Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Илларионов А. Фридман и Россия: Судьба великого экономиста как ответ на вопрос, почему одни страны процветают, а другие приходят в упадокОб авторе: Андрей Илларионов - старший научный сотрудник Института Катона и президент фонда "Институт Экономического Анализа", бывший советник Президента Российской Федерации по экономическим вопросам Кончина год тому назад (16 ноября 2006 г.) Милтона Фридмана вызвала небывалый поток комментариев и воспоминаний. От кого бы они ни исходили – от людей, лишь кратко знавших его, как Самуэл Бриттэн, от работавших с ним бок о бок более шестидесяти лет, как Анна Шварц, - от его коллег, друзей и сторонников, как Алан Мельтцер и Эдвард Крейн, или же от его научных и идейных оппонентов, как Пол Самуэлсон и Ларри Саммерс, – всех их объединяет уважительное восхищение интеллектом и личными качествами этого удивительного человека, возможно, самого влиятельного экономиста ушедшего столетия. «Есть немало нобелевских лауреатов по экономике, - сказал однажды Алан Гринспен, - но мало кто достиг мифического статуса Милтона Фридмана». Мог ли Фридман стать российским экономистом? Независимо от принадлежности к тому или иному политическому или идеологическому лагерю комментаторов объединяет общая оценка М.Фридмана: из жизни ушел великий экономист, великий и, как было отмечено почти во всех некрологах, американский экономист. А почему американский? Почему Милтон Фридман не мог оказаться каким-нибудь другим великим экономистом? Например, великим российским экономистом? Несомненно, настоящий ученый принадлежит не одной стране, а всему человечеству – у науки нет государственных границ. Но страна, в которой живет и работает выдающийся исследователь, мыслитель, творец, выигрывает от этого как никакая другая. И дело тут не столько в так называемой «национальной гордости», сколько в плохо поддающемся учету вкладе талантливого человека в развитие своей страны – самим фактом нахождения и работы в ней, общением с коллегами, аспирантами, студентами, выступлениями в средствах массовой информации, комментариями по обсуждаемым в стране вопросам. Размышляя чисто теоретически, нельзя полностью исключить того, что Фридман не мог бы стать российским экономистом, по крайней мере, российским гражданином. Например, в том случае, если бы его родители Сара Этель Ландау и Джено Саул Фридман, родом из местечка Береговое в Закарпатской Украине, не эмигрировали бы в США на рубеже 19 и 20 веков, а оказались бы на территории бывшего СССР. Конечно, история не знает сослагательного наклонения – что случилось, то случилось. И все же, если попытаться сконструировать альтернативную жизнь М.Фридмана в нашей стране и задаться вопросом, а был ли шанс – теперь уже не у него – а у нас, у бывшего СССР, у нынешней России – стать если не родиной, то хотя бы гостеприимным домом, удобным местом работы, комфортной площадкой для творчества? Как для самого Милтона, так и для его супруги Роуз (самой по себе выдающимся экономистом), прожившим вместе невероятные и изумительные 68 лет? Честный ответ на этот вопрос удручает: фактически ни одного шанса история нашей страны последнего столетия не оставила ни для появления, ни для выживания, ни для развития, ни для творчества на ее территории одного из величайших умов современности. Хотя вряд ли существует исчерпывающее руководство по поводу того, какие факторы помогают стать гением, кое-какие условия для формирования личности, для реализации способностей человека в целом все же признаются – семья, образование, характер работы, круг общения, знакомство с зарубежным опытом, наличие возможности высказывать свое мнение, возможность мыслить, общественное признание. Первые годы Иммигрантская жизнь семьи Фридманов в Америке была непростой – у отца не было постоянной работы, деньги на проживание всей семьи зарабатывала мать, торгуя в крохотном магазинчике. «Финансовый кризис, как отмечал в своей автобиографии Милтон, был нашим постоянным спутником». Хотя для обучения в колледже был получен скромный грант, завершить образование Фридман смог только постоянно подрабатывая – официантом в ресторане, клерком в офисе, мелким бизнесом. Какими бы тяжелыми ни казались бы и в действительности ни были бы первые годы в США, они вряд ли сопоставимы с теми испытаниями, которые выпали бы на долю М.Фридмана и его близких в Венгрии, Чехословакии, Польше, Украине, России, останься они в Европе. Первая мировая война, крушение Австро-Венгерской и Российской империй, гражданские войны в Венгрии, Украине, России, погромы, коллективизация, индустриализация, Вторая мировая война, холокост, постоянный голод и регулярный террор – в такой ситуации у Фридманов, как, впрочем, и у миллионов людей, оказавшихся в похожей ситуации в России и в этой части Европы, оставалось немного шансов на элементарное выживание. Образование Но если Милтону все же несказанно повезло бы, и он смог бы физически выжить здесь, то какое экономическое образование он смог бы получить в бывшем СССР? Какой советский вуз того времени (1930-х годов) - как, впрочем, и какой нынешний – мог предоставить ему образование, сопоставимое по качеству с университетами Чикаго, Колумбии, Рутжера, в которых учился юный Фридман? С работой в Национальном бюро экономических исследований? Каких преподавателей удалось бы ему послушать, у каких научных руководителей поучиться? Риторические вопросы. В реальной жизни М.Фридману действительно повезло. От одного перечисления имен его профессоров и наставников захватывает дух: Артур Бернс, Хомер Джонс, Якоб Винер, Фрэнк Найт, Генри Шульц, Ллойд Минтс, Генри Саймонс, Уэсли Митчелл, Джон Кларк, Саймон Кузнец! И ведь с ними Фридман познакомился еще до того, как ему исполнилось 25 лет! Во многом именно в честь своих невероятных удач в жизни, в том числе и удачи увидеть, услышать, узнать таких людей, Роуз и Милтон назвали свои мемуары «Два счастливых человека» (1998). Удача продолжала улыбаться М.Фридману. В течение более чем трех десятилетий (1946-1977 гг.) он был профессором Чикагского университета – основанной Ф.Найтом уникальной экономической школы, а точнее группы школ, подарившей миру пятую часть всех нобелевских лауреатов по экономике – фактически столько же, сколько Гарвард, Кембридж, Беркли, Колумбия – четыре следующие университета вместе взятые. Видеть далеко легче, как заметил еще И.Ньютон, если «стоишь на плечах гигантов». А окажись М.Фридман в Советском Союзе, что мог бы он увидеть (услышать, узнать) на лекциях по марксистско-ленинской политэкономии (истории КПСС, семинару по «Капиталу»), на занятиях на военной кафедре (на овощебазе, на «картошке», на «хлопке», на Беломорканале…). Как должен был бы назвать он свои воспоминания и чему их посвятить? Если, конечно, вообще дело дошло бы до воспоминаний. Знакомство с заграницей В Чикаго М.Фридман впервые оказался в 1932-33 гг. в двадцатилетнем возрасте. Университет потряс его. Не только преподаватели, но и «блестящие студенты со всего мира открыли мне космополитическую и пульсирующую интеллектуальную атмосферу такого рода, о существовании которой я и не мечтал. Я так и не смог от этого оправиться», - отметит он в своей автобиографии много позже. Двое из тех студентов – Аллен Уоллис и Джордж Стиглер – станут его близкими друзьями. Позже Стиглер, как и Фридман, получит Нобелевскую премию. В каких вузах СССР того времени можно было найти такую атмосферу? Мог предоставить ему образование |
|
|
|
|
