<<<     ΛΛΛ     >>>   

Он разделил все повторы формул, связывающие III и VII песни, на общеупотре-
бительные и специфические. Общеупотребительные — это те, которые ныне
благодаря исследованиям М. Пэрри и его учителей М. Мейе и Дж.М. Колхауна

поняты как фольклорные стереотипы. Среди них не только отдельные формулы, но и
целые сцены, для описания которых накапливались в фольклоре типичные ходы
композиции, сюжетные мотивы и нормы, целые наборы формул. Анализ таких сцен
дали Г. Йордан, В. Аренд, Б. Феник, М. Эдвардс и др. Специфические же повторы
связывают между собой только отдельные места эпоса, резко выпадающие из
общеупотребительного материала и потому говорящие о творческих результатах
отдельного певца (такие ведь отнюдь не исключаются в фольклоре) и о деятельности
его подражателей. Дюбан показывает, что к таким нетипичным, нетрадиционным
боевым сценам относятся «великие поединки» III, VII и XXII песней39, а из них две
первых особенно близки между собой. Таким образом, стремление Генце установить в
них, откуда куда шло заимствование, правомерно.
К повторам первого вида Генце отнес сходства в пассажах, описывающих
вызов, молитву, боевые операции (III. 20 = VII. 40; III. 318—319 = VII. 177—178;
III. 355 = VII. 244; 348 = VII. 259; III. 356—360 = VII. 250—254). Можно было бы доба-
вить сюда авторские представления речей и молитвенные обращения (III. 95—96 =
= VII. 398—399 ~ X. 218—219; III. 276 = 320 = VII. 202 = XXIV. 308). Все эти
повторы могут быть и заимствованиями, но гарантий этого нет. А вот повторы
второго типа специфичны для этих двух песен (III. 68 = VII. 49; III. 76—78 =
= VII. 54—56; III, 85—86 = VII. 66—67; III. 316 = VII. 176; III. 318—319 = VII,
177—178; III. 324—325 = VII. 191—192). Специфичность этих сходств подчеркивается
сходством композиции: в обеих песнях приглашение к перемирию ради поединка,
подготовка и проведение его — все это передается схожими стихами. А между
бросанием жребия в шлем и потряхиванием шлема при жеребьевке в обоих случаях
помещены молитвы героев.
Определяя направление заимствований, Генце следует своим предшественникам.
Как уже сказано, это были Кайзер и Кёхли, но наиболее весомые наблюдения были
сформулированы Т. Бергом и особенно В. Кристом. После их работ многие аналитики
признали, что песнь III послужила образцом для создания песни VII.
Крист заметил, что в ряде повторов (Генце позже отнесет их к специфическим) в III
песни дано полное, живое и логичное изображение, а в VII то же повторено неловко и
неестественно.

В III песни перед началом поединка общее сражение еще не вспыхнуло, тем не
менее Агамемнон должен был удерживать ахейских воинов от нападения на Гектора,
вышедшего из рядов для объявления о вызове и предложениях Париса. А в VII песни
в самый разгар сражения Гектор не задумался остановить и усадить своих воинов,
Агамемнон же запросто «удержал меднобронных данаев». Далее, в III песни все
уселись не сразу после выхода Гектора (77), а лишь после целого ряда событий — его
объявления, ответа ахейцев, принесения клятв, совершения обрядов и жеребьевки —
только тогда они уселись (326), и это выглядит реалистично. В VII же песни стоило
Гектору выйти на середину и «спнуть фаланги троянские» (55—56), как все тотчас
уселись (56—57). Тут певец не воображал и не изображал, а просто сухо отметил
событие, скользнув по деталям и не задаваясь правдоподобием. Детали взяты из
подробного описания, но выбор и последовательность их не продуманы40. В III песни
Гектор просит внимания у троянцев и ахейцев и затем предлагает им согласиться на
поединок. В VII песни он просит внимания опять же у троянцев и ахейцев, но
согласиться уговаривает уже только ахейцев. Зачем же было обращаться к тем и
другим? Незачем. Просто обращение «Трои сыны и ахеяне храбрые» было взято из
песни III, где оно уместно, и поставлено в VII песни в контекст, которому оно не
соответствует. Наконец, в III песни Гектор высказывает свое восхищение (76) смелым
решением Париса вызвать Менелая на поединок. В песни VII Гелен, услышав волю
богов, посоветовал Гектору предложить поединок ахейцам, и Гектор снова восхитился

услышанной речью, хотя восхищаться тут, собственно, нечем: Гелен никакого смелого
поступка не совершил, только передал волю богов.
Бете учитывает эти аргументы, но полагает, что заимствование могло иметь место
внутри творчества одного и того же автора: спев одну песнь, он затем использовал
найденные для нее выражения во второй аналогичной песни, хоть они и меньше к ней
подходили41. Однако такому предположению противоречит смысловая несовмести-
мость обеих песен, обоих поединков: поединка на условиях выдачи Елены и второ-
го — без всяких условий при невыполненных условиях первого. Конечно, в конце
концов оба поединка все же оказались в одной поэме, и в VII песни есть невнятное
полуизвинение Гектора: «наших клятв высокоцарящий Кронион не дал нам исполнить»
(69) — единственное упоминание о первом поединке, попытка примирить несовмести-
мое. Но если составитель мог свести в одной поэме обе песни и даже как-то по-
пытаться подладить вторую к наличию первой, то совершенно немыслимо предста-
вить себе, чтобы один и тот же творец создал вторую песнь как продолжение
первой, сочинял второй поединок, зная, держа в памяти, что первый поединок шел за
Елену и что Елена выдана не была.
Откуда же взялась идея второго поединка? Чем определен выбор противника
Гектору — почему им оказался Аякс, а не Диомед или, скажем, Агамемнон?
Противник Парису был предопределен сюжетом — это его соперник в борьбе за
Елену Менелай. Но аналогичным соперником Гектору был бы скорее Агамемнон —
как и Гектор, брат участника первого поединка и командующий войском. Вместо
этого — Аякс.
Чтобы разобраться в этих вопросах и понять VII песнь, нужно сначала рассмотреть
предшествующую.
4. Преждевременное прощание? В аналитической литературе давно уже
высказывались подозрения, что песнь VI сформирована из двух разнородных частей:
одна — Шествие троянок, другая — Свидание Гектора с женой и братом (т.е.
включая Прощание с Андромахой)42. Это разделение полностью подтверждается
проделанным мною анализом: по одним формальным параметрам, эта песнь
принадлежит к «данайской» группе, а по другим — к «сборно-ахейской», причем эти
проявления поляризуются в двух названных частях песни: «данайские» признаки — в
Шествии троянок, «ахейские» — в Свидании43. В Шествии троянок главным героем
ахейцев называется Диомед, что и вообще характерно для «данайских» песен, в
Свидании же у ахейцев на первом месте Аякс. Для «сборно-ахейских» песен
характерна высокая насыщенность текста постоянными эпитетами при слове «ахей-
цы», для «данайских» — слабая. Песнь VI имеет при слове «ахейцы» всего дважды
постоянные эпитеты, но примечательно, что оба они — во второй части песни, в
Свидании (VI, 454 и 527).
Свидание Гектора с женой и братом принадлежит к «сборно-ахейской» группе.
Сходства с другими «сборно-ахейскими» песнями есть. Перечень героев, названных
Андромахой, близок к составу участников собрания в Испытании войск (II, 405—409),
перечням вождей в Обходе войск (IV, 220—421) и ахейских добровольцев Поединка с
Гектором (VII, 161—169). Правда, он близок и к списку героев, с которого начинается
аристия Тевкра, брата Аякса, в VIII песни, а это песнь «данайская», но аристия
Тевкра выделяется из текста VIII песни и, возможно, является там вставкой. В
частности, ахейские герои, упоминаемые там в списке, только названы, но не
действуют44.

Почти все аналитики единодушно отмечают, что Свидание Гектора с родными
(включая Прощание с Андромахой) не согласуется с предшествующими песнями
(особенно с III) и еще более противоречит последующим (особенно VII).

С предшествующими она не вяжется в обрисовке Париса: он тут не изнеженный
баловень и не трус, а герой, от которого зависит спасение троянцев на поле боя, но
который подобно Ахиллу воздерживается от битвы — то ли из-за гнева на троянцев,
готовых выдать Елену, то ли из-за грустной обиды на них (VI. 335—336). Елена не
стыдит его, как в III песни, а ласково ободряет. Это вполне соответствует древнему
образу того Александра, который совершил два славных подвига: увел самую
красивую женщину в мире (по представлениям раннего эпоса, на это способен только
великий герой) и, выступив мстителем за брата, убил Ахилла45.
В последующем развитии событий плохо реализуются роковые предчувствия
Андромахи и Гектора. «Буду вдовой я, несчастная!» — ужасается она (VI. 409). «Но
да погибну и буду засыпан я перстью земною прежде, чем плен твой увижу..., —
отвечает он. — Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный» (VI. 464—465).
По художественной логике, эти предчувствия требуют близкой смерти Гектора, и уж
во всяком случае свидание должно быть последним. «Ими заживо Гектор был в своем
доме оплакан. Нет, они помышляли, ему из погибельной брани в дом не прийти, не
избегнуть от рук и свирепства ахеян» (VI. 500—502). Простившийся с женой и сыном,
предчувствующий смерть и заживо оплаканный, Гектор не должен вернуться с поля
боя. Весь трагизм этой сцены теряется от благополучного возвращения Гектора
домой в VII песни (307—310). Шиллер чувствовал это противоречие и в стихотворении
«Прощание Гектора» сделал свидание предсмертным.
Многие критики искали способ сблизить Прощание (песнь VI) с Гибелью Гектора
(песнь XXII). Они удаляли значительную часть поэмы между этими пунктами46, или
перемещали Прощание поближе к Гибели Гектора47, или переносили Гибель Гектора
ближе к Прощанию, предполагая, что она выпала, когда устроенная так песнь была
использована как источник «Илиады», а в песни XXII гибель Гектора описана заново,
по другому источнику48. Некоторые неоаналитики считают, что настроение последне-
го свидания проникло в VII песнь «Илиады» из образца, поскольку Прощание Гектора
с Андромахой копирует-де сцену прощания Мелеагра с Клеопатрой в реконструи-
руемой Мелеагриде (правда, от этой сцены нет никаких следов нигде, но раз Мелеагр
расставался с Клеопатрой, то должна же была существовать и сцена прощания...)49.
5. Гектор и Аякс. Но оставим Прощание и присмотримся к ближайшей следующей
песни — к VII, к Поединку Гектора с Аяксом, окончившемуся столь благополучно.
Песнь состоит из десяти частей: 1) вступление троянских героев в бой; 2) мотивировка
единоборства — совещание Афины с Аполлоном; 3) дублировка решения богов
советом Гелена Гектору; 4) вызов Гектора и отклик только Менелая, а затем
устыженных Нестором девяти ахейцев, из которых Аяксу выпал жребий; 5) еди-
ноборство Гектора с Аяксом, неудачное для Гектора; 6) спасение Гектора Аполлоном
и мирное разрешение поединка, обмен дарами; 7) совет Нестора ахейцам похоронить
мертвых и построить укрепления; 8) совет Антенора троянцам выдать Елену
Менелаю и отказ Париса; 9) заключение перемирия и погребение мертвых; 10) возве-
дение стены.

В классических комментариях Генце — Амайза эти подразделения сгруппированы

по смысловым связям в три раздела50, но для «анатомических» целей, предпо-
лагающих возможность разнородного состава песни, полезнее воздержаться от
фиксации таких связей, которые могут быть вторичными по происхождению,
наложенными уже после вхождения частей в поэму.
Первая из указанных частей представляет собой попросту продолжение песни VI и
по сути могла бы относиться к ней51. Это несомненно для стихов 1—7, стихи же 8—16
могут относиться уже к следующей части, ибо в них упоминается царь Арейфой,
присутствующий в речи Нестора в части четвертой (VII. 137—146). Последние четыре
части (7-—10), начиная со стиха 310 или 31252 (а речь может идти и о счете со
стиха 323), аналитики рассматривали как особый раздел, не связанный с поединком, и
нас этот раздел здесь не будет занимать.
В отношении оставшихся четырех частей (2—6), центральных, критика отмечала,
что в них все обрамление единоборства поражает искусственностью53.
Боги появляются у Гомера всякий раз, как нужно мотивировать неожиданный и
странный поворот событий, но спешное прибытие Афины на помощь ахейцам
особенно странно: они в данный момент не терпели поражения — подвиги троянских
героев, перечисленных в ст. 8—16, слишком незначительны, чтобы ахейцам
потребовалась помощь богов. Аполлон в заботе о троянцах стремится обеспечить им
передышку, тогда как объективно в этом нет нужды: Парис и Гектор только вышли в
бой и начали поражать ахейцев, так что не поединок нужен ради передышки, а
перемирие ради поединка54. Согласие между Афиной и Аполлоном еще более странно:
они ведь поддерживали враждующие стороны. Гелен подслушал совещание богов и
сообщил намерение богов Гектору, хотя не имел на то прямого поручения или хотя бы
позволения богов. Причем он услышал, по замечанию Виламовица55, даже то, чего
боги не говорили, а именно — что Гектору не судьба умереть в этом бою («Слышал я
голос такой небожителей» — VI. 52—53). По-видимому, сначала рассказ о поединке
начинался советом Гелена, а совещание богов (тех самых, которые участвовали в
песня V) добавлено позже, для лучшей связи с предшествующим повествованием56.
Наконец, странно, что к поединку герои приступают без торжественных клятв,
скрепленных жертвоприношениями, а ведь перед тем, в тот же день, для поединка
Париса с Менелаем такие формальности были исполнены.
Не менее странно и завершение поединка. Бой превращен в рыцарский турнир57.
Его прекращают вестники, мотивируя это наступлением ночи и тем, что оба бойца
достаточно показали свою храбрость (как будто сражение велось ради этого!) и
равную угодность Зевсу (что неверно: преимущество явно оказалось на стороне
Аякса). Происходит даже обмен подарками. «Но разлучились они, примиренные
дружбой взаимной» (VII. 302). Все это не соответствует ситуации, противоречит всему
содержанию поэмы и никогда более не упоминается и не реализуется в «Илиаде».
Еще Г. Финслер заметил, что такой обмен был бы хорошим завершением для
отдельной песни, но непонятен в поэме, где оба героя продолжают встречаться в боях
друг с другом58.
50 Hentze С. Anhang zu Homers Ilias / Hrsg. von K.F. Ameis. Ht III. 2. Aufl. Lpz, 1887. S. 4—5.
51  Kochly H. De Iliadis carmina dissertatio V. Lipsiae, 1858. P. 5—7; Genz H. Zur Ilias. Sorau, 1870. P. 26—28;
Christ W. Homeri Iliadis carmina sejuncta discreta emendata. Lipsiae, 1884. I. Prolegomena. P. 11, 38—39, 54—55.
52  Hermann G. Praefatio ad: Homerus. Hymni et epigrammata. Lpz, 1806. P. VII—VIII; Lachmann K. Die
Betrachtungen uber Homers Ilias. 3. Aufl. В., 1874. (1. Aufl. — 1847). S. 23; Friedlander. Op. cit. S. 31. Anm. 2;
Naber. Op. cit. P. 154; Brandt K. Zur Geschichte und Composition der Ilias // Neue Jahrbucher fur klassischen
Philologie. Bd 137. 1888. S. 82.
53Hentze. Op. cit. S. 12—13, 19.
54 Cauer P. Grundfragen der Homerkritik. 3. Aufl. Lpz, 1921. S. 286.
55 Wilamowitz. Op. cit S. 314.
56 Holm A. Ad Caroli Lachmanni exemplar de aliquot Iliadis carminum compositione quaeritur. Lubeck, 1853.
P. 6—9.
57 Wilamowitz. Op. cit. S. 314.
58 Finsler G. Homer. I. Der Dichter und seine Welt. 3. Aufl. Bd II. Lpz—В., 1924, S. 68, 72; также Muhll
P. von der. Kritisches Hypomnema zur Ilias. Basel. 1953. S. 131.

Некоторое соответствие этот обмен дарами находит лишь вне «Илиады», в другой
поэме Троянского цикла. По версии, переданной Софоклом (Aias. 658 sqq., 815 sqq.) и
восходящей, вероятно, к «Малой Илиаде», Аякс проклинает меч, подаренный ему
Гектором: этот меч принес ему одни несчастья, и этим мечом Аякс закололся.
Поскольку никаких художественных функций обмен дарами в VII песни «Илиады» не
несет и явно противоречит всему содержанию поэмы, весь этот обмен, вероятно, и
был введен в поэму именно затем, чтобы реализоваться в «Малой Илиаде», введен с
дальним прицелом — с расчетом на гибельную роль в судьбе Аякса.
У Софокла (Aias, 665) и Гектор пострадал, хоть и посмертно, от дара Аякса: его
труп был привязан к колеснице Ахилла подаренным поясом. Однако в XXII песни
«Илиады» эта деталь отсутствует. Поэтому У. Лиф считает, что оба дара — и меч, и
пояс — приобрели роковое значение лишь в поздних легендах59. Однако К. Фриис
Йохансен распознал в изображении на геометрической ойнохойе середины VIII в. из
Афин обмен дарами между Аяксом и Гектором, очень детально представленный60.
Поскольку сложение «Илиады» сейчас относят ко времени не ранее второй половины
VIII в.61, а к тому же Аттику отделяет большое расстояние от малоазийского очага
Троянского эпоса, Йохансен считает, что изображение иллюстрирует не «Илиаду», а
более раннюю отдельную песнь типа киклической, использованную как источник
«Илиадой». Это означало бы, что симметрию в разработку даров ввел Софокл, а в
киклических поэмах роковым был только меч (возможно, однако, что Гомер, как
известно, чуждый мистике, опустил мистическую роль даров).
Киклические поэмы (или их прообразы), как показали В. Кульман и другие
неоаналитики, вообще древнее «Илиады»62, и эпизод с обменом дарами вписывается в
эту более древнюю сюжетную линию. Таким образом, из-под VII песни «Илиады»
выступает более древняя песнь, весьма самостоятельная, но составляющая звено в
Троянском цикле. В самом деле, она явно введена в созданную отдельно «Илиаду» и
чужда ей: позже оба героя не раз встречаются врагами, сражаются друг с другом и ни
разу не вспоминают о поединке. Более того, в последующем Аякс даже выражает (в
XIII. 79—80) пожелание когда-нибудь сразиться с Гектором один на один! Как будто
этого не было63!
Вот на какие мысли наводит место песни в контексте поэмы и характер обрамления
поединка.
Но внутри этого обрамления рассказ о самом поединке выдержан вполне в духе
типичных боевых сцен эпоса — вплоть до момента кульминации. А тут происходит
опять нечто странное: Аякс поднял огромнейший «жерновный камень», швырнул им в
Гектора, проломил щит насквозь и «ранил колена врагу (????? ?? ?? ???? ??????');
на хребет опрокинулся Гектор, сверху натиснут щитом; но внезапно воздвиг Приамида
Феб, и тогда рукопашно мечами они б изрубились», и тут появились вестники и
прекратили бой. Внезапное исцеление героя богом есть чудо, да еще очень бегло
здесь описанное, а чудо способно отменить любые предшествующие события. И если
в исходном варианте рассказа события развивались в неугодном поэту направлении, то
божественное чудо есть простейший способ изменить ход событий.

Какое же событие, подлежавшее отмене, следует предположить в исходном
варианте рассказа? Здесь внимание привлекает несоответствие места нанесения раны
обстоятельствам ранения. Щит укрывает тело, поэтому, проломив его, Аякс должен
был нанести рану в корпус, а не в колени, тем более что, упавши, Гектор был накрыт

щитом. По всему судя, первоначально Гектор был убит. «Жерновный камень»
проломил щит, удар угодил в корпус, Гектор опрокинулся на спину, проломленный щит
накрыл его сверху, и без чуда ожить и встать герой уже не мог. Откуда же ранение в
колена? Но вспомним характерное греческое эпическое выражение «сломить колена»
(??????'? ?????)-онo означает «убить» (ср. II. XI. 578; XII. 411; XV. 290; XVI. 425;
XVII. 349). Трудно представить себе, что поэт, которому понадобилось переделать
рассказ и оживить Гектора, не знал этого эпического выражения. Скорее, он знал, но
просто слегка изменил его, превратив перифраз смерти в указание на рану. Это самая
экономная переделка: соблюдена максимальная близость к прежнему тексту, а смысл
новый и получен требуемый эффект — Гектор спасен.
В таком случае все обрамление поединка оказывается связанным с этой
перестройкой исхода. Отсюда его искусственность. Отсюда назойливые напоминания,
что Гектору еще не суждено умереть, что поединок наверняка окончится вничью
(VII. 52—53, 118—119, 173—174). Даже ахейцы молят Зевса: «Равные им обоим и
могущество даруй и славу!» (VII. 205). Поэту нужно было как можно прочнее связать
внезапное чудо спасения с контекстом. По-видимому, эта обработка сделана еще до
включения текста в «Илиаду», так как содержит несогласные с другими песнями
«Илиады» места (о них пойдет речь чуть дальше). Образцом для обработки послужила
песнь III. Это показано Кауэром: если в III. 76 Гектор радуется близкому и почетному
концу войны, то в аналогичных стихах VII. 54 — непонятно чему; если обращение
Гектора к врагам в песни III встречено натурально — камнями и стрелами, то в песни
VII —спокойно (и это после нарушения троянцами договора!) и т.д. 64
До внедрения этих изменений, до переработки Гектор погибал от рук Аякса, и
роковые предчувствия Андромахи и Гектора из VI песни находили полное оправдание.
Становится оправданным «злопамятство» подаренного Аяксу меча: этим мечом
мертвый Гектор мстил своему убийце. Мотив такой посмертной мести через дары
обычен в античной мифологии: вспомним смерть Геракла от ядовитой крови убитого
им кентавра, подаренной тем в качестве лекарства жене Геракла. Становится по-
нятным и первенство Аякса в пассажах VI песни — во вступлении (VI. 5), в речи
Андромахи (VI. 436). Э. Бете считал, что в предчувствиях Андромахи губителем
Гектора должен быть стать Ахилл, потому что это он, по словам Андромахи
(VI. 414—428), погубил прежде всех ее родных; Гектор остался единственной опорой,
и вот ему суждено погибнуть тоже... Напрашивается мысль: от рук Ахилла же65.
П. Кауэр оспаривал это: ведь прямо Ахилл не назван66. По мнению Кауэра, здесь
соблюдаются условия удаления Ахилла от боя, и поэтому Ахилл не может быть
назван прямо. Дело, однако, в том, что назван другой герой — Аякс. Об Ахилле же
Агамемнон перед поединком говорит, что тот боится Гектора: с ним Ахилл «на
славных мужам ратоборствах с страхом встречается» (VII. 113—114). Это совершенно
не укладывается в те представления о соотношениях Гектора и Ахилла, которые
проводятся в сценах встреч Гектора с Ахиллом и гибели от его рук: Гектор
неоднократно бегал от Ахилла (IX. 352—355; XVIII. 302—303; XX. 375—380, 427,
449—450; XXII. 136—165). Не вяжется это и с «данайскими» песнями, где главный
герой Диомед. Там, правда, Гектору Зевс велел избегать Аякса (XI. 542—543; XVII.
128-131, 140—178), но Аякс побаивался Гектора (XI. 544; XVII, 634—639). А уж о
песни VI и говорить нечего. Еще А. Генц отмечал: «герой песни о Гекторе (он имел в
виду песнь VI. —Л.К.) использован в нашем куске, чтобы прославить Аякса»67.

Не ясно ли, что здесь перед нами из-под исправлений выступает другой вариант
сказаний, так сказать, другая «Илиада», в которой все боятся Гектора, а вот Аякс его

не испугался и в единоборстве победил. Убил «камнем жерновным». Такой смысл
эпизода предполагал, хотя и без детализации, Н. Веклейн68.
Этот первоначальный текст, несомненно, послужил основой и для эпизода схватки
Гектора с Аяксом в XIV песни69. Аякс ударил Гектора камнем «в грудь, чрез
поверхность щита, поразил Приамида близ выи... Словно как дуб под ударом кру-
шительным Зевса Кронида падает с корня, из древа разбитого вьется зловонный
серный дым; ... так ниспровергалася быстро на прах Приамидова крепость. Дрот из
руки полетел, на него навалился огромный щит и шелом...». Друзья вынесли Гектора
с поля боя к реке и там орошали водой; герой был без сознания, из уст его лилася
кровь (XIV. 402—439). Гектор позже сам рассказывает об этом: «Меня пред судами
ахеян, их истреблявшего рать, поразил Теламонид могучий камнем в грудь и мою
укротил кипящую храбрость. Я уже думал, что мертвых и мрачное царство Аида
ныне увижу; уже испускал я дыхание жизни» (XV. 247—251). Его опять воскресил
Аполлон. Здесь повторено много деталей эпизода единоборства VII песни: удар
камнем через щит, герой повергнут, щит навалился сверху. Но место удара тут
обозначено ясно: в грудь. Смертельный исход снят и здесь, но сравнение осталось от
прежнего: дуб, разбитый крушительным ударом Зевса, из павшего дерева вьется
зловонный серный дым...
6. Эантида. Дж.М.Эйтчисон подметил70, что из гомеровских формул, падающих на
вторую половину строки и содержащих имена разных героев, формулы с именами
Аякс и Гектор метрически точно параллельны:
???????? ????? 29                                     ???????? ???? 6
???????  ?????  4                                      ??????? ????  2
??????????? ????? 25                                 ?????????? ???? 10
????? ??????????? '?????  12      ????? ?????????? ????  12
Как проследил П. Кауэр, в «Илиаде» Гектор и Аякс восемь раз противостоят друг
другу (в VIII песни, дважды в XIII, в XIV, XV, дважды в XVI и, наконец, в XVII
песни), причем всякий раз, кроме двух встреч (в XIII и XVI песнях), это бой, а еще в
одном месте (в XI песни) оба героя намеренно избегают встречи. Кауэр делает вывод,
на мой взгляд, правильный, что их противостояние — старый, варьирующий сюжет71.
Из всех боевых встреч Аякса с Гектором нет ни одной, в которой бы Гектор был
победителем, а два боя окончились для Гектора явной неудачей, чтобы не сказать —
гибелью. Более того, даже вне схваток, порознь, оба образа несут на себе следы
заботливого и продуманного взаимного соотнесения, в котором Аяксу обеспечено
превосходство над Гектором: Гектор вооружен копьем в 11 локтей длины (VI. 319;
VIII. 494), а корабельный шест, которым орудует Аякс. ровно вдвое превышает эту
длину: в нем 22 локтя (XV. 676—677)72! Даже образ Ахилла не поставлен в такую
наглядную оппозицию к образу Гектора, с таким очевидным превосходством.
Как сказано выше, аналитики уже давно выделяли и объединяли песни «Илиады»,
названные здесь «сборно-ахейскими». Сто лет назад Э.Г. Мейер назвал этот блок
песен Гектореидой (он относил их к позднему пласту поэмы)73. Гектореей называл эти
песни И. Какридис74. Нет, не Гектор был главным героем этого блока песен. Гектор
был вторым. Прежде всего и больше всего в этих песнях воспевался Аякс.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Пассаж из каталога с древних времен
Мог состояться второй поединок