<<<     ΛΛΛ     >>>   

В 1728 г. Берд начал работать в комиссии штата Вирджиния по исследованию границы между колонией и штатом Северная Каролина. Работа забросила его в верховья Южных Аппалачей, и его описание этого региона "История линии раздела" явилось первым в Америке расширенным комментарием о дикой природе, вызывавшим иные чувства, нежели враждебность. Берд описал экспедицию в эту "большую глушь", как полное восторга приключение. Он говорил о том, что партии случалось останавливаться в домах, но даже когда это случалось, они отдавали предпочтение ночевке под открытым небом, потому что намного приятней находиться в природном жилье. В примитивистской манере он обобщает: "Человечество много теряет, пребывая в теплых жилищах на мягких постелях".

Исследовательская работа вела их дальше на запад, в необитаемые земли, и возбуждение Берда росло. 11 октября 1728 г. они впервые достигли Аппалачских гор. Берд описал их в "кручах облаков, восходящих одно за другим".

Несмотря на недостаток сильных религиозных предпосылок, Берд наслаждался дикой природой полностью благодаря своим интеллигентским склонностям. Первым делом, он был хорошо знаком с эстетическими и литературными взглядами относительно дикой природы, о которых большинство его колониальных современников ничего не знало.

Опыт Берда также показывает, что американская признательность дикой природе была не всегда безупречной. Старая антипатия первопроходцев сдавалась нелегко; в некоторой степени романтический энтузиазм служил прикрытием противоречивых отношений. Неубедительными выглядели ссылки Берда на "печальную дикую жизнь" и высказанная благодарность "день за днем нас кормила щедрая рука Провидения среди необитаемой природы". В духе приграничных жителей Берд идеализировал пасторальную природу. Созерцая дикую долину, замечая, что "ничего ей не нужно, но все же эту картинку дополнили бы пасущиеся на лугу коровы, овцы и козы на холме".

В середине столетия новые ноты зазвучали в научных записках. Джон Клейтон, Питер Калм, Андре Мишу и местный самоучка Бертрам, ботаник, были взволнованы таким положением дел, ибо американская природа - это не только сырьевая база цивилизации, но и научная лаборатория. Завоевание не было их первичным интересом, иногда они бросали работу, чтобы полюбоваться пейзажем. Полагаясь на европейскую мысль о мире природы, взрастившую деизм и смысл возвышенности, они предположили, что, как писал Марк Кейтсби, дикая природа учила их "славным делам Создателя".

Ботаник второго поколения, Бертрам, возвел свои впечатления от дикой природы в исключительную степень. Родившись в семье, где высоко ценили живость мысли, Бертрам, перед тем как начать в 1773 г. обширное исследование природы на Юго-Востоке, был хорошо осведомлен о романтическом мировоззрении. На протяжении последующих четырех лет он прошел около 5000 миль, ведя детализированный дневник. Предыдущие ботаники Нового Света, поглощенные изучениями, уделяли слишком поверхностное внимание дикой природе. Бертрам менял такой порядок. В 1975 г. он забрался на гору в северной Джорджии. " Оттуда я наслаждался обзором, онемев от великолепия и глубины... гор, дикую чащу которых я пересек недавно". Позднее он добавил: "Мое воображение с этого момента полностью занято раздумьями об этом великолепном просторе... Я был почти без чувств... от нового вида рододендрона".

Что заставило Вильяма Бертрама забыть рододендрон и радоваться дикой природе - ее грандиозность. Его описания отмечают первое широкое использование этого термина в американской литературе. Этому служит примером почти каждая страница его "Путешествий". Разбив лагерь на берегу озера Джордж во Флориде, Бертрам признавал настоящее "соблазнение этой очаровательной сценой примитивной природы", а в пустошах Каролины он "заметил с восторгом изумительную, благоговейно величественную сцену великолепия и энергии, мир, загроможденный скалами". Для него, как и для европейских эстетов, величественность природы обозначала суть Божью, и Бертрам неоднократно восхвалял "высшего автора", чья "мудрость и сила" нашла отражение в дикой природе.

Как и Вильям Берд, Бертрам поддержал сущность романтического примитивизма. "Наше состояние, - сообщал он из одного лагеря во Флориде, - было подобно состоянию первобытного человека - мирное, удовлетворенное, дружественное". Но, опять же, как у Берда, позиция относительно дикой природы у Бертрама была во многом изменчива. Горы казались мрачными, даже угрожающими. Пользуясь этим случаем, Бертрам заметил, что, возможно, люди нашли утеху в цивилизации, ибо были стадными существами. Вспоминая приятную остановку в Чарльстоне, он сравнил себя с несчастным Небугаднеззаром, выгнанным из общества "и вынужденным скитаться в горах и чащах, питаться и ходить стадом с дикими лесными чудовищами". Однажды, охваченный такими депрессивными мыслями, Бертрам взошел на утес, с которого была видна простирающаяся на запад дикая равнина. В тот же момент страхи покинули его, и он восторженно воскликнул: "Это поразительная картина великолепия". Страхи и сомнения не смогли затмить любовь Бертрама к дикой природе.

Таких, как Берд и Бертрам, было в колониях немного. Многие из современников разделяли с первопроходцами их неприязнь к дикой природе, поэтому трудно двигалось признание свободной природы в океане сомнения. Новые отношения сосуществовали с немного измененными старыми. Похоже, ранний национальный период романтического мировозрения был только частью американской оценки дикой природы.

В конце 18 века некоторые американцы открыли для себя примитивизм. В 1782--82гг. Филипп Френо печатает серию эссе под необычным названием "Лесной философ", в которой отшельник служит в качестве глашатая авторской критики цивилизованного общества. Неоднократно философ противопоставляет свою простую, моральную жизнь в лесу Пенсильвании извращенному существованию жителей городов. Десять лет спустя Френо вернулся к этой же теме в "Томо-Чики эссе". Там он принял облик индейца, ознакомившегося с цивилизацией и противопоставил "этого дикого лесного гения безвкусице от искусства". В 1880 г. Бенджамин Раш, врач из Филадельфии, точно увязал примитивизм и дикую природу, подмечая, что "человек есть природное дикое животное и... взятое из леса, не будет никогда счастливым... пока не вернется снова обратно".

Пока Френо и Раш излагали свой примитивизм в гостинных Филадельфии, выдающийся адвокат Ествик Ивенс воплощал свою философию в практику. Зимой 1818 г. Ивенс одел буйволью меховую шубу, высокую меховую шапку и мокасины и в компании двух собак выступил в пеший тур на Запад длиной в 4000 миль. Он заявил: "Я желаю снискать простоту, первобытные ощущения и добродетель дикой жизни, избавиться от искусственных привычек, предрассудков и недостатков цивилизации... и среди уединения и благородства западных лесов исправить человеческие представления и найти правду, интересующую людей". Это было сущностью примитивизма, и Ивенс придерживался ее с последовательностью и уважением к дикой природе. Однажды, проходя краем южного берега озера Эри, он излил свои чувства в победную романтическую песню: "Как велики преимущества уединения! Как величественна тишина вечных сил природы! Есть нечто в великом слове - "дикая природа", ласкающее ухо, ободряющее дух человека. В нем содержится религия!" В рамках западной мысли это была относительно новая идея с революционными выводами. Отождествление религии с дикой природой вопреки принятым взглядам, создало основу признания, а не ненависти.

Заявив о том, что путешествие состоялось зимой из-за его желания полностью ощутить "удовольствие от страданий и новизну опасности", он предложил иную причину, по которой американцы его поколения смогли бы смотреть на природу благосклонно. В начале 19 века, впервые в американской истории, стало возможным жить и даже путешествовать, не соприкасаясь с природой. Все больше люди стали жить на обустроенных фермах или в городах, где они были лишены трудностей и страха перед природой. Учитывая преимущества комфорта больших ферм, библиотек и городских улиц, пустошь приобрела совсем иной характер, нежели во время первопроходцев. Для Ествика Ивенса и других джентльменов дикая природа стала новизной в виде альтернативы цивилизации.

Его последователи с романтическими вкусами все более находили удовлетворение в общении с дикой природой. В начале 1792 г. Джереми Белнеп, выпускник Гарварда и министр по делам конфессий в Нью-Гемпшире, опубликовал восхищенное описание Белых Гор. Он отметил, что регион этот является "непролазной чащей", достойный внимания "созерцательного ума". Объясняя тем, что "поэтическая фонтазия" может найти полное удовлетворение среди этих диких и суровых пейзажей", Белнеп выделил "древние горы, изумительные подъемы, бегущие облака, грозные скалы, зеленые леса... и бурные потоки", которые "изумляют, успокаивают и восхищают". Он заключает, что почти все в природе, что может вдохновить на создание идей возвышенности и красоты, находится здесь (в пустоши).

Теддеус Мейсон Харрис тоже показал свою признательность дикой природе в журнале, описыващим его путешествие в верховья долины Огайо. Как и Белнеп, Харрис был из Гарварда, и занимал пост министра. Его знали как чувствительного, застенчивого и болезненного; улучшению его здоровья способствовало путешествие на Запад. Начиная с Филадельфии его впечатления возрастали по мере углубления в горы. Особенно ему нравились пустынные горные пейзажи, вызывавшие у него "благоговейный страх и восхищение". Пытаясь понять свои ощущения, он сказал, "что есть что-то, что впечатляет нас с благоговением в тени и тиши этих безбрежных лесов, в глубоком одиночестве наедине с природой человек общается с богом". Так же как и в идеях возвышенности, созданных англичанами 100 лет до того, необъятность и величие дикой природы отождествляется с качествами творца.

Вместе с распространением романтических настроений, признательность дикой природы становилась литературным стилем. В 1840 г. это было уже литературной банальностью - делать периодические вылазки на природу, собирать "впечатления" и, возвратясь к своим письменным столам, описывать брызжущие любовью пейзажи и заброшенные места в романтической манере. Способность воздать должное дикой природе фактически считалось одним из качеств джентльмена. Эссеисты неизменно сочетали наслаждение от дикой природы с изысканностью и хорошей производительностью. Один автор, подписывающийся только как "Джентльмен из Бостона", высказывался, описывая путешествие 1883 г. в Нью-Гемпшир так: "Если родители желают развивать вкус своих детей, то пусть будут близки с лесами, пустошами и горами". Дальше он заявляет, что каждый, стремящийся постичь значимость природы, первым делом должен уйти с головой в природу, "жить среди ее великолепия, часто посещать ее сокровенные романтические уголки, переживать ее колоритные и пустынные пейзажи". Писатели-романтики подобно этому, представляли себя, как особенный социальный тип, восприимчивость которых была выше, нежели у тех, кто применял только экономические критерии относительно дикой природы. Наслаждение дикой природой было для них аристократической чертой.

Несмотря на то, что в моде был романтизм, происходящий от индивидуального, романтического торжества дикой природы, в начале 19 века возник характерный образец стиля и языка. Типичным было послание в "Американский месячник" в 1833 г., содержащее "нежные чувства, неизменно вызываемые впредь уединенными прогулками по просекам". Выборочные цитаты из прозы Байрона и других писателей свидетельствуют о "существовании в нынешнем утонченном состоянии постоянной жажды диких развлечений и опасностей на лоне дикой природы". То были ссылки на преимущества природы, которые "минуя неестественные города, говорят прямо в сердце". Дикая природа была святилищем, избавленным от "суматохи, беспокойства и пустоты общества", а также от "мест, переполненных грязными дельцами от бизнеса". Эти идеи, опора сословия романтиков-энтузиастов дикой природы, регулярно появлялись в периодике, "пейзажных" альманахах, литературных ежегодниках и другой изящной, светской литературе того времени. Прилагательные "возвышенный" и "колоритный" применялись так беспорядочно, что утратили свое значение.

Чарльз Фенно Хофман, нью-йоркский писатель и редактор, был одним из тех, кто сделал вклад в возрастание интереса к дикой природе. Он предпринял путешествие в долину Миссисипи в 1833 г. Письма шли назад в нью-йркскую "Америкен", позднее он собрал их в книгу, повествующую о человеке, очарованном "прекрасной дикой природой", с которой он неожиданно встретился. Однажды прозревшие люди чувствуют нехватку смысла "прекрасное и величественное". Для Хофмана это "необыкновенная радость в дикой природе". Путешествия привели его в места, не нуждающиеся ни в обработке, ни в товариществе, - в этом была их привлекательность. "Я чувствовал, - писал он, - дикое наслаждение сродни явлениям эгоистичного удовольствия тем, что это место, столь уединенное и прелестное... цвело в одиночестве для меня". После экскурсии на Запад, Хофман становится редактором "Американского Ежемесячника" в Нью-Йорке, но продолжает искать дикую природу в период отпусков. Фактически, он одним из первых превознес горы Адирондак как Мекку для любителей диких пейзажей. Для жителей Нью-Йорка, которые не могли отлучиться далеко от города, Хофман включил в журнал такие статьи, как "Дикие пейзажи возле дома, или намеки для летнего туриста".

После хофмановского "открытия" Адирондакских гор, они приобрели популярность, как прибежище энтузиастов дикой природы. Д.Т. Хедли в своей работе "Адирондак или жизнь в лесу" описал удовольствие отдыхающих, находящихся там. Плодовитый автор и репортер нью-йоркской "Трибюн", Хедли разработал общепринятые нормы восхваления дикой природы. Горы, объявленные "туманностью, ужасом, грандиозностью, силой и красотой", были в деистическом смысле, произведением Господа и "символом Его всемогущества". Как человек чувствительный, Хедли заявлял, что "найти избавление в дикой среде от борьбы и раздоров людей" было сущим "очарованием". Или о себе: "Я люблю свободу дикой природы и отсутствие общепринятых форм в ней. Я люблю долго бродить в лесу, волнующие, восхитительные картины, открывающиеся с вершин седых гор. Я люблю все это и я знаю, что это лучше, чем переполненные города, и всегда будет лучше и для души и для тела". Хедли сказал в своей книге "Руководство путешественнику": "Каждый, имеющий сильные ноги и крепкое сердце, любящий природу и свободу, сможет наслаждаться отпуском в Адирондакских горах и вернуться к цивилизации лучшим и окрепшим".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

культуры Нэш Р. Дикая природа и американский разум 2 природы
Противопоставлении природы цивилизации во всех ее мифах природе природу
Для него природа обрела как эстетическое
Смогли сохраниться в природе без малейшего на