Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
В тех случаях, когда деятельность имеет в основном только физическую сторону, она не может быть обессмыслена за счет ее содержания. Усиленное внимание к процессу дея тельности в этих случаях приводит к описанию необыкно венного мастерства и замечательной виртуозности в своем деле. Таков рке упомянутый цирюльник Иван Яковлевич. Таков «же, например, продавец сукон во второй части «Мертвых душ». Он приятно колеблется, опершись обеими руками о прилавок. Он ловко бросает штуку сукна на стол и подносит сукно к самому носу Чичикова. «О цене услови лись. Железный аршин, подобный жезлу чародея, отхватил 72 тут же Чичикову на фрак и на панталоны. Сделавши нож ницами нарезку, купец произвел обеими руками ловкое дранье сукна во всю ширину, при окончании которого по клонился Чичикову с наиобольстительнейщей приятностью. Сукно тут же было свернуто и ловко заверчено в бумагу; сверток завертелся под легкой бечевкою». Труд, который включает хотя бы незначительную долю творчества, не может быть изображен комически как тако вой. Соответственно этому изображен портной Петрович в повести «Шинель». Это превосходный мастер, и Гоголь по казывает нам с комической стороны не столько его труд, сколько его личность и фигуру и некоторые из внешних форм профессии, которые специфичны для портных: «Акакий Акакиевич решил, что шинель можно будет отне сти к Петровичу, портному, жившему где-то в четвертом этаже по черной лестнице, который, несмотря на свой кри вой глаз и рябизну по всему лицу, занимался довольно удач но починкрй чиновничьих и всяких других панталон и фра ков, разумеется, когда бывал в трезвом состоянии». Он смешон, когда, скрестив голые/ноги, сидит на столе и пока зывает читателю большой палец ноги; он не может вдеть нитку в иголку, так как вчера он, по выражению хозяйки, «осадился сивухой, одноглазый черт*. Но когда он бережно приносит Акакию Акакиевичу завернутую в платок превос ходно сшитую шинель, он уже не смешон, а располагает читателя к себе. Труд портного нисколько не ценится крестьянами, кото рые признают только тяжелый физический труд на земле. Крестьянин уважает физическую силу. Поэтому тощая и легкая фигура слабосильного портного — мишень насмешек всего европейского фольклора. Он так легок, что его уносит ветер. Его преследуют волки, но он быстр и ловок и спаса ется на дерево. При всех своих 'недостатках он находчив и иногда изображается смелым. Когда волки становятся один на другого, чтобы его достать с дерева, он кричит: «А нижнему больше всех достанется». Нижний волк пугается, вы бегает, и вся пирамида волков разваливается. Гриммовская 73 сказка .«Храбрый портной» принадлежит к наиболее популярным и любимым сказкам этого сборника. Есть русская лубочная картинка «Как портной с чертями распоряжался, по-свойски дрался, злата полну избу добыл и чертей всех убил». Под картинкой стихотворная сказка о том, как портной победил чертенят. Здесь, собственно, нет сатиры на профессию. Комизм достигается контрастом физической слабости портного с его находчивостью и сметливостью, ко торые заменяют ему силу. Одна из излюбленных сатириками всего света фигур — фигура врача, в особенности в народном театре и в ранней европейской комедии. Доктор наряду с Арлекином и Пан талоне был постоянной фигурой итальянской комедии с1е1Г аЛе. Невежественные пациенты тех времен видели только внешние приемы, действия врача, но не видели и не понимали их смысла, не верили в него. В народной драме «Царь Максимилиан» врач так представляет себя зрителям: Я искусно лечу, Из мертвых кровь мечу... Я зубы дергаю, глаза ковыряю, На тот свет отправляю... и т. д. Этот доктор лечит стариков тем, что избивает, предлагает кормить их навозом и пр. Имеются лубочные картинки, в которых изображается «голландский лекарь и добрый аптекарь». Он похваляется тем, что старых переделывает на мо лодых. В театре Петрушки доктор одет во все черное, с огромными очками. Петрушка бьет доктора по голове. Комиче ская фигура врача неоднократно встречается у Мольера («Летающий доктор», «Лекарь поневоле», «Мнимый больной»). В «Лекаре поневоле» Сганарель, вынужденный изо бражать врача, несет всякую тарабарщину, вплетая латин ские слова. В «Мнимом больном» врач искусно тянет деньги из мнительного пациента. Комедия кончается балетом, в ко- 74 тором пляшут восемь клистироносцев, шесть аптекарей, один бакалавр и восемь хирургов. Способы, какими.здесь достигается комический эффект, достаточно ясны и не требуют теоретических разъяснений. Юмор Гоголя носит иной характер. Если у Мольера врачи ходят в особой одежде, с огромным клистиром и т. д., т. е. показаны путем внешних или многократно повторенных (балет) проявлений своей профессии, то у Гоголя высмеива ется рутина во врачебном искусстве. Можно вспомнить о враче в повести «Нос», к которому майор обращается, показывая ему совершенно гладкое место, где был нос, на что врач советует: «Мойте чаще холодною водою». Недолюбливал врачей Толстой, и в некоторых произведе ниях («Война и мир» — болезнь Наташи, «Смерть Ивана Ильича» и др.) он изображает врачебное искусство как шарлатанское, цель которого зажать в кулак деликатно вру ченный гонорар. Комизм этих описаний непроизволен. Тол стой не стремился дать комическое изображение, но оно получилось помимо его воли. Бегло Гоголь коснулся также профессии учителя. В пого ворку вошел преподаватель истории в «Ревизоре», который так увлекся, рассказывая об Александре Македонском, что «сбежал с кафедры и, что силы есть, хвать стулом об пол». Не оставил Гоголь без внимания и ученых. При помощи разговора двух дам в «Мертвых душах» Гоголь показывает, как в науках из робкого предположения, раздутого затем до невероятности, рождаются мнимые истины, которые с ка федры разносятся по миру. Осмеял Гоголь и среду ученых, метко подметив некоторые ее отрицательные стороны. «Не приведи бог служить по ученой части! Всего боишься: вся кий мешается, всякому хочется показать, что он тоже ум ный человек», — говорит Лука Лукич Хлопов, смотритель училищ, в первом акте «Ревизора». Из изложенного видно, что способ высмеивания профес сии принципиально ничем не отличается от высмеивания любых других сторон человеческой жизни. Норму человек инстинктивно определяет по отношению только к себе |
|
|
|
|
