Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 ΛΛΛ     >>>   

>

Клейн Л. Древнейшие песни «Илиады»

© 1992 г.
Л.С. Клейн
ДРЕВНЕЙШИЕ ПЕСНИ «ИЛИАДЫ»

Общий облик группы. Частотный анализ текста, поддержанный корреляцией
и содержательным анализом, позволил разбить песни «Илиады» на три
группы, названные — по преимущественно употребляемым в них этнонимам —
«ахейской», «данайской» и «аргивской» 1. Эта разделенность говорит, по крайней
мере, о трех различных источниках «Илиады», а есть в установленном расхождении
особенности, которые побуждают считать его более глубоким и предполагать
различное авторство этих частей поэмы. Но авторов было не три, а больше, потому
что в выделенных частях намечается дальнейшее членение.
В частности, занявшись специально «ахейскими» песнями «Илиады», я смог
разделить эту группу надвое по признаку наличия или отсутствия Ахилла («ахилло-
ахейские» и «сборно-ахейские» песни). Это членение подтвердилось распре-
деленностью ряда формальных характеристик2. Оказалось, что «сборно-ахейские»
песни (II—IV, VI—VII) отличаются наибольшей в поэме густотой встречаемости
термина «ахейцы» (51—70 на тысячу стихов против 11—27 в прочих «ахейских») и
значительной, хоть и не столь большой, интенсивностью использования термина
«аргивяне» (10,5—12,5 на тысячу стихов против 1,6—1,7). По обоим показателям
исключение — VI песнь, которая, как установлено, наполовину выпадает из группы
«ахейских». «Сборно-ахейские» песни отличаются также наибольшей оснащенностью
термина «ахейцы» постоянными эпитетами, т.е. наличием формул, и наибольшей
сгруппированностью этих эпитетов в формулы (иными словами, больше и повто-
ряемость одних и тех же эпитетов). Такая приверженность к формулам говорит об
особой фольклорности поэтического текста этих песен. Наконец, в двух из этих пе-
сен — III и VII — архаичный предлог ????? преобладает над производными от него и
парным его синонимом ????.
И наибольшая густота встречаемости термина «ахейцы», древнейшего из трех3, и
архаичность предпочитаемого предлога, и особая фольклорность текста побуждают
видеть в этих песнях древнейшие места «Илиады», самые ранние сохранившиеся в
поэме части троянского эпоса. Особенно архаичны песни III и VII.
Содержание этих песен не противоречит такой трактовке. Основными героями в
них выступают Аякс — он тут главный противник Гектора (в песни VII), и Парис —
главный противник Менелая (в песни III). Аякс также фигурирует в Тейхоскопии
(песнь III) и — первым — в кратком перечне подвигов, открывающем песнь VI, Па-
рис — как отличный воин (а не трус) — в песни VI.


1  Клейн Л.С. Данайская Илиада // ВДИ. 1990. М 1.
2   Он же. Ахейские песни «Илиады» // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов
традиционной культуры. Л., 1990. С. 212—231.
3  Он же. Гомеровские названия греков и Древний Восток//НАА. 1990. №1.С. 56—57.
4  Он же. Илион и Троя // НАА. 1986. № 4. С. 113—116.

Парис, или, по более употребительному в «Илиаде» именованию, Александр,
также и по формальным показателям — ранний образ в «Илиаде»: оснащенность
имени Александра постоянными эпитетами — 47% от общего числа его упоминаний
(тогда как у Приама — только 32%, а Энея — 18%)4. Как и многие ранние герои

(Геракл, Эврит, Одиссей и др.), он — лучник, а не копейщик5. Это он, по мифологии,
подал Менелаю повод для обиды, которая и вызвала Троянскую войну. Он и Ахилла
убьет, а когда сам погибнет — только тогда, как предсказал оракул, падет Троя-
Илион и война окончится. По хеттским документам, Александр (в документах
Алаксандус) действительно царствовал в Илионе (Вилусе) в XIII в. до н.э.6, так что
образ этот ко времени Гомера имел за собой давность в пять-шесть веков. Словом, по
смысловому содержанию «сборно-ахейские» песни представляют собой, хоть и очень
неполно, ядро троянского эпоса.
Великий Аякс с башенным щитом микенского облика, всегда пеший, всегда
подвизается в поэме как одиночка-богатырь, а не как вождь отряда. Он явно вошел в
«Илиаду» из более древних сказаний — к гомеровскому времени он и был чем-то
вроде русского былинного богатыря7. В реальной жизни башенный щит исчез после
XIII в.8 В «Илиаде» он встречается иногда и у других героев (Гектора, микенца
Перифета), но Аякс единственный неразрывно с ним связан: он никогда не надевает
панциря (при башенном щите ненужного)9. Башенный щит столь важен для образа
Аякса, что отец героя назван Теламоном (древнее объяснение: от ременной привязи,
на которой носился такой щит), а сын героя назван Эврисаком (букв.: «широким
щитом»).
В «Илиаде» щит лишь описан. Собственного названия такой щит в «Илиаде» не
имеет. В Гомеровском эпосе фигурируют два названия для щита: «сак» (?????) и
«аспида» ('?????). Первое употреблялось для щита, именуемого в археологии
дипилонским — продолговатого, с боковыми вырезками, второе — для небольшого
круглого щита с омфалом10. Щит первого типа к гомеровскому времени уже вышел из
употребления и жил лишь в изобразительном искусстве и фольклоре, а в быту
функционировал только щит второго типа11. Так вот, щит Аякса всегда (а Ахилла
почти всегда) именовался первым термином12, т.е. башенный щит был терми-
нологически заслонен дипилонским — тоже, хотя и менее, архаичным.
Из всех героев «Илиады» Аякс преимущественно называется ????? (большой,
великий) и, что особенно важно, -???????? (исполинский), причем последний эпитет
применен в эолийской форме (в ионийской — ?????). Слово ????? — в греческом
языке в основном характеризует богов и древних исполинов13. Судя по формальным
показаниям, в эпос Аякс вошел все-таки позже Александра: оснащение его имени
постоянными эпитетами в «Илиаде» составляет 31% от общего числа его упо-
минаний14 (впрочем, в другой статье я укажу возможность корректировки этого
показателя в сторону повышения, т.е. удревнения возраста).


5  Bethe ?. Homer. Dichtung und Sage. Bd 1. Ilias. Lpz-B., 1914. S. 246—247.
6  Kretschmer P. Alaksandus, Konig von Vilusa // Glotta. 1924. Bd 13. S. 205—213; Guterbock H.G. Troy in
Hittite texts? Wilusa, Ahhiyawa, and Hittite history // Troy and the Trojan War. Brynn Mawr, 1986. P. 33—44.
7  Mulder D. Die Ilias und ihre Quellen. В., 1910. S. 35—37; Muhll P. von der. Der gro?e Aias. Basel, 1930;
Webster T.B.L. From Mycenae to Homer. L., 1958. P. 101—102, 115, 130.
8  Borchhardt H. Fruhe griechische Schildformen // Archaeologia Homerica, Bd 5 (Kapitel E, Teil I, II). Gottingen,
1977. S. 6—17, 25—27. Abb. 8.11.
9 Page D.L. History and the Homeric Iliad. Berkeley — Los Angeles, 1959. P. 234, 272. Not. 47.
10   Lippold G. Griechische Schilde // Munchner Archaologische Studien der Andenken A. Furtwanglers gewidmet.
1909. S. 451; Nierhaus R. Eine fruhgriechische Kampfform // Jahrb. des Deutschen Archaologischen Instituts. 1938.
Bd 53. S. 90—113.
11   Trumpy H. Kriegerische Fachausdrucke im griechischen Epos. Untersuchungen zum Wortschatz Homers. Basel,
1950. S. 20—25; Yaluris N. Mykenische Bronzeschulzwaffen // Athenische Mitteilungen. 1960. Bd 75. S. 60—67.
11 Webster. Op. cit. P. 101—103.
13   Muhll. Op. cit.
14   Для  подсчетов   здесь и далее (см. табл. 1) общие количества упоминаний взяты из указателя
А. Геринга (Gehring A. Index Homericus. Lpz, 1891), а числа повторяемых эпитетов — из указателя
Г. Эбелинга (Ebeling H. Lexicon Homericum. I—О. Lipsiae, 1885—1889), с поправками по тексту (у Эбелинга
эпитеты в X, 110 и 175 ошибочно отнесены к великому Аяксу, тогда как они характеризуют его меньшего тезку).

Итак, и фигура Аякса, по крайней мере хронологически, может принадлежать к
ядру Троянского эпоса.

Однако это ядро Троянского эпоса весьма далеко от основного сюжета «Илиады»,
связанного с приключениями Ахилла. Более того, «сборно-ахейские» песни названы
мною так потому, что вообще в поэме не образуют единого сюжета. Две из них,
наиболее цельные и схожие по содержанию — III и VII — описывают поединки Париса
с Менелаем и Гектора с Аяксом, совершенно несогласуемые друг с другом,
исключающие друг друга: по условию первого поединка им решался итог войны, и
условие это было нарушено — как же после этого мог состояться второй поединок, да
еще и окончиться рыцарским обменом дарами?!15 Каталог кораблей, составляющий
значительную часть песни II, по доводам многих аналитиков, плохо укладывается во
II песнь, представляет собой вставку в эту песнь и в поэму вообще (или, по крайней
мере, содержит много вставок)16. Предшествующий эпизод — Обманный сон и
Испытание войск (первая половина II песни) — не является логическим продолжением
I песни, непонятен сам по себе (видимо, видоизменен) и не находит продолжения в
дальнейшем17. Включенный в песнь III небольшой Обзор со стены (Тейхоскопия) и
завершающий песнь IV Смотр войск (Эпиполесис) по функции в известной мере
параллельны Каталогу кораблей: все это своего рода каталоги, перечни, пре-
доставляющие автору (или авторам) возможность описать по порядку действующих
лиц18.
Почти обо всех этих эпизодах высказывались подозрения, что они переставлены в
«Илиаду» из более ранней поэмы, описывающей начало Троянской войны: именно в
такой поэме были уместнее каталоги и поединки вождей, решавшие спор; там были
понятнее первое лицезрение ахейских вождей Приамом, перечисление прибывших
кораблей (ведь война шла уже давно на суше) и т.п. В качестве такой более ранней
поэмы назывались пересказанные у Прокла и Аполлодора «Киприи» или их прообраз
(Пра-Киприи).
Но вне зависимости от привязки к началу войны и неуместности этих эпизодов в
«Илиаде» вся группа «сборно-ахейских» песен в основном совпадает с той почти
сплошной частью текста поэмы, которая издавна изымалась аналитиками из
«Илиады» ввиду того, что в ней действие отступает от главной сюжетной линии:
забыто обещание Зевса Фетиде отомстить за обиду Ахилла и послать поражение
ахейцам, забыт и сам Ахилл19. Некоторые аналитики еще в прошлом веке
предполагали, что это куски старого эпоса, включенные в «Илиаду» на каком-то
этапе ее существования20, и А. Фик назвал этот эпос (взяв название из «Одиссеи»)
«Участь Илиона» (????? ?????)21. Теперь эти предположения получили независимое и
достаточно объективное подтверждение.


15 Bergk Th. Griechische Literaturgeschichte. Bd I. В., 1872. S. 570—571; Naber S.A. Quaestiones Homericae.
Amsterdam, 1877. P. 153; Niese B. Die Entwicklung der homerischen Poesie. В., 1882. S. 73—74.
16  Niese B. Der homerische Schiffskatalog als historische Quelle betrachtet. Kiel, 1873; Jacoby F. Die
Einschaltung des Schiffskalalog in die Ilias // Sitzungsber. der Preuss. Akad. der Wiss. Philol.-Hist. Kl. 1932,
S. 572—617; Jachmann G. Der homerische Schiffskaulog und die Ilias. Koln-Opladen, 1958; Giovannini A. Etude
historique sur les origines du Catalogue des Vaisseaux. Berne, 1969.
17  Wilamowitz U. Die Ilias und Homer. 2. Aufl. В., 1920. S. 514; Muhll P. von der. Die Diapeira in В der Ilias //
Museum Helveticum. 1946. Bd III. S. 197—209; Kullmann W. Die Versuchung der Achaerheeres in der Ilias // Ibid.
1955. Bd XII. S. 253—272.
18 Schwartz F.L. Uber die Bootia des Homers namentlich in ihrem Verhaltnis zur Composition der Ilias
(Programm-Abhandlungen des Ruppiner Gymnasiums pro 1871). Neu-Ruppin, 1871. S.8.
19 Grote. History of Greece. 2nd ed. V. II. L.. 1849. P. 267—268, 530, 539; Джебб P. Гомер. СПб., 1882.
С. 186; Beloch J. Griechische Geschichte. Bd I. Strasburg, 1893. S. 137.
20 Muller W. Homerische Vorschule. 2. Aufl. Lpz, 1824. S. 122; Duntzer H. Homer und der epische Kyklos.
Koln, 1939. S. 59—64; idem. Das dritte bis siebente Buch der Ilias als selbstandiges Gedicht // Jahrbucher fur
klassische Philologie. Suppl. II. 1856. S. 387—414; Friedlander L. Die Homerische Kritik von Wolff bis Grote.
В., 1853. S. 29—30, 62—68; Jacob A. Die Entstehung der Dias und der Odyssee. В., 1856. S. 152—153.
21 Fick A. Die homerische Ilias. В., 1886. S. 236.

2. Первый поединок «Илиады». Оба поединка — Париса с Менелаем (III песнь) и
Гектора с Аяксом (VII песнь) — плохо умещаются в «Илиаду», хотя и не совсем
чужды ей; они несогласуемы друг с другом, хотя чем-то связаны, по крайней мере
схожи.

Первый из них возникает в сюжете внезапно и неподготовлено. Дело шло к
развертыванию общего сражения двух армий, и вдруг все оборвано, полная перемена
намерений — поединок! Едва не окончивший войну миром, он мог состояться только
«попущением» богов — как их промах. Ведь прекращение войны сорвало бы план
Зевса, обозначенный в проэмии (I. 5), — облегчить бремя Земли и уменьшить
чересчур разросшееся человечество22. Более того, скорый мир превратил бы в ничто
обещание громовержца Фетиде покарать ахейцев поражением за то, что обидели
Ахилла23. Только что Зевс обманывал Агамемнона несбыточным сном, суля ахейскому
вождю немедленную победу, чтобы втянуть его в опасное для него сражение. И что
же, зря? Трудно поверить, чтобы это очень уж затейливое уклонение в сторону от
сюжета было заранее запланировано певцом.
В последующем тексте «Илиады» певец излагает дело так, будто поединка Париса
с Менелаем в ней не было.
Когда в VI песни Гектор приходит на побывку в Трою, жены и дочери троянцев
уже по дороге жадно расспрашивают его о своих родных и друзьях, но ни они, ни мать
Париса Гекуба совершенно не интересуются итогами поединка Париса с Менелаем, а
ведь что там произошло, им неизвестно. Когда далее Гектор является к Парису и
застает его за чисткой оружия, он также не спрашивает брата о том, как тот после
поединка попал домой24 Он ни словом не упрекает брата за бегство с поля боя, а это
было бы так уместно в речи, полной попреков!
На этом свидании Парис сообщает Гектору, что еще до его упреков решил идти на
поле брани, оставив свой гнев на троянцев, потому что его убедили ласковые слова
жены. Странно. Гневаться на троянцев ему еще не за что: выдать Елену они еще не
предлагали — это будет только в VII песни25, в Тейхомахии, правда, старцы мечтали
об удалении Елены в Элладу, но тогда это было согласно с предложением самого
Париса — выдать Елену, если проиграет поединок. Ласковых слов Елены тоже не
было: Елена встретила Париса, бежавшего с поединка, попреками и проклятиями: «О
лучше б, несчастный, навеки погиб...» (III. 428). И не рекомендовала выступать
против Менелая: «Не советую: лучше мирно покойся... страшись, да его копием
укрощен ты не будешь!» (III. 433—436). Где же тут поощрение к бою?26
Так что, видимо, поединка Париса с Менелаем первоначально в «Илиаде»
действительно не было.
Некоторые конкретные особенности этого поединка говорят не только о том, что
он был чужд «Илиаде», но и что был включен в нее со стороны, в готовом или почти
готовом виде. Любопытно, как в этой сцене задействован Приам. Перед началом
поединка Приам далеко, в Трое. Расстановка участников происходит без него. Клятвы
могли бы состояться тоже без него: ведь идея поединка принадлежит его сыновьям, а
из них Гектор пользуется общим уважением, и нет никаких оснований считать его
вероломным. Но Агамемнон требует, чтобы скрепляющее клятву жертвоприношение
совершил вместо сыновей сам Приам (105), так как сыновьям его ахейский вождь не
доверяет. Приам приезжает на колеснице. Для заклания требуются три агнца: бе-
лый — Солнцу, черный — Земле и третий, цвет которого не указан, — Зевсу
(103—104). Гектор велит принести троянских агнцев, одного агнца доставляют и
ахейцы.


22   Kullmann W. Ein vorhomerisches Motiv im Iliasproomium // Philologus. 1955. Bd 99. S. 167—192.
23   Niese. Die Entwicklung... S. 17.
24   Schomann G. De reticentia Homeri. Greifswald, 1853. S. 6—7; Niese. Die Entwicklung... S.73; Шестаков
С.П. О происхождении поэм Гомера. Вып. II. О происхождении Илиады. Казань, 1898. С. 179.
25   Erhardt L. Die Entstehung der homerischen Gedichte. Lpz, 1894. S. 99—100.
26   Schomann. Loc. cit.

Но когда пришла пора совершить жертвоприношение, агнцев окажется только
два — куда же подевался третий? Обоих оставшихся в наличии зарезал сам
Агамемнон (292—293) — зачем же вызывали Приама? Шерсть, срезанная с голов
агнцев, разделена «меж избранных троян и ахеян» (297) — Приам среди них не
отмечен. В речи, с которой Приам после обряда обратился к народам (304—309), нет

ни слона клятвы — он лишь сообщил, что удаляется, чтобы не видеть поединка, так
как ему тягостно это зрелище. Почему-то и забитых агнцев увез с собой.
Чрезвычайно несуразный рассказ!
Еще К. Лахман высказал соображение, что Приам здесь первоначально не
участвовал27. Но Лахман не сумел объяснить путаницу с количеством агнцев, и
правильная догадка не произвела должного впечатления. Именно в количестве агнцев
кроется ключ к разгадке. Если предположить отсутствие Приама, то все очень
хорошо объясняется — и количество овец также.
Приама не было при поединке изначально, поэтому, чтобы певцу не переделывать
описание поединка (лишняя работа), Приам должен был уехать до начала поединка.
Не было Приама прежде и при клятвах — поэтому он и не приносит клятвы и не
совершает обрядов. Отсюда же и несогласование в числах агнцев. Агамемнон заклал
двоих — очевидно, белого (Солнцу) и черного (Земле). А третий, так сказать,
бесцветный, появился в тексте о приглашении Приама только для того, чтобы и
Приаму было кого принести в жертву, коль скоро уж его пригласили. Первых двух
агнцев доставили по велению Гектора троянцы — видимо, потому что предложение
исходило от них, им надлежало приносить клятву, им и заботиться о ее материальном
обеспечении. А вот третьего велел принести Агамемнон: коль скоро он выдвинул
идею пригласить Приама, он и позаботился о третьем агнце.
Но как часто бывает при вставках, усовершенствование прежнего текста не довели
до конца — сцену с закланием агнцев Приамом упустили ввести. Он так и уехал,
ничего не свершив. Дж. Кёрк в своих «Комментариях» заметил, что скелеты жертв
были у греков священными и обычно выбрасывались в море. Зачем же Приам увез
трупы агнцев в город? Чтобы съесть? Невозможно. Похоронить? Но почему в городе?
Комментатор оставил это без ответа28. Я думаю, что певец заставил Приама увезти
трупы агнцев просто затем, чтобы хоть как-то оправдать его приезд на обряд
жертвоприношения. -
Для чего к эпизоду поединка был притянут Приам? Тут возможно двоякое
объяснение. Либо певцы пытались теснее соединить таким способом поединок с
поэмой, сгладить шов между ними, либо с помощью Приама хотели гладко ввести в
ее текст Тейхоскопию (Обзор со стены), нужную для представления героев в этом
близком к началу поэмы месте и для напоминания перед поединком о Елене, за
которую воюют его участники. Если верна первая альтернатива, то ясно, что Приам
введен в песнь о поединке раньше включения поединка в поэму. Если верна вторая,
то возможно и более раннее присоединение Приама: ведь и поединок и Тейхоскопия,
похоже, взяты из начала всей эпопеи, из песен о начале войны.


27   Lachmann К. Betrachtungen uber Homers Dias. 2. Aufl. В., 1865. S. 14—16.
28   Kirk G.S. (Ed.). The Iliad: a commentary. V. 1. Cambr., 1985. P. 310.

Однако присмотримся к Тейхоскопии, к череде ахейских героев в ней. В этой
череде есть все те воины-вожди (и только те!), которые выступают в первой песни
«Илиады» — в ссоре вождей. И они перечислены Еленой в том же порядке, какой они
занимали в первой песни, если судить по их сравнительной важности в ее сюжете или,
если выразить это формально, по частоте их упоминания там. В I песни Агамемнон —
30 раз, Одиссей — 5, Аякс — 2, Идоменей — 1. Неоднократно упоминаются еще
Ахилл, Нестор и Патрокл, но первый устранился от боев и не присутствует на поле
брани (т.е. троянцы его и не могут увидеть), второй стар и нечасто появляется на
этом поле, а третий — вообще не царь, не самостоятельная фигура. Сопоставим с
этим перечень Елены в Тейхоскопии: Агамемнон, Одиссей, Аякс, Идоменей. Полное
тождество двух списков, точно совпадает и последовательность героев. Вывод:
Тейхоскопия сформирована или очень сильно подработана с ориентировкой на I песнь
«Илиады». Следовательно, и образ Приама в ней оформлен как образ (получил свои
речи, а с ними и характеристики) после включения в «Илиаду». Соответственно — и
роль Приама в эпизоде клятв. Итак, в любом случае Приам в этом эпизоде
присоединен к поединку после появления того в «Илиаде».

Теперь обратимся к окончанию поединка. Как перед поединком шов от соединения
его с контекстом закрывает собой Приам, так после поединка в текст вводится
Афродита — видимо, с аналогичной функцией: закрыть шов с противоположного края.
Она спасает Париса от поражения и возвращает действие к исходной ситуации. Это
прием, обычный для адаптации вставок к тексту.
Но введение богини тоже сделано не очень ловко. Менелай, избивая Париса, уже
лишился всего своего оружия: копье застряло в щите и броне Париса, а меч, угодив на
бляху шлема, разломился на три-четыре куска. Менелай сетует на Зевса: «Не могу
поразить я!» (355—368). Тут происходит нечто неожиданное и несуразное для схватки
в «Илиаде» (больше такого нет ни в одной из многочисленных схваток): ухватив
Париса голыми руками за шлем, Менелай повлек противника к ахейцам, а Парис, у
которого в руках остался меч, ничего не предпринимает, чтобы освободиться от
безоружного врага. Вмешивается Афродита — магической силой разрывает
подбородочный ремень у шлема, шлем остается в руке Менелая, который его
отбрасывает. После чего Менелай замахивается невесть откуда взявшимся у него
новым копьем, но Париса, покрыв его темным облаком, похищает с поля боя
Афродита.
Еще А. Бишоф заметил, что здесь средства окончания поединка нагромождены
одно на другое. Налицо излишество, столкновение средств с одинаковой функцией
Коль скоро Менелай уже безоружен и покарать Париса ему не удалось, то к чему
выход Афродиты на сцену? Парис и так может по меньшей мере спокойно уйти с поля
боя. Если же его должна спасти Афродита, то к чему было певцам лишать Менелая
оружия, передавать его крик отчаяния, уменьшать спасительную роль богини?29
Конечно, это не единый текст. Как оканчивался поединок в оригинальном тексте, мы
не знаем. Но в «Илиаде» бегство вооруженного Париса с поля боя от безоружного
Менелая невозможно, каким бы трусом Парис ни был (а он не такой уж и трус).
Значит, певцам оставалось придать Менелаю силу и удачу, вложить ему в руку снова
оружие, а Париса снасти чудесным образом — вмешательством богини.
Искусственное внедрение поединка в текст «Илиады» видно и по вооружению
Париса. Перед вызовом Менелая на битву Парис уже вооружен: «С кожею парда на
раме, с луком кривым за плечами и с мечом при бедре; а в руках два копья (!)
медножальных» (17—18). Менелай тоже: «Быстро Атрид с колесницы с оружием
прянул на землю» (29). Однако после клятв оба вооружаются вторично, хотя не было
сказано, что они складывали с себя оружие. Теперь Парис одолжил доспех у своего
брата Ликаона (видимо, своего доспеха он как лучник не имел30). Надел шлем,
наложил на ноги поножи, опоясался мечом, захватил щит и взял в руку тяжкое копье
(теперь уж одно!). Так вооружался и Менелай (328—329): для поединка требовалось
равное вооружение.
В поединке они выпустили по копью каждый, а затем Менелай изломал свой меч о
шлем Париса. И тогда он сорвал с Париса шлем и замахнулся копьем — тут
оказывается, что у Менелая было второе копье. Откуда? По условиям поединка
взяться ему неоткуда.
Объяснить эти смены оружия можно только столкновением текста и контекста.
Готовый поединок, включенный извне в поэму, начинался, естественно, с вооружения
героев и обрывался на неудаче Менелая, потерявшего свое оружие, но так и не
добившегося победы. В «Илиаде» же поединку предшествовало предварительное
столкновение героев, завершившееся вызовом. Герои этой ситуации были уже
вооруженными! Так получилось двойное вооружение героев.


29   Bischoff А. Uber die homerische Gotterdichtung // Philologus. 1874. Bd 34. Ht 1. S. 7—8.
30   Dahms R. Ilias und Achilles. Untersuchungen uber die Komposition der Ilias. В., 1924. S. 15.

Особенно интересен характер вооружения на разных этапах. В самом поединке (и,
следовательно, в той песни, откуда он взят в «Илиаду») изображен комплекс тяжелого
вооружения — это ранний комплекс («комплекс А», по К. Хекману), впоследствии
восстановленный гоплитами. А в том обрамлении, которым поединок был включен,

вписан в «Илиаду», действует другое вооружение («комплекс В») — без доспехов и с
парой копий-дротиков вместо одного тяжелого копья31. Вот откуда второе копье у
Менелая в конце поединка. Таким образом, обрамление поединка моложе его
вошедшего в поэму готовым (или почти готовым) ядра.
3. Два поединка: основа параллельности. Заметное сходство обоих поединков —
Париса с Менелаем и Гектора с Аяксом — указали еще А. Хольм и Г. Генц, писал об
этом Э. Бете, сейчас пишут Дж. Керк и Ж.М. Дюбан32. В обоих поединках вызов
исходит с троянской стороны, оба троянских инициатора — сыновья царя, оба раза они
терпят поражение, но оба раза не погибают. Много сходства и в проведении
поединков.
К. Кайзер и Г. Кёхли определили VII песнь как подражание III песни33. Для
установления этого они применили методику, которой в XIX в. пользовались многие:
Г. Герман, В. Крист, К. Зиттль, А. Гемолль и др.34 Из повтора пассажей эти
исследователи заключают о заимствовании стихов, а из большего или меньшего
соответствия повторяемых мест контексту делают выводы, откуда куда шло
заимствование. Слабость этой методики была показана рядом критиков, особенно
резко Дж. Скоттом: сторонники такого вылавливания заимствований игнорировали
возможность третьего их источника, а также общего фонда заготовок, не учитывали
готовность певцов порой мириться с некоторой неадекватностью стихов контексту и
иной раз не могли объяснить противоречия в выводах, сделанных этой методикой при
анализе соседних совпадений. В соответствии с этим Г. Дюнцер и Г.Х. Беникен
отвергли выводы Кайзера и Кёхли35. Беникен считал, что точные текстуальные
совпадения ряда мест III и VII песен основаны не на заимствовании стихов из одной
песни в другую, а на общем фонде стихотворных заготовок, которым пользовались
певцы обеих песен. Этим высказыванием Беникен в известной мере предвосхитил
позднейшие идеи К. Роте, А. Шоуэна и др.36 Однако пусть общие идеи и хороши, их
не следует превращать в абсолютное отрицание метода: есть ведь просто
разительные случаи, выходящие за рамки всяких предположений о терпимости певца к
неадекватности выражений, есть количественные нагромождения (нельзя не считаться
с резким различием на чашах весов)37. И еще тогда, до работ Роте и Шоуэна,
встретив у Беникена первые ростки тех же идей и те же негативные выводы о
методике, К. Генце выступил против абсолютизации этих идей. В конкретном
приложении к интересующему нас случаю (к сопоставлению III и VII песней) К. Генце
подверг постулат Беникена резонным ограничениям38.


Hockmann C. Lanze und Speer// Archaeologia Homerica. Bd I. Kapitel E. Teil 2. Abt. X. Gottingen, 1980.
S. 302, 315—319.
32 Holm A. Ad Caroli Lachmanni exemplar de aliquot Iliadis carminum compositione quaeritur. Lubeck, 1853.
P. 6—7; Genz H. Zur Ilias. Sorau, 1870. S. 26; Bethe E. Homer. Dichtung und Sage. Bd I. Ibas. Lpz — B., 1914.
S. 215; Kirk GS. The formal duels in books 3 and 7 of the Iliad // Fenick B.S. (ed.). Homer, tradition and invention.
Leiden, 1978. P. 19—40; Duban J.M. Les duels majeure de l'Iliade et le langage d'Hector // Les Etudes classiques.
1981. V. XLIX. P. 97—124.
33 Kayser K.L. De interpolatore Homeri. Heidelberg, 1842. P. 5—24; Koechly H. De Iliadis carminibus
dissertatio. V. Turici, 1858. P. 5—6.
34 Hermann G. De iteratis apud Homerum. B., 1840; Christ W. Die Wiederholungen ahnlicher und gleicher Verse
in der Ilias//Sitzungsber. der Bayer. Akad. 1880. S. 221—272.
35  Duntzer H. Homerische Abhandlungen. Lpz, 1872. S. 272—280; Benicken H.K. Die Literatur zum sechsten
Liede vom Zorne des Achilleus. Teil I — Rastenburg, 1883; Teil II — 1884.
36  Rothe K. Die Bedeutung der Wiederholungen fur die homerische Frage // Festschrift zur Feier des 200 jahrigen
Bestehens des Franzosischen Gymnasiums. B., 1890. S. 123—168; Calhoun G.M. Homeric repetitions. Berkeley,
California, 1933.
37  Pfudel E. Die Wiederholungen bei Homer. I. Programm der Ritter-Akademie zu Liegnitz, 1891;
Cauer P. Grundfragen der Homerkritik. 3. Aufl. Hafte 2. Lpz, 1923. S. 610—611.
38  Hentze C. Anhang zu Homers Ilias / Hrsg. von K.F. Ameis. 2. Aufl. Ht m. Lpz, 1887. S. 14—15.

 ΛΛΛ     >>>   

Есть древнейшая версия
Клейн Л. Древнейшие песни Илиады античной истории 4 поединка
истории Киссель М. Просвещение как стадиальная категория теории цивилизации

сайт копирайтеров Евгений