|
|
<<< ΛΛΛ >>>
13
выбрасывает в Атлантический океан огромную массу
своих замутненных вод.
Все это я и попытался охватить удобным, но не-
точным, как и любое слово со слишком широким зна-
чением, термином "материальная жизнь". Конечно,
это составляет лишь одну сторону деятельной жизни
людей, по своей природе столь же изобретательных,
сколь и склонных к рутине. Однако, повторяю, я даже
не пытался с самого начала строго очертить границы и
определить природу этой жизни, скорее, пассивно пре-
терпеваемой, нежели проводимой в активных действи-
ях. Мне хотелось увидеть самому и показать другим
эту обычно едва замечаемую историю - как бы сле-
жавшуюся массу обыденных событий, - погрузиться в
нее и освоиться в ней.
Потом, но лишь только потом, настанет время
выйти из нее наружу. Первое и весьма глубокое впе-
чатление, которое получаешь сразу после этой подвод-
ной охоты, это представление о том, что ты плавал в
очень древних водах, находился внутри истории, для
которой времени, в определенном смысле, не сущест-
вует, где находишь почти ту же историческую реаль-
ность, возвращаясь на два-три века или на десять ве-
ков назад, и которую иногда еще сегодня, но лишь на
какое-то мгновение, нам удается увидеть собственны-
ми глазами. Материальная жизнь, как я ее понимаю,
это то, что за долгие века предшествующей истории
вошло в плоть самих людей, для которых опыт и за-
14
блуждения прошлого стали обыденностью и повсед-
невной необходимостью, ускользающей от внимания
наблюдателя.
II
Такова путеводная нить моей первой книги. Ее
цель - доскональное исследование упомянутых сто-
рон жизни. Сами ее главы - достаточно взглянуть на
их названия - представляют собой как бы перечень
темных сил, чья скрытая работа движет вперед мате-
риальную жизнь, а за ее пределами и где-то высоко
над ней - всю историю людей.
Первая глава носит название "Бремя количества".
К продолжению рода людей, как и все живое, подтал-
кивает, главным образом, биологический инстинкт,
"весенний тропизм", как говорил Жорж Лефевр. Но су-
ществуют и другие тропизмы, другие императивы. Эта
пребывающая в вечном движении человеческая мате-
рия управляет, хотя отдельные люди этого не осозна-
ют, значительной частью судеб всех живущих. Суще-
ствуя в тех или иных общих условиях, люди каждый
раз оказываются то слишком многочисленными, то не-
достаточно многочисленными; конечно, демографиче-
ские колебания стремятся к равновесию, однако по-
15
следнее достигается редко. Начиная с 1450 года, насе-
ление Европы быстро возрастало: необходимо было
компенсировать - и такая возможность тогда появи-
лась - огромные потери населения, вызванные в
предыдущем веке "черной смертью". Рост населения
продолжался до следующего спада. Сменяющие друг
друга, почти предсказуемые для наблюдателя-истори-
ка, периоды роста и сокращения населения очерчива-
ют и вскрывают закономерную и долговременную тен-
денцию, которая будет наблюдаться вплоть до XVIII
века. И лишь в XVIII веке будут взорваны границы
невозможного и будет преодолен до той поры недо-
ступный предел. С этого времени рост численности на-
селения не прекращался и тенденция эта не менялась.
Может ли она завтра оказаться обращенной вспять?
Как бы то ни было, до XVIII века человечество бы-
ло как бы заключено в замкнутый круг, граница кото-
рого была для этой живой системы практически недо-
ступна. Едва эта граница достигалась, как следовало
попятное движение, откат. Причин и поводов для вос-
становления равновесия было немало: нищета, неуро-
жай, голод, тяжелые условия повседневного существо-
вания, войны и особенно многочисленные болезни.
Они и сегодня угрожают людям, но вчера это было
бедствие апокалипсического масштаба - взять ли чу-
му, регулярные эпидемии которой прекратились в Ев-
ропе лишь в XVIII веке, или тиф, который вместе с су-
ровой зимой сковал армию Наполеона в самом сердце
16
России; взять ли оспу и брюшной тиф с их эндемиче-
скими вспышками; туберкулез, издавна известный в
деревнях, а в XIX веке наводнивший города, где, глав-
ным образом, он и приобрел свой романтический оре-
ол; наконец, венерические болезни, сифилис, вернув-
шийся после открытия Америки в Европу и буквально
заполонивший ее в результате взаимодействия раз-
личных видов его возбудителя. Добавим сюда низкий
уровень гигиены, плохое качество питьевой воды...
Как же человеку, существу столь хрупкому от
рождения, устоять перед всеми этими напастями? Де-
тская смертность в этот период необычайно высока,
как сегодня или в недавнем прошлом в некоторых раз-
вивающихся странах, а санитария находится в зача-
точном состоянии. Мы располагаем сотнями отчетов о
вскрытиях, начиная с XVI века. Это ошеломляющие
документы. Описания деформаций и повреждений те-
ла и кожи, невообразимых колоний паразитов в лег-
ких и внутренностях изумили бы современного врача.
Таким образом, до недавнего времени над историей
людей неумолимо господствовала нездоровая биологи-
ческая среда. Об этом следует помнить, когда зада-
ешься вопросами: сколько их было? чем они страдали?
способны ли они были бороться со своими болезнями?
В следующих главах ставятся новые вопросы: что
они ели? что пили? как одевались? Это неудобные
вопросы: чтобы ответить на них, нужно предпринять
целую экспедицию в прошлое - ведь, как известно, в
17
традиционных исторических трудах люди не едят и не
пьют. Между тем издавна - и справедливо - говорят:
"Der Mensch ist was er isst" ("Человек есть то, что он
ест"), однако, вероятно, говорят это лишь ради игры
слов, которую допускает немецкий язык. Я же думаю,
что не следует отмахиваться, как от несущественной
детали, от появления стольких пищевых продуктов -
от сахара, кофе и чая до спиртного. Каждый раз в та-
ких случаях мы имеем дело с одним из бесчисленных
и мощных приливов истории. Во всяком случае, невоз-
можно преувеличить значение злаков, этих господст-
вующих культур в питании прошлых времен. Пшени-
ца, рис и кукуруза явились результатом очень древне-
го отбора и бессчетного ряда экспериментов, опреде-
лив, в результате многовековых "отклонений" (по вы-
ражению Пьера Гуру, самого великого из француз-
ских географов), выбор цивилизации. Пшеница, зани-
мающая огромные площади, требующая, чтобы земля
регулярно отдыхала, позволяет и предполагает заня-
тие животноводством; можно ли вообразить историю
Европы без домашних животных, плугов, упряжек,
повозок? Культура же риса возникает на основе своего
рода огородничества, интенсивного земледелия, не ос-
тавляющего места для животных. Что касается куку-
рузы, то это, несомненно, самая удобная культура, из
нее легче всего готовить повседневные блюда, ее воз-
делывание оставляет немалый досуг - отсюда привле-
чение крестьян к государственным работам и цикло-
18
пические памятники индейских цивилизаций. Так не-
востребованная рабочая сила была употреблена обще-
ством для своих целей. Можно было бы также обсу-
дить проблемы рационов и калорий, обеспечиваемых
этими культурами, проблемы нехватки продуктов и
изменения структуры их потребления на протяжении
веков. Не правда ли, этот сюжет будет не менее увле-
кательным, чем судьба империи Карла V или эфемер-
ный и сомнительный блеск, сопровождавший так на-
зываемое французское господство в век Людовика
XIV. И, конечно же, поучительным: разве история до-
пингов прошлого - спиртного и табака, в частности,
та стремительность, с которой табак завоевал весь
мир, не является предупреждением о еще больших
опасностях современных допингов?
<<< ΛΛΛ >>>
Страна ярмарок исключения правило
Капиллярной сети элементарных рынков доста точно для китайской экономики артерии
|
|
