Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Гаков В., Задорожный В. Стукач образца 1692 года, или Ведьмина охотаВ нынешнем Сейлеме ведьмовский дух почти напрочь выветрился. Хотя память о трагедии, разыгравшейся тут без малого три столетия назад, время от времени все еще вспыхивает в самых различных местах, отдаленных от захолустного американского городка на берегу Массачусетсского залива тысячами километров. ...Когда выезжаешь из Бостона на северо-восток, то где-то на исходе тридцатой мили обязательно проскочишь стандартный указатель на Сейлем. Но вот рядом с ним установлен поистине диковинный дорожный знак, возле которого не притормозит лишь чересчур спешащий водитель: стилизованное изображение ведьмы на помеле и надпись на стрелке: "Место исторического процесса - 10 миль". Знак установлен жителем Сейлема Джоном Бересфордом Хэтчем - город словно пытается обратить в шутку свою явно не веселую всемирную славу. Вот ведь напасть!.. Оставаться бы Сейлему исторической достопримечательностью Новой Англии (основанный в 1626 году, он гордо несет славу одного из древнейших городов Соединенных Штатов), так нет же - настоящее бедствие обрушилось на сонный городок на шестьдесят седьмом году его благонамеренного существования. Сегодня о наваждении напоминает разве что причудливый дорожный знак да единственный в своем роде "Музей охоты на ведьм". Даже мрачновато звучащий на слух Ведьмин холм, на котором разыгрались финальные эпизоды трагедии, и тот ныне застроен - земля стоит денег, не до туристской экзотики... А в остальном это типичный "исторический" городок, ухоженный и чистенький, привычный к туристским набегам,- уютная гавань с рыбацкими лодками, обязательные для этих мест старинные кирпичные дома с черепичными крышами и затейливыми ставенками на окнах, какая-то "декоративная" брусчатка, которую не берут ни время, ни колеса современных автомобилей. Не нарушаемый ничем покой города-музея. Да, в Сейлеме почти триста лет тому - с января по начало октября 1692 года - судили ведьм. Ничего экстраординарного,по меркам того времени, эка невидаль. И только некие особые обстоятельства, подноготная процесса, что нежданно-негаданно принес всемирную славу богом забытой дыре, заставляют нас сегодня расширить границы "сейлемского феномена". Охота на ведьм. Процессы над ведьмами... Да чепуха это: все было как раз наоборот! И в Сейлеме, и позже в других городах и весях - это ведьмы охотились на людей. Или, как сказал бы - и сказал! - Достоевский, бесы. Давняя история? Посмотрим. Двадцатый век закономерно увидел в тогдашнем разгуле кровавых страстей генеральную репетицию его собственных ужасов. Сколько самых экстравагантных толкований вызвал к жизни Сейлем, в их числе психоаналитические и психопатологические "версии"! Однако до недавних пор общепринятым объяснением остается следующее: разгул религиозного фанатизма, последний, быть может, рецидив оставленной переселенцами-пуританами за океаном матушки-Европы. Так думали почти три столетия, пока кому-то не пришло в голову посмотреть на феномен не с религиозной, а с приземленно социальной точки зрения. Однако хорошо ли нам известна каноническая "редакция" сейлемской драмы? Наши публицисты сотни раз, к месту и не к месту, поминали пресловутую охоту на ведьм. Но все как-то без должной конкретики, скороговоркой... Итак, попробуем восстановить мрачную хронику чуть менее бегло, чем это делалось в нашей печати до сих пор... Появление ведьм В преддверии XVIII столетия ведьмы начали выходить из моды. Вера в них дотлевала в сознании жителей Старого и Нового Света, и отдельные вспышки фанатизма общую тенденцию не меняли: на дворе - век промышленной революции, прогресса, расширения границ познания! Американская колония Новая Англия, по преимуществу пуританская, оставалась одним из тщательно поддерживаемых очажков сопротивления наступавшему прогрессу. Для пуритан повседневная жизнь была непрестанным борением божественного и дьявольского начал, сатана же, известное дело, строит козни прежде всего с помощью ведьм и колдунов. Поэтому законы Новой Англии признавали ведовство преступлением пострашнее убийства и поджога; к тому же на дьявола так легко было списывать все тяготы пионерского быта. Видную роль в организации местной "идеологической жизни" играло воспитание детей. Нравственный ригоризм превращал их в домашних узников, запрещал шалости, подвижные игры, громкий смех. Детям с малых лет внушали, что грех соприроден людям, что тесны врата и узок путь к вечному спасению... Особенно опасной для детской психики была зима: белая тягучая пустыня без Рождества, Санта-Клауса и каких бы то ни было намеков на приход весны. В семье сейлемского пастора Сэмюэла Пэрриса начало года 1692 от Рождества Христова оказалось особенно безрадостным. Его девятилетняя дочь Бетти и племянница Абигайл Уильяме, двумя годами старше, остро переживали распри своего отца и дяди с прихожанами. Дело в том, что недоучка Пэррис возглавил приход, в коем верующие прогнали уже трех священников и не особенно церемонились с четвертым. Пэррис-то думал всем заправлять в одиночку в этом захудалом приходе, а вышло иначе: молодому пастору, и без того злобному и нетерпимому, пришлось вести настоящую войну со своей паствой. В душном детском мирке, где были запрещены добрые феи и Робин Гуд, мысли невольно вращались вокруг сатаны и его воинства. Совсем недавно девочки прочитали книгу богослипа Коттона Мэзера из Бостона о случаях ведовства в Массачусетсе (в колонии за все годы были казнены три ведьмы, еще сорок четыре человека подозревались в ведовстве). И в январе с Бетти стало происходить неладное. Апатия сменялась приступами неоправданного раздражения. Вскоре у нее начались припадки - девочка подолгу билась в судорогах, что-то выкрикивая, плача, смеясь... Через несколько дней болезнь перекинулась на Абигайл. Первым роковое слово обронил местный эскулап; дабы не расписываться в своем бессилии, он со значением произнес: "Тут не обошлось без нечистой силы!" На самом деле девочки уже месяц страдали тем, что современная медицина диагностирует как подростковую истерию - невроз подавленных желаний, попытку привлечь к себе внимание взрослых, выделиться и т. п. Особый признак истерии - некоторое облегчение после припадка; вот и Бетти с Абигайл после конвульсий вставали бодрыми и свежими, как после душа. Внезапно те же симптомы объявились у их двенадцатилетней подружки Энн Потнэм. Служанка Пэрриса, негритянка Титуба, взялась тайком проверить, не бесовские ли это козни. Она облила кусок мяса мочой девочек, сожгла его, а пепел скормила собаке. Об этом узнали сперва соседи, а потом и хозяин дома. Пэррис пришел в ярость: ворожба у него под боком! Он накинулся на Бетти и Абигайл с расспросами, а девочки, как по команде, рухнули на пол и забились в судорогах. Бетти уже начала синеть, как вдруг с ее губ сорвалось: - Ти-ту-ба! Это она! 29 февраля, - как на грех, високосный год! - судебный пристав препроводил Титубу в тюрьму, расположенную в нескольких милях от Сейлема. Служанке не пришлось долго скучать в камере. Абигайл выкрикнула во время припадка еще два имени - сначала нищенки Сары Гуд, а затем добропорядочной фермерши Сары Осборн. Допрос при огромном стечении публики вели в молельном доме шериф Корвин и судья Готорн. Они полистали книги по ведовству, посоветовались с бостонскими проповедниками и прибыли на следствие с убеждением, что налицо три неоспоримых доказательства связи человека с дьяволом. Задержим внимание на этих неподражаемых образчиках тогдашнего судопроизводства (тогдашнего?). Итак, перед судом предстала Сара Гуд. Девочки-кликуши объявили ее ведьмой - первое неоспоримое доказательство. Стоило несчастной нищенке войти в церковь, как девочки одна за другой повалились на пол и стали извиваться в корчах. Значит, ведьма мстит им за разоблачение (хотя, заметим мы, какой ей резон делать это перед лицом следствия?) - второе доказательство. Кликуши, придя в себя, поведали, что им являлся фантом Сары Гуд и мучил их. Третье! Гаков В., Задорожный В. Стукач образца года, или Ведьмина охота истории 4 стукачек |
|
|
|
|
