, собиться к ним.                                                                                     ,               мМа, Он ПРИ"

За что бы Горбачев ни брался, перед ним вставала одна и та же ди ^ ^ ^а шел к власти, имея против себя беспокойную Польшу, где начин ^ друзаль' «Солидарность» стала еще более мощным фактором. Подавленная генер

722

Конец «холодной войны»: Рейган и Горбачев

ским в 1981 году, «Солидарность» вновь появилась на сцене как политическая сила, которую Ярузельский более не мог игнорировать. В Чехословакии, Венгрии и Восточной Германии господству коммунистических партий был брошен вызов со стороны групп, требующих больше свободы и ссылавшихся на «третью корзину» соглашений Хельсинки, касающуюся прав человека. А периодические заседания Европейского совещания по безопасности не давали этой теме уйти в песок.

Коммунистические правители Восточной Европы столкнулись с головоломкой: чтобы снять с себя внутриполитическое давление, они вынуждены были проводить более национально-ориентированную политику, которая, в свою очередь, требовала утверждения собственной независимости от Москвы. Но, поскольку они воспринимались собственным населением как марионетки Кремля, националистической внешней политики было недостаточно, чтобы успокоить собственную общественность. Коммунистические лидеры вынуждены были, чтобы компенсировать отсутствие к себе доверия, демократизировать внутренние структуры. И тут же стало очевидным, что Коммунистическая партия, пусть даже она все еще контролировала средства массовой информации, не была создана для демократического соревнования, будучи инструментом захвата власти и удержания ее от имени меньшинства. Коммунисты знали, как управлять при помощи тайной полиции, но не знали, как это делать при помощи тайного голосования. Коммунистические правители Восточной Европы, таким образом, попали в порочный круг. Чем более националистической становилась их внешняя политика, тем сильнее становились требования демократизации; чем большей степени достигала демократизация, тем сильнее становилось давление в направлении их смещения.

Советская головоломка оказалась еще более неразрешимой. Согласно «доктрине Брежнева», Кремль обязан был бы задавить потенциальную революцию, зреющую среди сателлитов. Но Горбачев не только не годился по темпераменту для подобной роли, но подорвал бы этим всю свою внешнюю политику. Ибо подавление Восточной Европы укрепило бы НАТО и китайско-американскую коалицию де-факто, а также ускорило бы гонку вооружений. Горбачев во все большей степени оказывался перед дилеммой политического самоубийства и медленной эрозии собственной политической власти.

Горбачевским спасением было ускорение либерализации. Десятью годами ранее это бы сработало; к концу 80-х Горбачев уже не мог угнаться за кривой уравнения власти. Его правление поэтому постепенно во все большей степени характеризовалось отходом от «доктрины Брежнева». Либеральные коммунисты пришли к власти в Венгрии; Яу-зельскому было разрешено иметь дело с «Солидарностью» в Польше. В июле 1989 года в речи на Совете Европы Горбачев, похоже, отказался не только от «доктрины Брежнева», обусловливавшей право советской интервенции в Восточной Европе, но и от орбиты сателлитов как таковой, заявив об осуждении наличия «сфер влияния»:

«Общественно-политический порядок в той или иной стране менялся в прошлом и может изменяться в будущем. Но эти перемены являются исключительным делом народа данной страны и его выбором... Любое вмешательство во внутренние дела и любые попытки ограничить государственный суверенитет — дружественных, союзных и прочих стран — недопустимы... Настало время сдать в архив постулаты периода „холодной войны", когда Европа рассматривалась как арена конфронтации, разделенная на „сферы влияния"» .

723

Дипломатия

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Требуя вывода советских войск со всей территории венгрии
37 влияние америки америка политики
Официальные документы 792 примечания президентов соединенных штатов обязательств переписка
Процедура конференции
97 потсдамская конференция 1945 г