<<<     ΛΛΛ     >>>   

Следует задать вопрос о том, насколько вообще адекватно утвердившееся в нашем обществоведении представление о смене общественноэкономических формаций отражает реальный исторический процесс? Существуют не "восходящая" и "нисходящая" стадии в развитии формаций, а интеграционный и дифференционный этапы, этапы поступательного движения. Историческое значение социальных революций, которые могли как стимулировать, так и временно приостанавливать и деформировать указанный процесс, измеряется тем, насколько они в итоге обеспечивают оптимальные условия для перерастания дифференционного этапа развития старой формации в интеграционный период новой формации, в целом составляющий период генезиса новой формации.

В подавляющем большинстве европейских стран в итоге революций происходила смена позднеабсолютистских и полуабсолютистских форм господствующей государственности раннебуржуазными или же модернизация этих последних. Этот процесс являлся отражением в политической области изменения удельного веса укладов в экономической сфере. Такие перемены в определенных исторических ситуациях достигались и реформистским путем.

Коренные сдвиги в социально-экономической структуре явились следствием не социальной, а промышленной революции. Возникает, следовательно, вопрос, насколько "жесткой" была причинная связь между этими явлениями. Если рассматривать их взаимоотношения на уровне всемирно-исторического развития, в передовом регионе (Англия), то их разделяет целое столетие, и установление такой связи зависит от того, в какой мере можно приписать воздействию социальной революции те экономические, социальные и социально-психологические сдвиги, которые происходили в Англии в 1600—1760 гг. Аналогичные процессы протекали и во Франции, и в ряде других стран. Следовательно, они оказались возможными не только в условиях послереволюционного раннебуржуазного государства, но и дореволюционного позднеабсолютистского. В последующем это оказалось тем более возможным в результате воздействия общемирового развития (достаточно сослаться на пример России).

Не означает ли все это, что наибольшее значение имели те революции, которые в силу совокупности причин являлись наименьшим из возможных разрывов в цепи органического развития, не оставляя вместе с тем почвы для необходимости ее доделывают революционным путем?

Известна крылатая фраза Маркса: "Революции — локомотивы истории"5. Используя этот образ, нужно осознать, что для достижения поставленной цели локомотив должен был двигать вперед поезд, а не пустить под откос вагоны и уничтожать железнодорожные полотна и посты, чтобы приступить затем заново к их сооружению. Революции нового времени являлись таким изменением места некоторых вагонов в поезде при сохранении в основном прежнего его состава.

Самыми крупными революционными событиями XIX в. были, бесспорно, революции 1848 года. Тем более показательно, как их оценивал Маркс (в 1856 г.): "Так называемые революции 1848 года были лишь мелкими эпизодами, незначительными трещинами и щелями в твердой коре европейского общества"6. Однако в том обстоятельстве, что эти революции не привели к немедленному слому существующих социально-экономических структур европейского общества, заключалась едва ли не их главная роль в стимулировании развития капитализма и бурного научного, культурного прогресса в XIX в., в формировании мировой цивилизации.

Давая приведенную выше оценку революциям середины XIX в., Маркс имел прежде всего в виду их отличие от социалистической революции, которую он считал делом близкого будущего и которая была призвана, по его мнению, разрушить основы старого общественного строя во всех его формах и разновидностях.

УКЛАДЫ И ИТОГИ СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ

В истории общества не было и нет "чистых" формаций. Более того, "нечистота" формации является условием ее существования и нормального функционирования. Поэтому в конце этапа генезиса формации достигнутая относительная "чистота" оказывается лишь более или менее кратковременным периодом, за которым следует нарастание "нечистоты".

В известном смысле "нечистота" является более высокой ступенью органического развития формации. "Чистая форма" является предельным отношением на протяжении первого этапа развития формации, к которому стремятся другие варианты однотипных отношений, оно превращается в точку отсчета на второй стадии для вновь рождающих форм, пока не становится лишь одной из таких форм в их общей системе.

Как формация, так и отдельные уклады являются системами, в которых сложно сочетаются гомогенность и гетерогенность. Наша историография была склонна — по меньшей мере, в сфере теории — проходить мимо упомянутой гетерогенности. Стремясь вычленить "чистые" формационные отношения, отвлекаясь от "случайных примесей", историк не столько постигал и без того ясную основу формационного способа производства, сколько игнорировал то важнейшее обстоятельство, что удельный вес "чистых" форм постепенно сокращался и что усложняющийся процесс взаимодействия "чистых" и "нечистых" отношений в рамках господствующего уклада и их взаимоотношение с другими укладами начали составлять базисную основу социально-экономического прогресса.

На всем протяжении истории нового времени не происходило "чистых" революций, т.е. близких к социологической модели (по крайней мере, такой, которая утвердилась в нашем обществознании). Более того, их даже и теоретически не могло быть, поскольку относительная "чистота" процесса капиталистического развития является исключением из правила, и капиталистический уклад исторически мог эффективно развиваться в тесном взаимодействии с другими укладами как до, так и после революции.

В конечном счете революция решала проблему соотношения дальнейшего совершенствования старого формационного уклада и утверждения преобладания нового уклада. Задача межформационных революций и диахронных циклов революций заключалась не только в доделывании того, что не сделала межформапионная революция, а в создании наиболее благоприятных условий для совершенствования производственных отношений во всех укладах вплоть до поглощения их в ходе конкуренции новым формационным укладом. Учитывая это, можно понять взаимозаменяемость по своим последствиям революций и реформ (особенно в масштабах отдельных стран) вплоть до возможности внутриформациоиных революций там, где задачи межформационной революции были решены эволюционным путем.

Главным итогом революции в новое время было не только и даже не столько перераспределение удельного веса и роли укладов. Реальным вкладом в исторический прогресс были не только особо благоприятные условия (или тем более исключительные), создававшиеся государственной властью для развития определенного уклада. Главным историческим результатом революции оказывалась степень обеспечения ею свободной конкуренции между укладами в условиях рыночной многоукладной экономики, которая являлась наиболее эффективным средством поступательного движения общества.

Вехами всемирного прогресса являлись не смены старого господствующего уклада новым, а смена старого "баланса укладов" другим, в котором обеспечивалось верховенство нового господствующего уклада. Абстракция смены одного всеохватывающего уклада другим, столь же всеохватывающим, выявляет корневое значение формационного уклада для поступательного движения общества как целостности. Вместе с тем она основана на отвлечении от того факта, доказанного всем опытом всемирной истории, что "нормальное" развитие формационного уклада, как правило, невозможно вне нового баланса укладе.

Разумеется, этот баланс не был раз и навсегда данным, он был подвижным, развивающимся. Истории еще предстоит всесторонне осмыслить необходимость выявления сложного механизма экономического сосуществования и сотрудничества между укладами.

В книге "Великие социальные революции..." предпринята попытка создать типологию отношений формационного уклада со старым формационным укладом и другими укладами 7. Теперь вырисовывается необходимость сделать дальнейший шаг — выявление линий взаимоотношений между такими "подсекторами" или "подукладами" разных укладов.

Отсутствие в революционной идеологии (не считая эгалитарных теорий, обреченных на обслуживание совсем иных экономических процессов, чем это представлялось идей имущественного уравнения) требования уничтожения старого формационного уклада было в основном следствием того, что такой задачи объективно и не стояло перед революциями нового времени. Ведь старый господствующий уклад не только мешал самим своим существованием развитию нового уклада, но одновременно и стимулировал его развитие (например, политика промышленного протекционизма абсолютистских правительств, вкладывание дворянских капиталов в буржуазное предпринимательство, законодательство, предоставлявшее в распоряжение капитала растущую армию пауперизованных слоев деревни и города и т.д.). Соответственно объективная задача революции заключалась не в уничтожении власти старого господствующего класса, а разделение им власти с новым формационным господствующим классом. И все "перехлесты" революции, выходящие за рамки такой задачи, были объектвно направлены только на создание большего "запаса прочности" в достижении указанной цели (после чего следовал "откат" революции к ее исторически возможным границам).

Вместе с тем нельзя умалять самостоятельного значения в возникновении революции такого фактора, как уровень развития и объективные потребности неформационных укладов (а подобное преуменьшение господствует в нашей литературе)8.

Результаты революции также невозможно мерить только ее итогами для формационных укладов, проходя мимо укладов неформационных, в которых могло быть занято большинство населения. Добавим, что именно эти неформационные результаты революций имеют особое значение для выявления вклада процессов развития формации в цивилизационное развитие.

Указанные соображения заставляют прийти к выводу о необходимости различать в революциях как движущих силах межформационного — и межстадиального — перехода, их формационные и неформационные компоненты (в познавательном аспекте — параметры). Марксистская социология и теоретическая история революций не проводили указанного различия. Даже если оно отчасти осуществлялось в практике конкретноисторических исследований, их результаты (в том, что касалось указанного различения) не получали теоретического обобщения. Поэтому и попытки построения типологии социальных революций (в том числе в трудах, в создании которых принимал участие и автор этих строк 9) представляли собой типологизапию революции на основе ее формациоииых параметров (хотя, разумеется, уточненных и детализированных). Между тем представляется важной и типологизация их и на базе неформационных параметров, иными словами, изменения всех неформационных укладов, их взаимоотношений как между собой, со старым и новым формационными укладами, наконец, между различными формами собственности. Только в итоге можно будет создать типологию революций, основанных на их как формационных, так и неформационных параметрах. И именно "измерение" революций по формационным и неформационным параметрам и позволит выявить их роль в цивилизационном процессе.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Революции как силы
Рассматривая ленинский план нэпа в ракурсе всемирно исторического развития