<<<     ΛΛΛ     >>>   

Во-вторых, славянофильство, как таковое, вовсе не было идентичным для всех его приверженцев. Так, у Киреевского, наиболее "европеизированного" из них (не случайно свой журнал он назвал "Европеец") было свое отношение к понятию "славянофильство". В одном из своих писем он даже отгораживался от последнего, характеризуя свое направление как "Православно-Словенское", или "Славянско-Христианское". В.В. Зеньковский не без основания заметил, что еще точнее было бы назвать это направление "православно-русским": "В сочетании Православия и России и есть та общая узловая точка, в которой все мыслители этой группы сходятся" .

Наиболее очевидным такое "схождение" было у Киреевского и Хомякова. Пафос историософских построений Хомякова - обоснование славянского, или русского, мессианизма, который является стержнем русской идеи как историософской идеологемы. Идея исторического призвания России пронизывает все грани его философского мировоззрения, о чем свидетельствуют как статьи, специально написанные по этому поводу, так и его "Записки всемирной истории". Но Хомяков, как отмечал Зеньковский, "прежде всего признает естественную закономерность в историческом бытии" .

Религиозный провиденциализм существенно смягчен и ограничен у него признанием логики исторического движения, законов истории, признанием свободы, пусть и понятой как стремление к своей судьбе. Эта двойственность (позиция историка и религиозного мыслителя одновременно) есть особенность философского творчества Хомякова. Как замечал Бердяев, "большая часть философско-исторических утверждений Хомякова имеет двоящийся смысл, не то научный, не то религиозный" . В Обосновании русского мессианизма у Хомякова сильно этнографическое и лингвистическое основание. "История призывает Россию стать впереди всемирного просвещения; она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал", - писал Хомяков . Эти начала своими корнями уходят в историю, в быт, в образ жизни русского народа, и сама вера выступает у мыслителя как эмпирический факт истории. Поэтому в его философии истории больше религиозно-нравственных оценок, чем религиозно-мистического откровения.

Историософский стержень интерпретации проблемы "Восток-Запад", как и весь смысл русской идеи, у Хомякова зиждется на дихотомии действующих в истории двух сил - “кушитства” и “иранства”, обстоятельно прописанной им в “Записках о всемирной истории”. По сути, это два типа мировосприятия, два типа ориентации духа. Из стихии кушитства, основанной на власти вещественной необходимости и господстве логически-рассудочного начала, выходят все западные разветвления христианства, из стихии иранства выходит религия творящего духа - Православие, в котором разум гармонично сочетается с высшей формой познания - верой. Хомяков был убежден в преимуществе православия как наиболее чистой духовной формы христианства, связывая в силу этого с ним свои надежды на исключительное будущее Православного Востока, славянства и России в частности. Здесь его воззрения близки идеям Киреевского. Первый Рим отдался власти разума, внешних (юридических) норм и тем убил в своей душе все устремления к духовной свободе, все высокие помыслы и всю сущность внутренней жизни, что уничтожило основы нравственности и возможность подлинной религиозной жизни. Рим дал Западу "религию" права и общественного договора, возведенных в степень безусловной святости за счет духовной свободы. Во втором Риме (Константинополе) произошло роковое омертвение христианства. И он тоже должен был пасть, бессильный выполнить свое христианское призвание. Отсюда назначение славянства и стоящей во главе его России, свободной от "упаднической перекультурности" - освободить человечество от одностороннего и ложного развития, которое получила история под влиянием Запада. Заметим, что речь шла не о культурной и религиозной экспансии славянства, а о появлении нового культурного единства, включающего в себя и культурные ценности Запада.

В учении Хомякова идея мессианизма (богоизбранничества) не только была рационализирована историко-этнографическими рассуждениями, но и существенно “сдвинута" в сторону миссианства. Идея богоизбранности подменяется идеей о культурном призвании русского народа, в силу чего мессианское самосознание вытесняется "позитивно-национальным". Последнее же легко может перерасти в националистическое самодовольство и самоограниченность, что отчасти и произошло позже со славянофильством. Сам Хомяков, к сожалению, тоже не был свободен от него. В наибольшей степени об этом свидетельствует его поэзия. Одной из ведущих тем ее является тема несостоятельности Запада перед будущим человечества. "О, грустно, грустно мне - ложится тьма густая на дальнем западе, стране святых чудес", - писал Хомяков. Но грусть поэта рассеивается, а сердце наполняется национальной гордостью, когда взор обращается к России. В этой связи напомним известное и нашумевшее в свое время стихотворение "России":

О, недостойная призванья,

Ты избрана! Скорей омой

Себя водою покаянья

Да гром двойного наказанья

Не грянет над твоей главой.

/.../

И встань потом, верна призванью,

И бросься в пыл кровавых сечь!

Борись за братьев крепкой бранью,

Держи стяг Божий крепкой дланью,

Рази мечом - то Божий меч! (1854)

В стихотворении была оценка общественного положения страны, носившая явно обличительный характер, это вызвало немалое негодование со стороны общественного мнения. Поэтому чуть позже в стихотворении "Раскаявшаяся Россия", Хомяков смягчил критические краски, но при этом откровенно впал в националистический пафос:

Иди! Тебя зовут народы,

И, совершив свой бранный пир,

Даруй им дар святой свободы,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Социальная философия
Публицист
человекоцентристский подход в философии
Новикова Л., Сиземская И. Русская философия истории 8 государства
Философ