<<<     ΛΛΛ     >>>   

С точки же зрения грядущих событий индивидуальной жизни, а также соотносимых с ними будущих трансформаций социального контекста, (включая возникновение новых предметов и явлений материальной и духовной культуры), эта "предельная общность" является пока не более, чем их предпосылкой, определяющей вероятный образ этого будущего и тем самым - возможные мотивы поведения в ситуациях, которые могут возникнуть. Другими словами, "предельная общность" в этом случае есть всего лишь индивидуально-личностная возможность предстоящей действительности, в том числе действительности культуры, ее индивидуально-жизненный проект. И в подобном качестве она, таким образом, есть уже только факт сознания, психики.

Реализация этого индивидуально-жизненного проекта оказывается связанной с наличными условиями существования "социального человека", т.е. общества в целом. Эти условия, эти опосредования будучи, как правило, весьма жесткими, могут не только исказить названный проект, но поставить под вопрос саму возможность его выполнения.

Опосредованность индивидуального социальным как необходимое условие действительности первого, вместе с тем, не только не обесценивает персональный жизненный опыт, характер и устремления человека, его эмоциональный строй но, напротив, побуждает относиться к ним со всей серьезностью, имея в виду, что именно через них прошлая реальность входит в настоящее и начинает в известной степени предопределять будущее как его потенция, возможность.

Эта прошлая реальность, пребывая в настоящем в форме определенного спектра переживаний, во многом предопределяет грядущий уровень достижений в области, как духовной, так и материальной культуры, поскольку и та, и другая не существуют вне творчества, а подлинно творческий акт, предполагая наличие соответствующих умений и способностей, никогда не обходится без определенного эмоционального настроя, душевного подъема, желания творить. Рассматривая спектр переживаний, эмоциональный строй, строй чувств, мы, следовательно, в известной степени приоткрываем и содержание, и смысл того, что идет на смену сегодняшнему дню.

Поскольку предметом нашего анализа становится, по сути, способ восприятия мира, постольку целесообразно для простоты выражения использовать в дальнейшем вместо понятий "эмоциональный строй", "строй чувств", "спектр переживаний" и т.п. категорию мировосприятия (мироощущения, ментальности), которое в историческом плане представляет собой единство логического и внелогического, непосредственного и опосредованного знания. В текущем же моменте мировосприятие - факт сознания, определяющий возможную мотивацию предстоящей деятельности и в таком виде непосредственно предшествующий поведенческим актам.

Соотнося, таким образом, понимание культуры с процессом индивидуальной жизни и далее с тем, что является своеобразным "фокусом" этой жизни, ее итогом, синтезом, получающим выражение в мировосприятии, мы предполагаем, что сущность, специфика культуры в ее человеческом измерении как раз и могут быть обнаружены в особенностях этого мировосприятия и способе, каким оно осуществляется.

С этой целью мы выделяем два полюса мировосприятия, которые могут быть названы (разумеется, достаточно условно) полюсом радости (воодушевления, вдохновения) и полюсом тоски (уныния, фрустрации).

Можно предполагать, что мировосприятие смещается к полюсу радости, когда индивидуум видит мир открытым для себя, в этом смысле считает его своим и сам, в свою очередь, открыт миру, когда он обнаруживает свое положение в этом мире как надежное и прочное, свои личностные горизонты - широко открытыми, а свое существование - не только нужным, но и исполненным высокого значения.

И, напротив, мировосприятие тяготеет к полюсу тоски, когда мир предстает человеку "закрытым", чужим или даже враждебным, когда он пытается бороться с ним или уходит, бежит от него, когда он утрачивает ощущение органической целостности, единства этого мира, включая его собственную жизнь, видит распад всех связей, хаос, бессмысленность и ненужность своего бытия.

В известном рассказе А. П. Чехова "Студент" присутствуют оба эти полюса. "И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, - все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше". После известных событий - разговора у костра об одном из евангельских сюжетов - троекратном отречении Петра и его слезах - "радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой... Он... думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы... и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла"[38].

Радость оказывается, таким образом, "прекрасной и непостоянной гостьей" (Н.В.Гоголь) и чтобы "удержать" ее требуются недюжинные усилия человека как в отношении овладения перипетиями своей собственной жизни, своими влечениями и страстями, так и внешними обстоятельствами. Чувство радости в рассмотренном аспекте представляется, вместе с тем, безусловно, способным подвигать на определенные действия, т.е. сообщать дополнительную энергию напряжению воли, характеру. Здесь, по всей вероятности, имеет место нечто, противоречащее закону сохранения энергии в его традиционном понимании: чем больше физических и душевных усилий затрачивает человек, мировосприятие которого ориентировано на полюс радости, тем большую поддержку - в форме своего растущего душевного потенциала - он получает.

Радость, следовательно, - это момент осознания, переживания соединенности прошлого и будущего в том настоящем, которое являет собой каждый данный миг человеческой жизни, она означает включенность индивидуального существования в цепь событий, причем начало и конец этой цепи суть "начало" и "конец" человеческого рода и мира в целом.

Тоска же составляет в этом смысле оппозицию радости, т.е. ощущение, которое приходит тогда, когда "распалась связь времен", и если устремленность к полюсу радости позволяет трактовать индивидуальное бытие как созидающее и самосозидающее, то противоположная интенция означает, по всей видимости, момент разрушения и саморазрушения, деструктивности, регресса.

Наряду с полюсами радости и тоски, можно указать и на такие параметры анализа мировосприятия, которые корреспондируются с существованием индивидуальных биологических и духовных потенций, т.е. индивидуумом в его возможности, с одной стороны, и "социальным человеком", или обществом как целостностью - с другой, соединением которых и предстает действительный жизненный процесс, или индивидуум в действительности.

"Социальный человек", если оценивать его с позиций марксова понимания, ведет постоянный спор с самим собой: он как правило не доволен той исторической формой производительных сил, которую он носит, и которая в силу своей инерционности все время мешает последним развиваться так, как они в принципе могли бы это делать. И порой-таки дело доходит до быстрого сбрасывания этой формы, в особенности, в периоды революций.

"Социальный человек" при этом не может оставить в покое индивидуума: он захватывает едва ли не большую часть его жизни, подчиняя эту часть в той или иной форме (практически вне зависимости от его конкретной социальной роли) процессу своего воспроизводства как целого, и этот общественный, или общеродовой "участок" индивидуального бытия тоже начинает, в свою очередь, "спорить" с существованием человека как изначальной целостности, стремясь разрушить эту целостность, разобрать индивидуальный образ на фрагменты применительно к многообразию его социальных функций.

Из этих "споров" возникают (по отношению к отдельно взятому действительному человеку) как минимум две "предельные" интенции. Одна из них устремляется в направлении "социального человека" с целью его изменения, переделки, перестройки практически во всех - и материальных, и идеальных - аспектах. При этом в понятие изменения, естественно, включаются не столько эволюционные, сколько революционные методы. Революционные не только в смысле силового устранения "старого" миропорядка, но и в плане стремления наделить земного человека и в особенности коллективы людей необычайными возможностями в области преодоления времени и пространства, наличных экономических, политических и культурных обстоятельств для устроения жизни уже существующих поколений по образу и подобию Царства Божия, но только здесь, на Земле.

Другая интенция, напротив, обращена к действительному индивидууму как таковому, т.е. стоящему в оппозиции ко всему, что покушается на его свободу быть таким, каким он есть, на свободу его самоутверждения в той форме, в какой он сам сочтет необходимым. Процесс самоутверждения при этом отнюдь не соотносится с соображениями какой-либо общественной пользы и не преследует, как правило, цели переустройства мира, а также самого человека.

В наиболее полном и развернутом виде эта интенция предстает, пожалуй, в "Записках из подполья" Ф. М. Достоевского: "И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотенья? Человеку надо - одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела"[39].

Нетрудно заметить, что и первая, и вторая интенции порождены в конечном счете конфликтом индивидуума и социума, стремлением преодолеть разорванность индивидуального бытия, его частичность, стремлением, по большей части, иллюзорным. В самом деле, что главное в "социальной" интенции, каков ее исходный момент? Она исходит из страха перед слабостью, униженностью, индивидуального бытия в данной социальной среде ("Единица - ничто, // единица - ноль..."), или, другими словами, она жаждет силы и обретает эту силу, но только в общественном "теле", в котором одно персональное существование сливается с другим, нередко, вплоть до стирания заметных индивидуальных различий, и которое затем само себя созидает. Коллективное строительство будущего, коллективные надежды, коллективные упования на грядущее - вот здесь главное.

Что же касается "индивидуальной" интенции, то ее истоком тоже можно считать страх, но только уже другого рода: страх перед поглощением индивидуальной свободы свободой сообщества, в котором произвол отдельного человека существенно ограничен. Главное здесь, следовательно, отнюдь не индивидуум в его целостности и полноте жизненных проявлений, главное - его "самость", его желание во что бы то ни стало пожить по своей, пусть и "глупой воле", главное здесь - день сегодняшний и злоба его.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Аномалии личности человека проблема
Конкретный человек
Формирование человека как личности
Духовная культура
Восприятие будущего