<<<     ΛΛΛ   

Известны многие мелкие подробности событий в Сейлеме - такие, как социальное положение, черточки характеров и поведение на допросах десятков "ведьм". Может, в этом секрет печальной славы сейлемской драмы? Ведь в Европе были сожжены десятки тысяч мнимых колдуний, а тут - всего лишь девятнадцать повешенных. Для человеческого сознания массовые репрессии - это что-то абстрактно ужасное; в сейлемской драме мы способны различить отдельные лица. За сердце берет не просто казнь неизвестной ведьмы, но расправа над гордой набожной старухой со статью древней пророчицы; любящего мужа, вступившегося за честь и жизнь жены; доброго, умного пастора, который недрогнувшим голосом вознес молитву с Ведьминого холма...

В середине прошлого века мэром Сейлема был историк Чарлз Эпхем. Свое двухтомное повествование о городском позоре 1692 года этот педантичный ученый дополнил географическими картами Сейлема и окрестностей, на коих указал адреса не только "ведьм", но и... доносчиков. Работа, кстати, едва посильная даже для местного уроженца, оказалась бесценным "экспериментальным материалом" для американских социологов, которые уже в наши дни, кажется, приоткрыли завесу над жгучей тайной сейлемских ведьм. Причем особенно интересной оказалась именно география. Ее анализ вкупе с более углубленным изучением статистики социального положения жертв и их губителей привел к интригующим выводам.

Вспомним, чем были характерны ведовские процессы в Старом Свете, в той же тюдоровской Англии.

Своей локальностью: сосед обличал соседа. Далее, своей направленностью "сверху вниз": на социальной лестнице доносчик, как правило, стоял выше оклеветанного. И третья примечательная черта: доносчик чаще всего искренне верил, что ведьма навредила ему лично или его близким. Верил просто потому, что он, доносчик, первым обидел ведьму, сознательно или случайно, и ожидал справедливой мести. Гнусная, однако же веками бытовавшая логика...

Но вот в 1692 году в Сейлеме происходило совсем иное. Многие доносчики в глаза не видали своих жертв, живших от них за многие мили. Далее, большая часть доносчиков в социальной иерархии была ниже своих жертв (вообще внешне впечатление таково, что "низы" преследовали и руками закона истребляли "верхи"). И наконец, сейлемские стукачи почти никогда не выпячивали то, что у ведьмы был повод мстить именно им. Они чаще всего жаловались на превратный образ мыслей и возмутительное поведение вообще, а не на конкретные проявления преступной деятельности.

Странно? Но только на первый взгляд. Ибо чем-чем, но только не разгулом религиозного фанатизма можно объяснить эти, а также многие другие "специфические" особенности сейлемских процессов, которые столь понятны нам, гражданам подчеркнуто атеистического общества. Объяснить многое в жгучей тайне может, на наш взгляд, анализ социальных отношений внутри сейлемской общины.

Пуритане приплыли в Америку с благой мыслью - трудиться, отдыхать и славить Бога сообща, делить вместе и радости, и горе. В новопостроенных на чужой земле молельных домах проповедники не уставали твердить: дьявол-де потщится разрушить наши дружные общины.

"Дьявол" в общине имел - как, впрочем, это наблюдалось и раньше и позже - вполне конкретное социальное воплощение. "Дьяволом" стало развитие капиталистических отношений. Кто были противники Пэрриса и иже с ним? Как показывает анализ местожительства, занятий и образа жизни сейлемцев, оппонентами яростного священника были жители восточной части Сейлема. Их участки были на лучших почвах, доходы - богаче, хозяйства - крепче. Они занимались торговлей, предпринимательством и потому более тяготели к городу, иные даже посещали городскую церковь. Разумеется, эти люди выделялись более свободным поведением, вольномыслием, а главное - быстро богатели и выбирались "из грязи в князи".

А между тем для пуританской общины иерархия свята и нерушима. Да, вместе, да, сообща, но в то же время всяк знай свой шесток. Бог от рождения каждого определил ему место, грех добиваться большего. "Выскочки" не жаловали апатичных соседей, держались особняком, не желали якшаться и делить результаты своего труда с захребетниками и неумехами.

А значит - кололи глаза, рождали зависть и раздражение тех, кто свое место знал, но не хотел или не мог продвинуться вверх по социальной лестнице. Давняя история?!

Вакханалия обвинений, казалось бы, скрытый бунт низов против верхов. Да, очень похоже. Но особенность в том, что верхи пуританского общества в ту историческую эпоху были самой энергичной и созидательной силой. И бунт против них был сродни контрреволюции. Не случайно следующий век знаменовал собой торжество просвещения и развал пуританских консервативных общин.

Думаем, в этом месте внимательный читатель сообразит, сколь полезно бывает и в наши дни обратиться к давнему опыту.

Между прочим, чего не знали "досейлемские" аналогичные процессы в Старом Свете, так это приписывания некой идеологической программы дьяволу. В Сейлеме открыто прозвучало, что враг рода человеческого имел, оказывается, и вовсе страшную цель - равенство для всех. Имелось в виду равенство возможностей, то есть узаконивание на будущее нарушений сложившейся иерархии.

Сторонники Пэрриса жили в основном в западной части Сейлема, обрабатывали заболоченные участки земли, которые к тому же дробились в связи с ростом семей. А оторваться от сельского труда эта часть сейлемцев не осмеливалась. Они и копили злобу против более оборотистых односельчан, которые и вели-то себя не по-соседски, независимо, без оглядки на дедовские установления. Даже в приходской церкви бывали не всегда, будто в городе и слово божье слаще... Развитие индивидуализма, индивидуальных форм поведения пришло в резкий конфликт с общинным мышлением.

Таким образом, сейлемская охота на ведьм стала образцовым спектаклем на тему идеологического насилия вообще, а не только религиозного фанатизма. С единством времени и места, с четко обозначенной завязкой, кульминацией и финалом. Был явлен своего рода универсальный механизм массового преследования за передовую мысль, причем проведенного, так сказать, "руками масс". И горько сознавать, что механизм этот послужит после Сейлема еще не одному "ведьмоборцу"...

В охранительном раже стукачи "образца 1692 года" норовили опорочить вольнодумцев повсеместно. Не только тех, кого знавали лично, но и тех, на кого слышали нарекания от людей близких им замшелых взглядов.

Вот отчего эндоверцы доносили на сейлемцев, те - на жителей Бостона и довольно далеко расположенных Конкорда и Ипсвича... Поскольку в основе всякой аналогичной "проработочной" кампании лежит обычно фантом, призрак несуществующего врага, то и формы ее, и масштабы тоже порой принимают облик иррациональный. Реальны - жертвы.

О многом можно задуматься, разбирая обстоятельства того темного дела в преддверии его юбилея. Увиденного сквозь призму нашего, также далекого от терпимости, сегодня.

Новая гипотеза, объясняющая сейлемскую кровавую вакханалию, выдумана не авторами статьи. Они лишь скромно и в меру добросовестно пересказали идеи и выводы, о которых прочли у современных американских авторов, которых язык не повернется обвинить в конъюнктурщине и столь нелюбимой нашими руководителями "погоне за жареным". Ну а то, что в наш пересказ врывались эмоции, тоже объяснимо. В отличие от американского наш собственный "Сейлем" еще не одно поколение будет жечь души. Пока в них самих, в душах этих, не изжиты внутренние "ведьмы" доносительства, массовой истерии, беззакония. Охоты на людей.

...Когда один из авторов, переступив порог сейлемского "Музея", заговорил со смотрителем, того аж осветило восторгом: "Как, и в России знают о Сейлеме?! Не может быть!"

 <<<     ΛΛΛ   

Не названа еще была главная жертва и как в этом случае связать подобную щепетильность с общепринятой версией о
С языка одной из юных стукачек уже сорвалось имя леди фипс