<<<     ΛΛΛ     >>>   

Итак, в тексте этого закона речь уже не идет о смертной казни, а только о штрафе по сто драхм за каждое дерево в пользу государства и обвинителя. В данном конкретном случае, описываемом Демосфеном, это огромная сумма, так как преступники "выкопали и выкорчевали более тысячи стволов, производивших большое количество масла" (69).[10] Следует также отметить ослабление государственного контроля за священными деревьями, так как иск об их уничтожении по закону должен подаваться частным лицом, а не магистратами, которым прежде Ареопаг поручал надзор за ними. По свидетельству же Лисия, написавшего целую речь для одного из афинян, обвиненного сначала в том, что он срубил на своем участке священную маслину, а потом - в том, что выкорчевал ее пень, за это нечестие вместо смертной казни полагалось изгнание и конфискация имущества, причем срок давности для этого преступления не имел никакого значения (VII, 3, 17, 41). Однако, подобные преступления продолжали подлежать юрисдикции исключительно Ареопага, где, возможно, разбирались также дела тех, кто посмел срубить какое-то бы ни было дерево возле святилища или даже кенотафа героя (Aelian. Var. hist., V, 17).

Итак, подведем некоторые итоги. На основании рассмотренного материала мы приходим к выводу, что, во-первых, в Афинах последней четверти V - первой половины IV в. до н.э. было установлено достаточно большое количество конкретных законов, на основании которых можно было возбудить процесс по обвинению в религиозном нечестии. Во-вторых, нечестие могло проявляться в различных формах, но только то, что подпадало под определенный закон становилось причиной возбуждения процесса по grafh; ajsebeiva". В-третьих, этими законами точно определялось, какие преступления подлежат немедленному наказанию административными мерами, т.е. штрафом, а какие - только по приговору суда.

Примечания

[1] Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Ч.2. Богослужебные и сценические древности. СПб., 1997. С.144.
[2] Wallon H. Du droit d’asyle. Paris, 1837; Barth B. De Graecorum asylis. Strassburg, 1888.
[3] По инвентарям Парфенона, сохранившимся в надписях, в этом храме было десять золотых статуй Ники, находившихся в ведении казначеев богини Афины (Arist. Ath. pol., 47, 1). В случае серьезных финансовых затруднений они служили запасным денежным фондом, так что их кража могла расцениваться и как преступление против всего государства.
[4] Большое количество таких предметов, в основном, с посвящениями Аполлону Дельфинию, Афине и Зевсу было найдено во время раскопок, начиная с 1973 г., в специальных ямах-ботросах на территории теменоса в Ольвии. На некоторых киликах указывалось, кем они принесены в дар божеству (например, религиозным союзом нумениастов) или просто обозначалось, что этот сосуд является священным (iJrhv), см.: Леви Е.И. Ольвия: город эпохи эллинизма. Л., 1985. C.69.
[5]Лисий. Речи // Пер., ст. и комм. С.И.Соболевского. М., 1994. C.82.
[6] Когда он состоялся неизвестно, но дата ante quam - 324 г. - год смерти Ликурга, cм.: Fiehn. Menesechmos // RE. Bd.15, Hbd.1. Stuttgart, 1931. Sp.849.
[7] Цит. по: Rudhardt J. La definition du delit d’ impiete d’ apres la legislation attique // Museum Helveticum, Bd.17, 1960, Fasc.2. P.60.
[8] Галоэи - афинский праздник урожая, связанный с культом Деметры, Коры и Диониса.
[9] Т.Талхейм, однако, игнорируя приводимое здесь свидетельство, утверждал, что повреждение маслины было преступлением, которое никогда не оценивалось в деньгах, но наказывалось только смертью или изгнанием, см.: Thalheim Th. jAsebeiva" grafhv // RE. Bd.2, Hbd.2. Stuttgart, 1896. Sp.1530.
[10] Если принять на веру слова Демосфена, то получается более 33 талантов, так как нужно было заплатить по 200 драхм за 1000 деревьев.

Никитюк Е.В.. Классификация преступлений против религии в греческом праве классического периода

(часть II)

В первой части статьи на основании данных письменных и эпиграфических источников были проанализированы четыре из числа наиболее часто выдвигаемых обвинений в асебии в Афинах V в. до н.э. - это осквернение святости места, гиеросилия, преступления жрецов в отношении культа, вырубка священной маслины. Рассмотрим еще несколько видов обвинений в нечестии - за введение новых культов, организацию фиасов, преступления чужестранцев и гетер по отношению к аттическим культам, преступления против родителей и за изготовление ядов с целью колдовства.

Введение новых культов. Сведения о законе против нечестивцев, виновных во введении новых культов, передает Иосиф Флавий: "В свое время они (т.е. афиняне - Е.Н.) признали достойной смерти некую жрицу, когда кто-то обвинил ее в том, что она вводит в мистерии чужих богов (o{ti xevnou" ejmuvei qeouv"). По их закону это было запрещено и в наказание тем, кто вводит чужеземное божество (kata; tw`n xevnon eijsagovntwn qeovn), полагалась смерть" (C. Ap. II, 37 (262)). Римский же грамматик Сервий Мавр Гонорат (конец IV в. н.э.) в комментариях к "Энеиде" Вергилия сообщает, что у афинян было установлено, чтобы никто не вводил новых культов, не конкретизируя при этом, каких именно божеств - отеческих или чужеземных (VIII, 187). Косвенным подтверждением существования такого закона, как нам представляется, может служить процесс жрицы Нинос, хотя само слово "номос" не встречается ни в одном тексте, имеющем к ней отношение.

Как полагают исследователи, именно о ней идет речь в цитируемом пассаже Иосифа Флавия.[1] Точно время ее жизни неизвестно, но выражение "некогда", употребленное в связи с ее именем Демосфеном, позволяет предполагать, по крайней мере, конец V в.- начало IV в. Он дважды лишь вскользь при характеристике известнейшего в Афинах сикофанта Менекла отмечает, что именно он добился осуждения жрицы Нинос, но не говорит за что (ХХХIХ, 2; XL, 9). Наоборот, в другом месте он без упоминания имени рассказывает, что некая жрица была казнена за участие в мистериальных культах, судя по контексту, восточного происхождения (ХIХ, 281). И только из схолий становится ясно, что речь идет об одном и том же персонаже. Так, схолиаст сообщает, что эту жрицу звали Нинос и что она была осуждена по двум причинам - за изготовление питья, одурманивающего юношей, и за преступление против религии, поскольку "ее действия заключали в себе насмешку и поношение против истинных мистерий" (Schol. Dem. 431, 25). По-видимому, вина Нинос заключалась не в нарушении обрядов уже существующего культа, а именно во введении нового, так как во время суда над ней ссылались для обоснования обвинения на даймоний Сократа.[2] Далее схолиаст продолжает, что несколько "позднее, поскольку оракул предписал дозволить эти культы, они (т.е. афиняне - Е.Н.) разрешили матери Эсхина посвящать в них" (l.c.). Судя же по яркому описанию Демосфена[3] и уточнению схолиаста (Schol. Dem. 313, 26) это были обряды культа Сабасия, привнесенные в какой-то момент из Фригии и в IV в. получившие, наряду с другими восточными культами, достаточно широкое распространение в Афинах (Plat. Resp., II, 364 e; Leg., X, 909 b). Данное явление было связано, по мнению некоторых исследователей, с тем, что в это время в Афинах, с одной стороны, появляются аристократические кружки интеллектуалов, члены которых занимаются философией и астрономией, с другой - получает свое развитие софистика, рассуждения некоторых представителей которой были близки атеистическим. Все это встречало заметное сопротивление в народной массе. В свою очередь простые афиняне отвечали на зреющий духовный кризис все более частым обращением к мистериальным культам и суеверию.[4] Но поскольку в должной мере духовные потребности некоторой части афинян не удовлетворяли традиционные представления и обряды и, в том числе Элевсинский культ, казавшийся слишком чопорным, регламентированным и к тому же имевший очевидную аристократическую направленность, все больше почитателей оказывалось у восточных оргиастических культов в честь богов-подателей плодородия.

Таким образом, рассмотрев вкратце данные источников относительно чужеземных культов в Афинах, еще раз отметим, что о законе, их запрещаюшем, упоминают лишь Иосиф Флавий и Сервий. Мнения исследователей по поводу достоверности этих свидетельств разделились, так что разгорелась целая дискуссия о юридической возможности введения в Афинах V-IV вв. новых чужеземных культов. Так, с одной стороны, Х.А.Лобек,[5] Г.Ф.Шоман,[6] Э.Келльмер,[7] Ю.Г.Липсиус,[8] И.Е.Паоли[9] и Г.Мараско[10] отвергли сведения этих авторов как поздние, принадлежащие неафинянам, а в случае с Иосифом Флавием - еще и пристрастные к языческой греческой религии. В целом, с их точки зрения, в Афинах господствовала большая религиозная терпимость и много чужеземных культов распространялось по Аттике без всякого специального дозволения. Это вполне свободно допускалось государством, но только лишь в том случае, если не вело к социальным или религиозным конфликтам. Э.Келльмер, например, отмечает, что Нинос могла подвергнуться наказанию не столько "как инициатор нового культа", сколько из-за того, что, изготавливая различные снадобья, использовала свое влияние для отвращения юношей от традиционного образа жизни, в чем и заключалось сходство ее обвинения с обвинением Сократа.[11]

С другой стороны, П.Фукар убедительно доказывал аутентичность текста Иосифа Флавия, приводя в качестве аргумента то обстоятельство, что если уж все его безымянные намеки на греков, обвиненных в нечестии, можно подтвердить конкретными ссылками на других античных авторов,[12] то нет особых оснований считать всего лишь ничего не значащей оговоркой упоминание закона, запрещающего введение культа чужеземного божества.[13] По мнению этого французского исследователя, к которому присоединяемся и мы, афинское государство в целом было достаточно веротерпимым. Такое суждение можно сделать на основании слов того же самого Иосифа Флавия: "При этом, словно не придавая этому никакого значения, они (т.е. греки - Е.Н.) позволили поэтам вводить каких им вздумается богов, благо те все стерпят, а ораторам - через всеобщее голосование проводить постановления, допускающие к ним чужеземные божества. Художники и ваятели также не приминули воспользоваться полученной ими от эллинов величайшей свободой, всякий из них выдумывал какой-нибудь новый образ божества и лепил его из глины или рисовал. … Затем боги, которые прежде были в почете, состарились. Также и следующие за ними, если можно так выразиться, оттесняются на второй план. А остальным, заново введенным, воздаются почести" (C. Ap. II, 35, (250)). Говорить о том, какое время имеет ввиду Иосиф Флавий в данном пассаже, достаточно трудно, возможно, это III или даже II в. до н.э., поскольку наряду с Платоном упоминается и Аполлоний Малон, преподававший в конце II в. риторику на Родосе. Однако мы склоняемся к мнению, что речь в основном идет о более раннем периоде, так как здесь же Иосиф Флавий приводит краткую, но чрезвычайно ёмкую подборку представлений о богах гомеровского эпоса (II, 33 (236) - 34 (242)), а затем говорит об обвинении в асебии Анаксагора, Протагора, Диагора и Сократа (II, 37 (262)).

Однако для того, чтобы новый культ был официально признан властями, требовались специально принимаемые псефизмы или номосы.[14] К доводам П.Фукара присоединились сначала Э.Деренн,[15] П.Дешарм,[16] а затем Ж.Рудхардт,[17] рассматривая их как вполне обоснованные. Кроме того, П.Фукар еще раз обращает наше внимание на слова схолиаста Демосфена о том, что афиняне учредили в городе культ Сабасия по предписанию оракула (431, 25), что в ряде случаев было равносильно официальному решению народного собрания.

Таким образом, для введения в Аттике какого-либо нового культа законным путем требовалось, чтобы экклесия по пробулевме Совета санкционировала это установление. Сохранилось несколько надписей из других областей Греции, где, по мнению П.Фукара, содержится именно такое официальное разрешение. В этих надписях говорится об основании храма Афродиты в финикийском городе Китии на Кипре в IV в. до н.э. и об основании храма Геракла в Тире во II в. до н.э.[18] Эти эпиграфические данные Фукар использует в качестве аргумента в пользу существования в Афинах строгого контроля за чужеземными культами. С подобной интерпретацией не согласен Э.Келльмер, который считает, что здесь не идет речь о разрешении нового культа в Афинах, поскольку и Афродита имела алтари в Аттике задолго до IV в. и почитание Геракла началось не во II в. до н.э. Поэтому, как полагает Келльмер, истинной причиной обращения чужеземцев к афинским властям и постановлений последних были трудности, связанные с правом владения или, возможно, долгосрочной аренды земельных участков (e[gkthsi" tou~ cwrivou) для постройки этих святилищ, поскольку таким правом они не обладали именно из-за своего чужеземного качества.[19] В целом же, как было уже отмечено выше, по мнению Келльмера религиозная веротерпимость в Афинах достигала таких размеров, что множество чужеземных культов распространялось без всякого специального дозволения со стороны государства.

Замечание этого французского исследователя по поводу права владения земельной собственностью можно признать вполне резонным, но мы абсолютно не согласны с тезисом о вседозволенности в отношении чужеземных культов. Кроме того, хотя культы Афродиты и Геракла, по мнению Фукара, и имели восточное происхождение, в V-IV вв. они уже считались греческими, и поэтому в данном случае они не имеют никакого отношения к дискуссии, связанной с пассажем у Иосифа Флавия, где речь идет о возможности почитания именно восточного божества Сабасия или Великой матери богов Кибелы.

Итак, с нашей точки зрения, нет особых оснований отрицать законодательное ограничение для распространения чужеземных культов, однако наши сведения настолько неполны, что нельзя даже с уверенностью сказать, что для этого использовалось - номос или псефизма. В связи с данными в источниках, свидетельствующими о строгих мерах, направленных на защиту старинных отеческих культов, причем в завещанных предками формах, а также о многочисленных мелочных регламентациях, касающихся исполнения ритуалов и т.д., трудно представить, чтобы афинское государство проявляло безрассудное бездействие в отношении чужеземных культов, которые, обладая в ряде случаев большей эмоциональной притягательностью, чем традиционные греческие, отвлекали бы от последних граждан и тем самым расшатывали идеологическое единство полиса. Разнообразие типов людей и человеческих устремлений при полной вседозволенности государства вскоре привело бы к уничтожению классического пантеона олимпийских богов. Но этого, как известно, не произошло, коль скоро он именно в такой форме был позднее заимствован римлянами, внесшими в него лишь незначительные изменения.

Осталось затронуть еще один сюжет, связанный с введением новых культов - это обожествление смертных.[20] В полной мере эта тенденция проявится только в эллинистический период, так как Александр Македонский был первым человеком в греческой истории, которому стали официально воздавать божеские почести. В V-IV вв. мы сталкиваемся только лишь с отдельными попытками героизации своих современников. Можно привести хотя бы несколько примеров. Так, кротонец Филипп, сын Бутакида, "был олимпийским победителем и самым красивым среди эллинов своего времени. За его красоту эгестейцы воздали ему исключительные почести, как никому другому. На его могиле воздвигли храм и приносили ему жертвы как герою" (Her. V, 47). По уверению же Плутарха, лампсакийцы еще в древние времена постановили даже приносить жертвы Лампсаке, как богине (Mul. virt., 255 d), а Лисандру воздвигали алтари как богу (Lys., 18). Как погибших на чужбине обыкновенных смертных, так и героев Олимпа почитали одинаковым образом - им воздвигали кенотафы, возле которых справляли обряды жертвоприношений и возлияний, их украшали венками и специально посаженными деревьями. Таким образом, с помощью героизации протягивалась, образно говоря, живая ниточка между богами и людьми.[21] Но это была, если можно так сказать, официальная акция, в ином же случае виновника могло ждать наказание. Известный пример - Аристотель, который, по словам Диогена Лаэртского со ссылкой на Аристиппа, "влюбился в наложницу Гермия, женился на ней с его согласия и от радости стал приносить смертной женщине такие жертвы, какие афиняне приносят элевсинской Деметре" (V, 4). Однако, если верить этому древнему автору, к суду по обвинению в нечестии Аристотель был привлечен гиерофантом за другое преступление - за гимн в форме пеана, полагавшийся только Аполлону, и за статую с надписью, помещенную в Дельфах, в честь Гермия. Впрочем, упоминание гиерофанта и ссылки на преступление Нинос при обвинении Аристотеля дают основание предположить, что подоплекой его обвинения была все же попытка введения нового частного культа.[22]

Организация фиасов. В одной надписи, найденной на территории Пирея (IG, II2, 1177), приводятся тщательно разработанные правила участия в культе и, в том числе, там говорится:
"Демарх, находящийся в должности, будет наблюдать … чтобы никто не составлял фиасов, чтобы не возводили маленькие частные храмы внутри святилища, чтобы не совершали очищений, чтобы никто не приближался к алтарям, и не входил в мегарон без разрешения в иное время, кроме Фесмофорий, Плеросий, Калламеев, Скиров и когда женщины собираются там в соответствии со старинными традициями."

Один из аспектов этого установления следует отметить особо - это запрет или ограничение для верующего поклоняться божеству исходя только из своего личного вкуса и потребностей. Декрет запрещает проявление чрезмерной религиозной экзальтации и действий, хотя и проистекающих из благочестия, но противоречащих древним обычаям и, таким образом, являющихся нарушением ритуала: увеличение количества очищений, более частое посещение алтарей или приближение за установленные границы, организацию несанкционированных религиозных союзов, строительство храмов от своего имени в священном округе.[23]

Таким образом, этот эпиграфический памятник свидетельствует о том, что афинское религиозное законодательство охраняло древние традиции и сурово карало отклонение от них как в одну, так и в другую сторону. Но нарушение ритуала в сторону чрезмерного почитания божества хотя и считалось предосудительным, преследовалось судебным процессом, по-видимому, лишь в каких-то отдельных случаях, например, когда преступление получало широкую огласку и грозило повторениями или когда затрагивались старинные, особо почитаемые культы. В обычных же случаях, вероятно, достаточно многочисленных, дело ограничивалось именно штрафом, налагаемым ответственными за это лицами (cf. IG, I2, 3; I2, 6; I2, 76). Эти штрафы взыскивались без суда, по простому доносу. Однако, как свидетельствуют некоторые надписи, при наказании за прегрешения подобного рода могли переходить от административных мер к судебным обвинениям и процессам.[24]

Преступления чужестранцев и гетер по отношению к аттическим культам. По-видимому, равносильным совершению нечестия считалось в Афинах и недозволенное участие чужестранцев в священных обрядах, доступных только для лиц, обладавших гражданским статусом. По свидетельству Демосфена, ксенам, которым гражданские права были дарованы по решению народа, было запрещено законом становиться высшими магистратами - архонтами, и принимать участие в совершении каких-либо священных обрядов от имени всей общины (LIX, 92; cf. 85). В официальную формулировку псефизмы о предоставлении прав обязательно вносился и этот пункт во избежание осквернения культов, завещанных предками.

Так, Демосфен приводит полностью текст одного такого постановления относительно 212 спасшихся платейцев после разрушения их города спартанцами в начале Пелопоннесской войны (cf. Thuc. II, 78, 3; III, 24, 2) и гибели всех оставшихся там жителей: "Гиппократ предложил: “С этого дня платейцы становятся афинскими гражданами, обладающими всеми теми правами, которыми пользуются афиняне, имеющими доступ и право участия во всех делах и обрядах, к которым имеют доступ афинские граждане, как в религиозных, так и в светских делах, за исключением тех обрядов и таинств, право участвовать в которых принадлежит какому-то одному роду…”" (LIX, 104). По афинским законам этот запрет снимался с потомков таких ксенов, но только при обязательном соблюдении следующих условий - их мать должна быть природной афинской гражданкой, вышедшей замуж согласно всем установленным законам и обрядам (LIX, 92, 104, 106). За нарушение этого запрета, скорее всего, выдвигалось обвинение не в асебии, а в присвоении гражданских прав в полном объеме[25] и процесс в таком случае носил светский характер, так как, если все обряды были совершены таким ксеном в соответствии с афинскими установлениями, то, по сути дела, осквернение культа было только формальным.

Но в Афинах были и общедоступные публичные обряды, на которые было разрешено как смотреть, так и принимать в них участие не только чужестранцам, но даже, по утверждению того же самого Демосфена, и рабам (LIX, 85). Исключение, по-видимому, составляли гетеры, открыто занимавшиеся своим ремеслом, которым запрещалось приносить какие бы то ни было жертвы и "вообще иметь какое-либо отношение ко всем прочим религиозным обрядам афинян" (Dem. LIX, 85; cf. 113).[26] В этой связи еще более серьезным преступлением оказываются действия бывшей гетеры Неэры, получившей затем статус метека, которая под покровительством своего простата Стефана дважды выдавала замуж свою дочь Фано как афинскую гражданку, причем во второй раз та стала женой архонта-басилевса.[27] По логике вещей, после такого проступка неизбежен был судебный процесс с обвинением в асебии, но Демосфен, посвятивший этому эксцессу целую речь, ни разу о нем не упоминает. Более того, из самого текста так и остается непонятно, какое именно преступление Неэре инкриминировалось. Хотя её обвиняют как гетеру и чужестранку, а также за ее дочь (117), говорит Демосфен неоднократно и об оскорблении ею богов (12, 43) и, в частности, Диониса, но не конкретизирует, в чем это проявилось. С другой стороны, Фано, исполнявшая древнейшие обряды в качестве басилиссы и даже заключавшая символический брак с Дионисом (110; cf. Arist. Ath. pol., 3, 5),[28] действительно должна была быть осуждена за нечестие. Тем более, что еще до этого несколько раз против ее матери, предосудительная деятельность которой была широко известна в Афинах (109), подавались жалобы за присвоение гражданских прав, но каждый раз с помощью третейского суда удавалось уладить дело, не доводя его до публичного процесса (45, 52-54, 59-61, 67-70). Аполлодор, произносящий эту речь, с возмущением восклицает: "Так неужели же вы не накажете эту самую Неэру, совершившую святотатственный поступок против того же самого божества (т.е. Диониса - Е.Н.) и против законов - ее саму и дочь ее" (117; cf.43). Но было ли возбуждено обвинение против Фано мы не знаем, в речи же Демосфена она играет только пассивную роль - Стефан ее сосватал (50, 72), Неэра выдала замуж (110).

Отцеубийство. Еще одним видом нечестия по определению древних авторов были преступления против родителей и прежде всего против отца. Так, Аристотель, рассуждая в своем сочинении "О добродетелях и пороках" о различных морально-этических категориях, пишет: "есть три вида несправедливости: асебия, плеонексия и гибрис; асебия - это прегрешения в отношении богов и демонов или относительно усопших или родителей, или отечества…" (De virt. et vit., 1251 a 30). Ж.Рудхардт критически оценивает этот текст и считает, что Аристотель, подчеркивая тесную связь семьи и государства с религией, говорит о несправедливости как о моральном понятии, а не как о юридическом, т.е. преступлении против религии, которое преследовалось по афинским законам. В качестве доказательства он приводит то, что плеонексия, названная Аристотелем второй в ряду несправедливостей, никогда не осуждалась и не преследовалась в афинском государстве.[29] Но на это можно возразить, что действительно не преследовалась, если это стремление к стяжательству не переходило рамок, оговоренных законом, ведь ту же самую кражу можно расценить как "жажду приобретения большего, чем владеет другой." Бесспорно, "нечестие" - понятие достаточно широкое и может заключать в себе как морально-этическую, так и юридическую характеристику. В качестве применения этого слова в первом значении приведем, например, рассуждения Платона: "можно найти много людей самых несправедливых, нечестивых, необузданных и невежественных…" (Prot., 349 d); "жизнь…неразумна, необузданна, несправедлива, нечестива" (Gorg., 505 b); "к таким недостаткам относится несправедливость, нечестие, и вообще все противоположное гражданской доблести" (Prot., 323 e)[30] и т.д. Никто не станет доказывать, что в данном контексте речь идет о юридической категории, поскольку здесь не упоминается и даже не имеется в виду сам закон grafh; ajsebeiva".

Возражения Ж.Рудхардта вызывает включение "прегрешений относительно родителей" в число проступков, преследуемых как ajsevbeia, поскольку он считает, что в афинской юридической практике это преступление расценивалось как kavkwsi" gonevwn. Однако о подобном же составе проступков, включаемых в понятие ajsevbeia, говорит, кроме Аристотеля, и другой древний автор - Полибий: ajsevbhma me;n ga;r eij`nai to; eij" tou;" qeou;" kai; tou;" gonei`" kai; tou;" teqnew`ta" aJmartavnein - "нечестие - это грех против богов, родителей или умерших" (ХХХVII, 1, 15). Но Рудхардт полагает, что данный пассаж Полибия также нельзя использовать для определения понятия "асебия," так как по контексту он относится к критике римской политики во время второй Пунической войны и, таким образом, по нему невозможно судить о восприятии этого термина афинянами в V-IV вв. до н.э. Кроме того, по мнению Рудхардта, поскольку нечестие, якобы, противопоставляется далее в тексте другим преступлениям - вероломству и насилию, то оно само как таковое преступлением не является.[31] С этими возражениями трудно согласиться, поскольку, как нам представляется, никакой исключительно римской специфики этот текст не имеет, затрагивая лишь общечеловеческие понятия о добре и справедливости; с другой стороны, противопоставления в самом тексте также нет - в нем на равных основаниях перечисляются различные виды несправедливости - нечестие, вероломство, насилие. В нашем же понимании все эти виды преступлений, т.е. преступления против богов, родителей, и государства, включались в понятие асебии, и мы не видим достаточных оснований не доверять в данном случае словам Аристотеля и Полибия. Впрочем, это не означает, что подобные преступления подвергались судебному преследованию исключительно по grafh; ajsebeiva".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Никитюк Е. Классификация преступлений против религии в греческом праве классического периода античности 4 культов
Классификация преступлений против религии в греческом праве классического периода преступления преступлений