<<<     ΛΛΛ     >>>   

Примечательно, что в авангарде римской армии Тита, наступавшей на Иерусалим, находились и войска Агриппы и Береники, а одним из ближайших советников Тита во время битвы за Иерусалим был уже упомянутый префект Египта, еврей, с типично римским набором имён – Тиберий Юлий Александр. Примечательно и то, что Йосиф Флавий, воевавший одно время на стороне восставших, называет своих бывших соратников в «Иудейской войне» не иначе, как «смутьянами» и «разбойниками». Они и были для Йосифа Флавия и Береники «смутьянами» и «разбойниками». И в силу этого, по их мнению, прямыми виновниками разразившейся катастрофы.

Они ввергли страну в пучину бедствий. Их восстание поставило еврейское государство на грань полного исчезновения. Государство, которое способно было пережить, как считали умеренные еврейские лидеры, и прокуратора Флора и других римских монстров. Правда, при одном единственном условии: если в этом ему не помешают кровавые авантюры Иоханана, Шимона и им подобных.

Не были они в глазах Береники героями. И за свои злодеяния заслужили, по её мнению, самого тягчайшего наказания. Собираясь воевать с римлянами, они умудрились затеять и беспощадную войну с собственным народом. Они чуть было не забили насмерть камнями её и её брата, они сожгли и разграбили её дворец в Иерусалиме. «Шестнадцать тысяч благородных юношей», как называет их Йосиф Флавий, были зверски убиты ими только за то, что они были знатного происхождения. В первые два года восстания, а оно длилось четыре года, еврейскими экстремистами в Иерусалиме были уничтожены все руководители умеренного толка.

Война закончилась. И Беренике казалось, что её миссия теперь состоит в том, чтобы спасти тех, кого ещё можно было спасти. Она, Йосиф Флавий, все, кто хотел и мог это сделать – выкупали пленных, давали деньги на восстановление разрушенных домов, теребили с просьбами о помиловании командовавшего теперь в Иудее Тита. И больше всех его теребила Береника. Возможно, что именно её присутствие в его жизни повлияло на то, что Тит не дал в обиду евреев в Сирии, когда там едва не начались погромы. Сам же Тит торопился уехать в Рим, где его отец был провозглашён императором. Если его что-то и удерживало ещё в Иудее, то это «что-то» была – она. И только она. Его Береника.

Оставив дела на других, он умчался в Рим, взяв с Береники слово, что она вскоре последует за ним и дав ей слово жениться на ней в Риме. Жениться, как бы к этому не отнеслись: его отец, его любезный братец, его друзья и уж тем более, его враги в Риме, которых, как он это хорошо понимал, было предостаточно.

Непримиримые бунтари Иерусалима неоднократно упрекали еврейскую элиту в привычке жить с рабской оглядкой на Рим. Было ли в этом от следования старому как мир кредо: «С волками жить – по-волчьи выть», или срабатывал гипноз античности, с её потрясающим искусством, поэзией, философией, великими соблазнами того времени не только в глазах еврейских аристократов? Или это были колоссальные финансовые и прочие возможности, которые предлагала римская империя и которыми глупо было бы пренебрегать, даже если при этом и приходилось поступиться религиозным фанатизмом, на котором настаивали сикарии и зелоты? Наверное, имело место и то, и другое, и третье.

Но не только евреи были в зависимости от Рима. Римские императоры нередко попадали в ситуации, когда от того выручат ли их евреи, бросят ли они им «спасательный круг» или нет зависела их судьба. И кто от кого в этом случае оказывался в рабской зависимости – это ещё вопрос. Вот лишь несколько примеров.

Евреи оказали важную услугу Юлию Цезарю, когда он попал в отчаянное положение в Египте. Приняв сторону своей любовницы Клеопатры в её споре за трон с братом, он подвергся нападению египетской армии. Был окружён. Неизвестно чем бы это всё кончилось для Цезаря, если бы не отряды евреев, брошенные ему на выручку по приказу иудейского царя Гиркана. В благодарность за своё спасение Цезарь предоставил евреям большие привилегии. Автономия Иудеи была значительно расширена. Евреям было гарантирована свобода вероисповедания, они были освобождены от выплаты налогов Риму, расширены их права в Египте. Они могли больше не служить в армии, а бедные римские евреи стали получать что-то вроде римского варианта фудстэмпов – талоны на бесплатный хлеб. Причём если дата выдачи хлеба совпадала с субботой, то она предусмотрительно переносилась властями на другой день. Это был «золотой век» для евреев. Не зря, когда Цезарь был убит в результате заговора, евреи были так безутешны и с таким изумляющим всех надрывом оплакивали его смерть, что их плач вошёл даже в римские хроники.

Другой пример. Отец Береники царь Агриппа Первый находился в Риме, когда был убит император Калигулла. Армия провозгласила императором дядю Каллигулы – Клавдия. Римский сенат был против. Только посредничество еврейского царя, имевшего солидную репутацию в сенате, спасло положение и Клавдий был признан официально императором.

Сама Береника и её брат не только помогли Веспасиану в войне с бросившими вызов Риму «иерусалимскими безумцами». Используя своё влияние на префекта Египта Александра Юлия Тиберия, Береника убедила его поддержать претензии Веспасиана на трон. Некоторые историки объясняют стремление Береники помочь Веспасиану стать императором - её увлечением в это время Титом. Как бы там ни было, находящиеся под началом Тиберия римские легионы присягнули на верность Веспасиану и тем значительно укрепили его позиции в борьбе за власть. Да, считала Береника, евреи должны жить в ладу с Римом пока, волей обстоятельств, Рим не ослабит свою бульдожью хватку в Иудее. Наступит ведь когда-нибудь роковой час и римской империи. Главное, любой ценой, сохранить к тому времени еврейское государство.

Рим был городом-космополитом, до определённой степени Нью Йорком древнего мира. Городом, открытым не только для античности, но и всем ветрам существовавших тогда религий и культур. Духовно-религиозное меню римлян было чрезвычайно разнообразным. Римляне могли посещать храмы египетской богини Изиды, приобщиться к таинственному обществу вавилонских халдеев-астрологов, поклоняться культу в честь фригийской богини Кибелы, пройдя при этом довольно изуверский ритуал самокастрации, молиться привычным олимпийским Богам, или ... пойти в синагогу. Да, да – в синагогу.

Евреи не пренебрегали в то время пропагандой иудаизма, в том числе и среди римлян, и это начинало приносить свои плоды. «Где ты торчишь? – спрашивает герой сатирического произведения римского поэта Ювенала. В какой мне искать тебя синагоге?» Напуганный размахом популярности иудаизма среди римлян, воспитатель Нерона, римский философ Сенека предупреждал, что если дело пойдёт и дальше так, то римлянам грозит «объевреиться».

Но как ни пыталась Береника и другие евреи быть своими среди римлян, какие бы услуги они не оказывали римским императорам и какое бы распространение не получил среди римлян иудаизм – в случае кризиса, подобного иудейской войне, все евреи скопом становились мишенью недовольства, гнева. Война с Иудеей обозлила римлян. Она была необыкновенно изматывающей и необыкновенно долгой. Победа далась Риму большой кровью. Для многих римлян, потерявших своих близких в этой войне, рана всё ещё кровоточила. И хотя Береника была не на стороне бунтовщиков, она была всё же – плоть от плоти того народа, который не давал римлянам спокойно жить и постоянно ввязывался в разного рода бунты и конфликты: в Иудее, в Сирии, в Египте. Береника была в глазах римлян напоминанием о недавно закончившейся войне. Мысль, что еврейка и впрямь может стать «первой женщиной Рима» бесила их. Нечего было делать еврейке на вершине власти, считали они, даже в лучшие времена.

Разгром иудейского восстания был отмечен в Риме колоссальным триумфальным шествием в честь Веспасиана и Тита. Перед наряженными по такому случаю римлянами прошли за колесницей триумфаторов «живые трофеи» войны - повстанцы Иудеи. Бесконечные колонны тех евреев, кто осмелился бросить вызов всё ещё могущественному Риму. Одним из них предстояло ещё построить сохранившийся до сих пор знаменитый Колизей, другим - умереть гладиаторами на его арене.

Береника задержалась с поездкой в Рим, чтобы не присутствовать на триумфе. Пропустила его. Всё таки, как бы она к ним не относилась, те тысячи пленных, которые прошагали обречённо за колесницей Тита, были её соплеменниками. Она представляла себе, что если бы она присутствовала на триумфе, как заглядывали бы ей в лицо все эти римские матроны, как ловили бы на её лице следи волнения, скорби, а найдя их, как откровенно радовались бы этому. Да, будь она там - триумф стал бы ещё одним плевком римлян в её сторону.

Но вначале вся эта вражебность никак не замечалась за роскошным приёмом, устроенным Веспасианом. Он явно хотел угодить всем и очень старался. Созвал всю римскую аристократию. Плюс евреев, которые помогли ему в войне с повстанцами: Беренику, её брата Агриппу, Йосифа Флавия, Тиберия Юлия Александра. Береника выглядела в тот день абсолютно счастливой. Тит был занят только ею и определённо вызвал у всех присутствующих римских аристократок ревность и злость. Это была та самая необъявленная война женских амбиций, которая до поры до времени даже приятно щекочит нервы, особенно когда ты чувствуешь себя побеждающей стороной.

Береника жила во дворце Тита на палатинском холме. Здесь обитали «сливки» римского общества, члены сената, императоры. Рядом стоял, с чёрными провалами окон, дворец безумного императора Калигулы, а невдалеке ещё высились громады «Золотого дома» Нерона, с подземными парками, фонтанами, искуственными прудами. Стены дворца были покрыты золотом и украшены драгоценными камнями. Строительство этого воистину чуда света хорошо почистило римскую казну, но зато Нерон, въезжая в свой дворец сказал, как если бы он был до сих пор бездомным: «Наконец-то я начну жить по-человечески».

Тит повёл её как-то в этот подземный нероновский рай. Но он показался ей лишь чудовищным лабиринтом угнетающе-пустых дворцовых переходов. Неудивительно, что оттуда они довольно быстро сбежали в свой мраморный «шалаш» на Палатине, в отличие от нероновского дворца, так оживлённый их голосами, их жизнью. Тит не давал ей ни секунды скучать. Постоянно развлекал. И не только музыкантами и танцорами, так веселивших её и их гостей во время пирушек. Он был сам средоточием многих талантов: пел, декламировал ей римских поэтов – Овидия и Катулла, сочинял тут же на ходу свои стихи, учил её играть на кифаре (римской арфе). А однажды развеселил её, подражая почерку отца, брата, сенаторов, своих друзей. «Я мог бы ловко подделывать завещания», сказал он, довольный, как ребёнок, своими проделками.

Так 12 лет они жили друг для друга, ограждённые стенами дворца, непроницаемыми пока для всё нарастающего враждебного гула извне. Историки отмечают, что Береника вела себя в те дни так как-будто она была уже женой Тита, а поздний римский историк, обмолвившись, и впрямь называет Беренику его женой. Она действительно видела себя женой Тита и может быть в один прекрасный день – даже женой императора Тита. Она думала, не могла не думать, что если всё сложится именно так, то она сумеет влиять и на политику Рима по отношению к Иудее, смягчить хоть в какой-то степени чудовищные последствия восстания.

И всё же, как ни хорошо им было вместе, у него был свой мир. И он всё чаще забирал его от неё. Она явно проигрывала это состязание с его Римом. От того, что она теперь часто бывала одна, римляне вели себя с ней всё наглее. Им нечего было теперь бояться. Ведь Тит больше не стоял между ними и Береникой и они могли без помех обстреливать её стрелами своего злословия.

Они наперебой читали у неё за спиной эпиграммы и колючие стихи знаменитого сатирика Ювенала, этого «дирижёра» римской толпы. В них было всё: и злые выпады в адрес евреев вообще, и сплетня, что она была, якобы, в интимных отношениях с братом. Сплетня эта родилась на Востоке и вот, хоть и черепашьим шагом, а доползла до Рима. Ей всё чаще давали понять, что она в Риме – нежеланный гость. И что она может забыть о том, что она будет когда-нибудь женой их императора. И всё же последнее слово был за ним. Даст ли ей Тит тоже понять это?

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Сам может стать жертвой
Но в том иерусалиме