<<<     ΛΛΛ     >>>   

1'иишз уже говорилось о карфагенской образе-вййнооти. Литература н широком смысле слова была важнейшей частью древней кул?туры.,~-На последнем этапе карфагенской истории пунические аристократы,-но~в1*детда&му> хорошо знали эллинскую лите-ратуруДОб этом говорит пример Ганнибала (см. выше). Возможно, что и в более раннее время* пунийцы, постоянно общающиеся с греками, могли познакомиться с блестящими образцами греческой поэзии и прозы, греческой мифологиейл Предполагают, что в конце V в. до н. э., когда карфагепяТте вступили и политические контакты с Афинами, оттуда могли проникнуть и Карфаген легенды, связанные с троянским циклом [440, г |Ч()2|. Как мы увидим, некоторые сведения об истории западных финикийцев античные историки почерпнули у финикийцев, и особенно у карфагенян. При этом датировка событий нервого итама колонизации связывается с Троянской войной. Так, Мела (111,4(>) и Веллей Патсркул (1,2) соотносят с этой войной осно- ипние ['адеса. Не исключено, что такую «привязку» к легендар- 195

ной истории греков сделали уже сами западные финикийцы, в том числе карфагеняне, желая тем самым включить свою историю в общий исторический потоку Могла влиять на карфагенян и египетская литература. По-видимому, существовала и оригинальная карфагенская литература.

Литературные нроиэведения хранились в библиотеках^О существовании библиотек в Карфагене уноминает Плиний ( XV 1 I 1, 22). Само по себе наличие таких книгохранилищ говорит об интересе карфагенян к литературе. Но мы не можем сказать, насколько они были богаты, можно ли хоть как-то сравнить их с такими известными книгохранилищами древности, как, например, Алексавдрийская библиотека. Можно лишь говорить, что в Карфагене их было, вероятно, несколько: .Плиний, упоминая о них, иснользует множественное число^/ bibliothecas . Мы не знаем также, были ли они общественными или частвыми. Известна только их печальная судьба: когда Карфаген пал, римский сенат отдал эти библиотеки (по-видимому, то, что осталось после разрушения) африканским царькам. Было сделано только одно исключение: по приказу того же сената был сохранен и даже нереведен на латинский язык агрономический трактат Ма-гона. Поэтому мы очень мало знаем о пунической литературе. \Из всех памятников пунической словесности до наших дней в оригинале дошли только надписи. Они довольно стандартны и дают мало данных для суждения о литературе, как таковой. В переводе на греческий язык сохранился ¦ужа-зчюмяиутый перипл Ганнона, описание нлавания, совершенного этим море-нлавателем вдоль атлантического побережья Африки. По цита там римских писателей можно судить и о -упомянутом трактате Магона^ Содержание тех или иных отрывков из карфагенских произведений можно узнать в сообщениях греческих и римских авторов. Всего этого, конечно, очень мало для попытки сделать обзор пунической литературы. О ней можно получить только самое общее представление.

О «пунических книгах» ( libri punici ) упоминает Саллюстий ( lug . 17, 7); о них оп узнал от нумидийского царя Гиемпсала (перед нами явно те книги, которые были отданы римлянами нумидийским царям). Псевдо-Аристотель ( de mir . ansc . 134), говоря об основании Утики, ссылается на «финикийские историк». Так как времн основания Утики у этого автора отсчиты-вается от даты создания Карфагена, надо полагать, что «финикийскими историями» были произведения карфагенских авторов (напомним, что в отличие от римлян греки и восточных, и западных фипикийцев называли одипаково). Наконец, недвусмысленно «пуническую историю» и «историю пунийцев» ( Punica 196 historia , historia Poenorum ) называет Сервий ( ad Aen . I , 343;

17К), ссылаясь при этом на Ливия. Эти данные поздний автор iiuiMi тповал, несомненно, из XVI книги ливиевского сочинения (г р. |Л!)8, т. I , с. 465]). К сожалению, эта книга до нас не дошла, и только из ее периохи мы знаем, что в ней говорилось об основании Карфагена и ранних периодах его истории. Вес эти данные I 1 несомненностью свидетельствуют о существовании в Карфа-ичи' собственной историографии.

Сохранившиеся предания о деяниях мифологических героев и богов в Африке можно, вероятно, рассматривать как мифологи-•и-скую предысторию пунийцев. Такое построение исторического груда было свойственно и восточпым произведениям, и во многим античным. Даже такой поздпий автор, как Диодор, в начале i ' iiiii '1'о произведения передает мифологические рассказы жите- icii Иостока (точнее, греческую интерпретацию чужих сказаний) и самих эллинов. Подобное мы находим и у римлянина Чипия. Это характерно вообще для историографии I тысяче-нчин до н. з., когда происходил переход от космологических i > раннеисторичоским описаниям [81, с. 123 — 147]. В античной историографии мы знаем великих историков, таких, как Фуки-(,иА, Иолибий или Тацит, которые ушли довольно далеко от космолог ичности. Отсутствие текстов пунических исторических произведений не дает возможности судить, были ли в Карфагене историки, сравнимые по масштабам своего исторического видении с этими гигантами античной историографии. В целом же, но видимому, карфагенские авторы находились на более ранней i гидии развития исторической науки, так что мы можем, как ка-'кгген, вполне правомерно рассматривать остатки пунической мифологии как первую главу их истории.

Отрывок из этой мифологии сохранил Саллюстий ( lug . 18), почерпнувший, как уже отмечалось, свои сведения из «пунических книг». В этом отрывке рассказывается о походе Мелькарта (Геркулеса) и его гибели в Испании. Мелькарт, который в греческой части мальтийской финикийско-греческой билингвы ( К Л1, 47) именуется «архегетом », предводителем, выступал и финикийской (точнее, тирской) традиции как покровитель чилеких походов и основания колоний [100, с. 84—85]. Поэтому 1'стественно, что мифологическая предыстории финикийской колонизации связывается именно с этим божеством.

Саллюстий только упоминает об испанском походе бога, не уточняя его деяний в Африке. Более подробный рассказ содержится в произведении Диодора при описании им десятого подии г» Геракла ( IV , 17 —18). В советской литературе этот рассказ Пыл недавно проанализирован М. Н. Макушкиным, выводы которого нам представляются вполне обоснованными. По его мне-н и ю, сам маршрут похода Геракла, совпадающий с путями 197

финикийской колонизации (добавим, именно на первом этапе), тот факт, что, но Диодору, герой стоял во главе большого войска (что надо сопоставить с сообщением Саллюстия, взятым из пунических источников, о войске Геркулеса во время похода в Испанию), а также упоминание флота Геракла, в иных случаях выступающего типично «сухонутным» героем, — все это свидетельствует не об эллинской, а о финикийской основе мифа, использованного историком [60, с. 8 — 10]. По поводу последнего довода {наличие флота) надо заметить, что в нашем распоряжении имеется параллельное предание, излагающее очень древнюю, и притом именно греческую, версию мифа о походе Геракла против Гериона. В этой версии герой, действительно, не имеет флота и, чтобы переправиться на о-в Эрифия, где жил Ге-рион, должен был угрозой отнять у Гелиоса его золотой кубок 7 .

В мифах о Мелькарте значительную роль играл рассказ о его смерти и воскресении. Известно, что его гибель локализовали и в самом Тире ( Ps .- Clem . Becogn . 10, 24), и на Западе, в Испа-•нии ( Sal . lug . 18,3; Mela III , 46). Существовала версия об убийстве Мелькарта в Ливии ( Ath . IX , 47, 392). Последнее сообщение могло быть вариантом мифа, бытующего среди африканских финикийцев. Впрочем, в той же Африке было распространено и сказание о смерти бога именно в Испании, т. с. в непосредственной близости от Африки, но не в ней самой. Это ясно видно из рассказа Саллюстия. Может быть, эта версия объясняется тем, что в самом Карфагене культ Мелькарта не занимал столь четко первого места, как в Тире и Гадесе.

С походом Мелькарта — Геракла связаны и различные мифы о происхождении народов Северной Африки, а также мифологическая генеалогия мавританских царей ( Sal . lug . 18, 3—11; Ios . Ant . Lud . 1, 15, 1; Pint . Sert . 9) [369, с 232-234]. Интересно отметить, что Плутарх, используя, видимо, сообщение мавританского царя Юбы, считавшего себя потомком Софака сына Геракла, и приводя этот рассказ в соответствие с греческой версией о походе героя, писал, что войско Геракла состояло из греков — ольвийцев и микенцев, — в то время как Саллю-стий, передавший местный миф, по-видимому, в большей чистоте, называет среди воинов Геркулеса мидийцев, нерсов и армян, т. е. тесно связывает африканцев с Востоком. Тот же миф был, видимо, использован Варроном и Плинием ( V , 46), также упоминающими нерсов, бывших спутниками' Геркулеса в его походе против Гесперид в Африке и там оставшихся, после чего их стали называть фарусиями, а также тех персов, которые жили в Испании вместе с иберами, финикийцами, кельтами и

198 7 Эта традиция восходит к Стесихору (см. [104, с. 41—43; ср. 492, с. 12]).

и уп nii цами (111, 8). Вероятно, что такой «востокоцентрический» пп|) был распространен среди населения Запада (как иснан-н'н, так и африканцев), и, судя по Саллюстию, он восходит • , «пуническим книгам», т. е. в конечном итоге к карфагенской шфологии, и был, вероятно, связан со сказаниями о походе шли походах) Мелькарта как мифологического предшественника финикийской колонизации.

Следующей главой «пунических историй» должно было быть повествование о колонизации. Этот переход от мифологии к ис-м1|1ии хорошо виден в словах того же Саллюстия ( lug . 19,1). Рассказав о гибели Геркулеса и рассеянии его войска, воины которого стали нредками африканских народов, историк пишет, что «после этого ( poslea ) финикийцы.. . основали Гиппон, Чадрумет, Лептис и другие города на морском побережье». I >ли «первая глава» была целиком мифологической, то здесь мы \ же встречаем исторические сведения, которые иногда перепле-миогся с легендарными сообщениями. К таким сообщениям, игрпнтно, относится та традиция, в которой повествуется о варианте основания Карфагена, отличном от создания города Элис-мш. 1)та традиция восходит к Филисту и Евдоксу Книдскому, II вторам первой половины IV в. до н. э. [215, с. 104—105], и значительно позднее ее воспроизводят Аппиан ( Lib . 1), Квсе-11 Li м ( II , 50, Scheme ) и Иероним (11, 51, Scheme ). Эти авторы дают и и риблияительную дату первоначального основания Карфа- i i * ii ; i : незадолго до Троянской войны или, точнее, за 50 лет до нее. 11еред нами типично этиологическая конструкция, и имена ойки-¦ топ — Зора и Кархедона — надо сопоставить с названиями карфагенской метронолии (Цор — Тир) и самого Карфагена | ИХ», с. 38]. «Привязка» к Троянской войне могла быть произведена в Карфагене (см. выше).

Зато ничего легендарного нет в сообщении Саллюстия об основании финикийцами Гиппона, Хадрумета и Лептиса, как и о причинах колониального движения. Историк говорит об пом очень кратко. Более подробно он рассказал о Лептисе ( lug . 78), и эти сведения также, по-видимому, восходят к местной традиции. В своих источниках («пунических книгах») Г.пллюстий явно нашел сведения и об основании Карфагена, но предпочел не говорить об этом из-за недостатка времени. Однако .пи сведения пунической традиции, к счастью, не пропали для нас. Их сохранил в своем труде Помпеи Трог, чье произведение дошло до нашего времени в сокращении Юстина, к которому надо прибавить «прологи», т. е. краткое изложение содержания отдельных книг Трога.

Цомпей Трог был таким автором, который вообще стремился мри изложении истории какого-либо народа использовать в пер- 199

вую очередь местную традицию. В свое время А. Шультен доказал турдетанское происхождение сказания о тартессийских царях Гаргорисе и Габисе [474, с. 130 — 131]. К массалиотским источникам восходит изложение этим автором истории Масса-лии [98, с. 148 — 150]. При изложении истории иудеев автор пользовался библейскими данными, хотя, по-видимому, и не непосредственно ( IusL XXXVI , 2—3). Анализ троговского предания об основании Карфагена позволил И. Ш. Шифману сделать убедительный вывод о пунической традиции, лежащей в основе троговско-юстиновского изложения [106, с. 39 — 41]. Это заставляет с большим доверием отнестись и к другим частям рассказов о Карфагене, сохраненных Юстином. Это единственный автор, более или менее систематически описывающий внутреннюю историю Карфагена. Другие античные историки, подробно излагая столкновения между пунийцами и греками, почти не касаются событий истории самого пунического города и говорят о них только в связи с теми или иными фактами, имеющими отношение к грекам. Так, сведения о событиях в Карфагене в конце IV в. до н. э. мы находим у Диодора {см. выше), но этот рассказ вставлен в изложение похода Агафокла и действий его полководцев в Африке. С римской историей связаны рассказы о Карфагене во время Пунических войн и между ними.

Иное положение с Трогом — Юстином. В XVIII — XXII книгах мы находим сведения не только об основании Карфагена, но и о мятеже Малха ( XVIII , 7, 1—18), об изменениях в законодательстве после его гибели ( XVIII , 7, 19), о тирании Магона и Магонидов ( XVIII , 7, 19 — XIX , 2, 5), о войнах Магонидов в Африке ( XIX , 2, 4), об изменении законов после свержения Магонидов ( XIX , 2, 5 —6), об измене Суниата, соперника Ганнона, и о законе, запрещающем учиться греческому языку ( XX , 5, 12 — 13), о путче Ганнона ( XXI , 4). В «прологе» к XX книге Трога упоминается о деятельности того же Ганнона в Африке и приводится прозвище Ганнона «Великий». Все эти данные должны в конечном итоге восходить также к пунической традиции: слишком уж они подробны (конечно, их подробность в юстиновском сокращении относительна) и касаются таких вопросов, хорошо знать которые могли только сами карфагеняне. У других античных авторов этих сообщений нет.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Женщины жертвовали богине любви свое тело образом крышкой
Римскими богиннми могут дать нам ключ к эволюции образа тиннит
После своей неудачной африканской авантюры спартанский царевич с теми же людьми отплыл в сицилию испании довольно
Прозвища могли быть самыми разнообразными географические гамилькар самнит
Существовало два варианта рассказа об этом событии