<<<     ΛΛΛ     >>>   

[1] Ясперс К. Истоки истории и ее цель (перев. М. И. Левиной).— В кн.: «Смысл и назначение истории». М., 1994. С. 269.

[2] Хайдеггер М. Наука и осмысление (перев. В. В. Бибихина).— В кн.: «Время и бытие». М., 1993. С. 239.

[3] Гумбольдт В. фон. О духе, присущем человеческому роду (перев. С. А. Старостина).— В кн.: «Язык и философия культуры». М., 1985. С. 343.

[4] Современная философия истории (а речь, понятно, идет именно об этом) должна в значительной степени вернуться на пути, подготовленные для нее в десятые — двадцатые годы Эрнстом Трёльчем: монументальный первый (и оставшийся единственным) том его книги Der Historismus und seine Probleme (Gesamm. Schriften, Bd. III. Tubingen, 1922) оказался практически невостребованным в части принципиаль­ной и концептуальной, хотя ради прекрасных"изложений предшествующих философских систем его охотно используют как прекрасный справочник по истории идей. Напомню несколько ясно сформулированных тезисов Трёльча, касающихся идеи всемирной истории. «Человечество как целое не имеет никакого духовного единства и в силу этого также никакого единого развития. Все, выдаваемое за таковое,— это романы, излагающие метафизические сказки о никогда не существовавшем субъекте» (с. 706). «Для нас есть только одна история — история европейства. Старая мысль о мировой истории должна приобрести новые, причем более скромные формы» (с. 708). «Только европеец, исходя из осознанно утвержденного прошлого, стремится достичь осознанно проводимого будущего» (с. 710). «...как только заходит речь о том, чтобы извлечь историко-философские следствия, тотчас возникает выбор между скептическим квиетизмом или — дальнейшим формированием европеизма с точки зрения планетарной ситуации в мире» (с. 712).

[5] Хомяков А. С. Разговор в Подмосковной (цит. по кн.: А. С. Хомяков. Старое о новом. Статьи и очерки. М., 1988. С. 266).

[6] Ясперс К. Там же. С. 28.

[7] Требование эмпирического обнаружения основополагающих фактов, помещаемых в основе любой исторической, в частности, историко-философской концепции, а тем более при попытках построить философию истории, должно быть признано безусловным. В этом требовании единственная сильная сторона подхода Ясперса: «Ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факг, значимый для всех людей...» (там же, с. 32), то есть факт, допускающий проверку, позволяющий каждому, независимо от его философских, методологических и прочих установок, признать его и сделать предметом самостоятельного анализа. Именно поэтому имеет смысл считать факт изобретения и мгновенной утилизации алфавита основополагающим для духовной истории Европы, сопо­ставимым с фактом овладения железом, основополагающим для сферы материального производства.

[8] В связи с этим подчеркну, что греки именно создают, изобретают алфавит, заимствуя значки финикийского квазиалфавитного пись'-а. то есть открывают нозый принцип фонематического, или буквенного письма, используемого затем римлянами и другими европейскими народами. Ср.: Блумфилд Л. Язык. М., 1968. С. 320. Gelb I. J. A study of writing. London, 1952. P. 184. Ср. также замечание John F. Healey, сделанное им со ссылкой на точку зрения /. J. Gelb: «Подлинный алфавит в нашем современном понимании возник тогда, когда греки, которые, вероятно, получили идею алфавита и некоторые формы букв от финикийцев, начали использовать определенные значки, не нужные им для согласных, для обозначения гласных» (The Early Alphabet — In: Ancient Writing from Cuneiform to the Alphabet. British Museum Press. London, 1990. P. 203).

[9] Я всецело и безусловно принимаю точку зрения, согласно которой гомеровские поэмы не просто были сразу записаны, но вообще могли быть созданы во всей своей композиционной сложности и сюжетной развитости только благодаря возможности их сразу письменно фиксировать. Вот как описы­вает создание гомеровских поэм А. И. Зайцев: «...около 800 г. до н. э., греки заимствуют у финикийцев и приспосабливают к греческому языку финикийский алфавит. В течение VIII в. до н. э. он распростра­няется, как об этом свидетельствуют надписи, по всему греческому миру... И вот в то самое время, когда начавшийся подъем все ускорялся в восходящем темпе, где-то в ионийских колониях — на островах или в Малой Азии — традиционное искусство аэда усвоил юноша, наделенный от природы поэтическим гением, какой не появлялся до того и появился с тех пор всего несколько раз на протяжении всей истории человечества. Имя его — Гомер... «Илиада» и «Одиссея»... были записаны самим поэтом или под его диктовку при помощи совсем недавно созданного греческого алфавита» (Древнегреческий героический эпос и «Илиада» Гомера.— В кн.: Гомер. Илиада. Л., Наука. 1990. С. 399—400). Ср. главу „Гомер и письменность " в кн.: Гордезиачи Р. В. Проблемы гомеровского эпоса. Тбилиси, 1978. С. 257—269.

[10] В настоящее время можно сколько угодно говорить о том, что абсолютное превосходство алфавита над другими видами письменности, признаваемого в качестве идеала европоцентристской традицией, представляется «отжившим понятием» (Pour une theorie de la langue ecrite, ed. par N. Catach. Paris, 1988. P. 10): для европейской культуры алфавит сыграл свою тридцативековую роль, и сегодня нельзя сказать, что в рамках этой культуры ему уже есть серьезная угроза или реальная замена. Но нельзя не согласиться с автором вступительной статьи к названному сборнику докладов, что открытие письменности весьма сходно с открытием информатики сегодня (там же, с. 9), хотя, конечно, вернее говорить не о сходстве, а об единой тенденции развить и универсализировать средства хранения, передачи и распределения информации.

[11] Плутарх. Солон, 3: «Некоторые говорят, что Солон и законы пробовал изложить стихами, и приводят такое начало его поэмы:

Будемте прежде молиться владыке Кронинону Зевсу:

Этим законам судьбу да пошлет он и славу благую».

— Привожу по книге: Аристотель. (Афинская полития. Государственное устройство афинян. 2-е изд. Перевод и примечания проф. С. И. Радцига. М., 1937. С. 173.

[12] Афинская полития 9.2.— Там же. С. 18 (курсив мой).

[13] F. Lasserre, L'historiographie grecque a i'epoque archaique — Quaderni di storia, 4, 1976, 117—119.

[14] С некоторыми оговорками, о которых непосредственно ниже, мы можем сказать вместе с G. L. Huxley (The Early lonians. London, 1966. P. 135): «...критическая история—как и критическая философия— начинается с прозаических сочинений милетских мыслителей... То, что Анаксимандр сделал для возникно­вения науки о природе, Гекатей, другой милетский аристократ, сделал для писания истории».

[15] «Во всяком случае ясно, что Феаген писал прозой»,— замечает R. Pfeiffer (History of classical Schoiarsh-p. Oxford. 1968. P. 12).

[16] Несмотря на очевидность всех перечисленных выше процессов и их несомненную связь с развитием письменности, приходится сделать еще дополнительное замечание относительно этого пер­вого периода, поскольку именно здесь мы сталкиваемся с целым рядом предрассудков, связанных с пониманием специфики греческой культуры, которые укоренились и представляются едва ли не осно­вополагающими фактами. Один из них — устный характер греческой культуры. Знаменитые рассуж­дения Платона в Федре о превосходстве живой беседы, отражающие один из этапов межшкольной полемики IV века между сторонниками записанных речей и сторонниками импровизации, эта литера­турная игра одного из самых плодовитых прозаиков Европы, воспринимается буквально. Дело доходит до того, что за греками вообще не признается способность читать «про себя», «глазами». Нет необ­ходимости вступать по этому поводу в полемику, поскольку как серьезная научная концепция данная точка зрения проведена быть не может,— она может существовать лишь как один из вариантов «физиогномического» подхода к непонятному историческому процессу.

Другой предрассудок — происхождение философии из мифа, постепенное преодоление так назы­ваемого «мифологического мышления», путь «от мифа к логосу». Наивность и спекулятивный характер этой эволюционистской и квазиисторической точки зрения очевидны.

Третий — начало философии у Фалеев. Только почтенная древность такого изложения начала философии (во всяком случае уже у Аристотеля) объясняет его распространенность по сей день, несмотря на то что четкое различение «эпохи мудрецов», ионийской науки и последующей философской и софистической традиции проводится современной историко-филологической наукой достаточно отчетливо. Но в особенности позитивисты должны были придавать такому подходу принципиальное значение, поскольку он производил философию от естественно-научного исследования.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В западной части мира на протяжении веков ее истории наука развернула нигде более
Современная философия истории