Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Работа «Проблемы комизма и смеха» по теме, на первый взгляд, кажется совсем не типичной для Проппа 1 . На протяжении всей своей жизни он так или иначе занимался фольклором: широко известны его эмпирико-теоретические исследования о сказке, эпосе, обрядах. И вдруг — чистая теория, одна из общих категорий эстетики, пусть, по существующему представлению и не основная, — комическое. Однако это «вдруг» возникает только при поверхностном знакомстве с изы сканиями Проппа. Круг его занятий не ограничивался фольклором. Точнее, хоть и парадоксальнее сказать, что занимался он народным творчеством. И не столько теоретически, сколько практически. Сюда входят его увле чения древнерусским искусством (включая намерение написать книгу о древнерусской архитектуре), русской живописью (включая занятия фотографией), классической музыкой (как ценитель и пианист), лите ратурой (как читатель-писатель автобиографических и дневниковых 2 опытов в прозе, а в стихах — на первом родном, немецком языке). Собственно, практическая частная погруженность во все эти виды творчества, так сказать, в свободное от основной работы и специаль ности время и делает его творцом народными 3 , в этих сферах аноним- 1 По этой причине она практически никем не рассматривается как что-то серьезное и важное, о ней обычно стыдливо умалчивают. 2 Его способность Читателя видна в каждой книге, он исследует благодаря этой способности, правда вышколенной, играющей по правилам своей установ ки. Отчего же тогда возникает следующее верное наблюдение Б. Н. Путило ва: «В авторе Дневника старости нет ничего от историка литературы, от ее исследователя. Он — читатель» (Живое наследие ученого // Русская литера тура, 1995, № 3, с. 234)? 3 А учитывая, что сразу после революции и окончания университета он сим волически-коротко пережил основной начинающийся народный опыт — поси дел в тюрьме и поработал братом милосердия, — его нормальную народ ную творческую силу вообще нельзя оспаривать. 260 ным и дописьменным. Другими словами, теоретически исследуя исто рический социальный фольклор, практически он создает образцы со - временного индивидуального фольклора 4 . При этом очевидна тенден ция: практическое творчество становится с течением времени теорети ческим, грубо говоря, хобби переходит в исследование, умение — в знание, а знание — в познание. Способ этого перехода один — осоз нание, то есть индукции и сопровождающее ее обобщение. Нетрудно заметить, что каждая новая работа Проппа переходит к новой ступени индукции. От логической структуры («морфологии», «композиции») волшебной сказки к историческим корням (т,е. к ри туальным прообразам ее основных образов — не только композици онных), далее — от ритуальных прообразов сказки к систематическо - му циклу обрядов. Параллельно с этим, чисто индуктивньви, эмпири ческим движением к основам форм, в глубь содержания, совершается расширение — захватываются другие фольклорные жанры, сначала— эпос (чисто экстенсивно, без ясного сознания, что расширение должно быть обобщением содержания) 5 , и вырабатываются наметки теории жанров, костяк «Поэтики фольклора». Совершенно логично и завер шение: систематизирующая работа о познании (от собирания до тол - кования), структуре, исторических образах и идейном содержании, бы-товании, или творении, сказки — модель, «теория» эмпирического предмета («Русская сказка»), и параллельное с ней эмпирическое опи сание эстетико-психологических, «теоретических» корней всех жанров словесности, то есть чувства комического, костяка идейного содержа ния. Как видим, одна сторона есть расширяющаяся систематизация 4 Б. Н. Путилов о концепции фольклора, пропповской (и своей), которая трактовалась как «...творчество народных низов, т.е. ограничивая в социаль ном плане, ...как словесное художественное творчество (в наши дни оба эти ограничения подвергаются... пересмотру: мы готовы теперь рассматривать (фольклор как универсальное, не знающее социальных, профессиональных и иных границ явление традиционной культуры, отнюдь не замыкающееся в рамках искусства)» (Русская литература, с. 232). Прошу заметить, как прак тическое дело Проппа стало теорией «наших дней», да и то — еще не в пол ном объеме, подвергнутое другим «ограничениям». 5 К. В. Чистов: «Предполагалось, что подход к проблеме будет сходным с выработанным уже на материале русской сказки... Однако вся книга ... стала исследованием о русском героическом эпосе» (Пропп — исследователь рус ской сказки // В. Я. Пропп. Русская сказка, Л„ 1984, с. 17-18). Автор имеет в виду — исследованием содержания. 261 единственного предмета, возможная благодаря переходу ко все более широкому основанию 6 , другая — исследование все более широкого основания, возможное благодаря отвлечению от конкретных предметов. Но в любом случае это философия задом наперед: к сущности он под-ходит в конце, точнее, натыкается на нее опытным путем. Важно, что Пропп очень хорошо осознавал только первую часть, индукцию, без конца описывая ее как метод своего исследования 7 . И в этом исследовании он действительно мастер — мастер сбора и об работки фактов, мастер каталога, школьной систематизации, проведен ной с немецкой педантичностью, мастер того, что немцы любят назы вать пропедевтикой, введением, подготавливающим настоящее изуче ние, теорию. В этом деле и требуется то, чем Пропп как раз и обла дал: простота, доходчивость, наглядность, арифметическая посчитан-ность предмета — свойства, провоцирующие читателей-учеников на очередной естественный шаг, на собственное обобщение, на теорию. Это и есть главная причина последующей популярности Проппа 8 у русской семиотической школы и особенно у западных структуралистов, 6 Половины дела, прямо противоположным образом увязывая аспекты этой половины„касается Б. Н. Путилов: «Его методические поиски шли в двух направлениях... — выявление закономерностей фольклорного творчества на разных его уровнях и объяснение на основе этих закономерностей художест венного содержания фольклора» (Типологические исследования по фольклору. М., 1975, с. 14). 7 Для сравнения со сказанным мною — из пропповскнх возражении Леви Стросу: «Если "Морфология" составляет как бы первый том большого иссле дования, а Исторические корни второй, то литературная критика могла бы составить третий том. Только после изучения формальной системы сказки и определения ее исторических корней окажется возможным объективно и науч но раскрыть заложенный в сказке интереснейший и весьма значительный мир народной философии и народной морали в их историческом развитии. В этом отношении сказка показала бы слоистое строение, наподобие слоям геологиче - ских отложений» (Ссылки на Проппа по предыдущим томам данного Собра ния трудов: Поэтика фольклора. М., 1998, с. 225). 8 Естественно, самой популярной стала первая книга — наиболее простая и формализованная классификация материала. С.Ю. Неклюдов все видит прямо наоборот: «Результаты первого, как бы подготовительного анализа настоль ко превысили результаты основного этапа, что с Морфологией сказки ока зались несовместимыми другие работы Проппа» (Пропп и «Морфология сказки» // Живая старина, 1995, № 3, с. 29). 262 все сводящих к простым схемам 9 , а науку — к обнаружению задан ных схем в конкретном явлении. По сути же, ни к какому формализму и структурализму исследования Проппа относить нельзя. Он руково дствуется одним крепким здравым смыслом 10 , способным все поимено вать, маркировать, разложить по полочкам, наконец, в целях нагляд ности и экономии исследовательских усилий — формализовать систе му, то есть сгруппированные факты заменить понятиями, а понятия— символами, знаками. Во всем этом нет никакого специфического структурализма и семиотики (к сожалению, они сами обычно сводят себя к этому). В противном случае и того, кто первым придумал чис ла, а Аристотеля уж подавно, нужно считать структуралистом. В ра ботах о сказке Пропп всегда занят описанием и систематизацией со вершенно конкретного эмпирического материала, и назвать эти работы теорией сказки 11 — совершенно неправомочная подмена действитель ных существенных заслуг ложными. Приняв грамматическую (морфо логическую) аналогию как композицию сказки (дав теорию компози ции), Пропп занимается конструированием генетических связей в об ласти фольклора, то есть на основе правильно прочитанных текстов выводит условия их возникновения. Прекрасно сознавая и виртуозно владея своим индуктивным мето дом, Пропп теоретически не знает и не использует своих практических дедуктивных способностей. Точнее, он может их увидеть и пользо ваться ими по мере того, как практическая способность становится теоретическим сознанием. Это означает, что его способность созна ния впрямую зависит от того, насколько много знания он успел на копить, сколько он успел пережить, какой исторический опыт жизни Фарисейское чувство |
|
|
|
|
