<<<     ΛΛΛ     >>>   

Всколыхнувшие общественное мнение Великобритании битвы между конкурирующими неформальными группами «модсов» и «рокерсов», отличающихся друг от друга лишь визуальным выражением связей принадлежности, — одно из множества подтверждений этого. Черные кожаные куртки, мотоциклы и простоватая грубость рокеров; подчеркнутая изысканность одежды, белые мотороллеры и светский жаргон модсов — являются не просто отличительными признаками, по которым их можно узнать в толпе. Эти малозначимые различия — единственное содержание и одновременно единственная форма выражения этого содержания — принадлежности индивидов, входящих в эти кланы, к целому.

Вещь играет уже несравненно более тонкую роль, чем в период, когда само обладание утилитарно-полезной вещью служило визуальным, опредмеченным выражением принадлежности индивида к определенному социальному классу. Непосредственная содержательная полезность автомобиля, холодильника или костюма еще ничего по говорит о владельце. Благодаря универсальности и одновременной внутренней дифференциации массового потребления, распространению множества стандартов средствами массовой коммуникации уже не сама вещь, а символические отличия этой вещи от ей аналогичной по содержательной полезности становятся выражением принадлежности. Воспитание потребителя начинается с детства — через Супермена в комиксах, через телевидение и игру, через принадлежность к пиир-груп, наконец, через прямое образование потребителя в школьных программах.

«Стоит только прислушаться к совсем маленьким детям, обсуждающим модели телевизоров или стайлинг автомобилей, чтобы увидеть, насколько одаренными потребителями являются они задолго до того, как приобретают сами решающее слово — хотя нельзя недооценивать их действительное влияние в семейных советах» (16). Вступление образованного одаренного потребителя в единственное, реально существующее целое — «союз потребителей» — означает его окончательное формирование. Членство в «союзе потребителей» выхолащивает у индивидуального потребителя остатки индивидуальности, так как, получив возможность тратить определенные средства на потребление материальных и духовных продуктов производства, он немедленно оказывается связан десятками ограничений.

Мода, то есть суммарный стандарт визуальных признаков, отражающих малозначимые различия вещей по сравнению с аналогичными вещами, становится обязательным выражением принципа «как у всех» (имеется и виду — как у всех в соответствующем уровне социального статуса). Подчинение моде, однако, вовсе не является сознательным насилием над личностью потребителя, напротив — это подчинение является добровольным уже потому, что значительно облегчает ориентацию в окружающем целом. На всех уровнях потребления человек является джойнером, связанным множеством не записанных, но тем более твердых правил, его потребительская активность достаточно жестко детерминирована принадлежностью к определенной группе, его потребительское сознание максимально конформизовано.

Хотя современные легенды о Золушке не потеряли своей привлекательности для потребителя массового искусства, но и золушки и длинный список суперменов, выступающих в развлекательном жанре, являются все в большей степени (для взрослых зрителей) скорее объектами игры в иллюзорное отождествление с героем, чем действительного отождествления на час. Невозможность перейти в элитарный слой современного капиталистического общества достаточно ясно осознается рядовым обывателем, однако невозможность перейти в другой, замкнутый для него класс, компенсируется в его сознании возможностями, которые дает глубокая дифференциация уровней потребления внутри одного, однородного по своему существу «среднего класса».

Направленные действия администрации каждой отдельной промышленной или торговой фирмы с целью подчинить служащих всех уровней, превратить наемного работника (рабочего, инженера, психолога или художника) в «человека организации», реализовать максимальную сверхприбыль за счет эксплуатации инстинктов «могущественного потребителя»; направленные действия политической администрации с целью превратить каждого в конформизованного члена «единого индустриального» или «единого потребительского» общества; направленные действия организаторов массовой культуры с целью превратить всех и каждого в стандартизованного потребителя предлагаемой ему духовной пищи; наконец, внутренние, направленные или неосознанные действия индивида, пытающегося определить систему ориентации в обществе, испытывающего необходимость принадлежать некоторому целому, — все это, вместе взятое, представляет собой в первом приближении всего лишь хаос разнородных стремлений. Однако в этом хаосе достаточно легко обнаруживается некоторая упорядоченность: каждое отдельное действие формально не скоординировано с иным действием, однако вместе они образуют социальный фон, в котором прослеживается ярко выраженная общая тенденция. Так, отдельные опилки железа в поле магнита сохраняют внешне свою отдельность, автономность, но выстраиваются в ясном рисунке по невидимым силовым линиям.

Эмпирический материал, освещающий различные аспекты функционирования современного капиталистического общества, поистине безграничен, мы попытались выделить общую характеристику для всех сфер социального действия — тенденцию к регулированию, задачу скрытого управления, где оно оказывается возможным, тенденцию к добровольному подчинению стандарту и конформизации массового сознания во всех его проявлениях.

Августовский номер журнала «Saturday Evening Post» за 1959 год имеет обложку, изображающую влюбленную пару, сидящую под деревом в лунную ночь, а на небе сияют как созвездия: телевизор и холодильник, автомобиль и еще автомобиль, домик и четверо (обязательно четверо) детей, пылесосы и миксеры, бассейны и собаки.

В 1966 году «Journal» помещает множество объявлений такого рода: «Ищу «Кадиллак» новейшей марки на уикенд. Отправляюсь на съезд однокашников по случаю двадцатилетия окончания школы и хочу произвести впечатление на коллег».

Можно было бы продолжать этот список бесконечно долго, но количество и новизна информации практически не меняют сути дела: определенный стандарт поведения, определенный стандарт мышления не только прямо навязывается сверху, но и глубоко укоренился в массовом сознании, только поэтому и может осуществляться дополнительное навязывание.

Материал, касающийся поведения массового «могущественного потребителя», неисчерпаем, и именно эта сторона современной социальной практики позволяет ряду критически настроенных социологов делать категорически сформулированные выводы:

«Человеческие отношения — искусство поступать с людьми таким образом, чтобы они хотели вести себя так, как от них требуют» (17).

«Действительной целью промышленной психологии должна быть цель корпорации, в которой психолог работает. Этой целью в принципе является прибыль» (18).

Наконец, в наиболее общей форме выражает специфику задачи, которую ставит перед собой обезличенный и не организованный формально социальный механизм капиталистического общества, один из его крупнейших критиков Эрих Фромм:

«Для того, чтобы общества могло функционировать хорошо, его члены должны усвоить такой способ мышления, который заставляет их хотеть действовать таким образом, каким они должны действовать как члены общества или определенного класса внутри него. Они должны желать того, что объективно является для них необходимостью. Внешняя сила заменяется внутренним побуждением» (19).

Вся система разнородный действий направлена в конечном счете на конформизацию массового сознания, сила неформализованного социального механизма должна быть достаточно велика, чтобы искривлять, изменять характер любого действия, за исключением бескомпромиссного отрицания. Трагическим парадоксом для всей творческой интеллигенции, работающей в условиях этого неоформленного механизма, является то, что благодаря его мощности любое конструктивное действие, любое созидание оказывается в конечном счете выгодным для этого обезличенного механизма в целом, а значит, для сил, которые выступают в нем как инициирующие – производство всех видов и управлений всех уровней.

Мы далеки от того, чтобы на основании изучения современного западного дизайна утверждать, что именно дизайн является единственной формой деятельности, через которую осуществляется функционирование этого механизма. Однако мы постараемся показать, что именно внутри профессионального дизайна вырабатываются особые методы и средства решения задач с неопределенным количеством условий, которые из-за этой неопределенности условий не могут быть решены в системе вспомогательных научных дисциплин.

Рассмотрев мозаичную картину функционирования социального фона, на котором возник и развивается современный западный дизайн как организованная профессиональная деятельность художников-проектировщиков, мы уже можем вернуться к поставленному раньше вопросу об определении действительного продукта дизайна как обобщенной сферы деятельности, независимо от конкретных работ конкретных дизайнеров. Характер крайне типичного обсуждения дизайна зафиксирован в стенограмме семинара в Брюгге, фрагмент этой стенограммы – обсуждение определения дизайна между Томасом Мальдонадо и, бельгийским дизайнером Брессельерзом и вице-президентом института дизайна в Загребе Звонимиром Радичем – представляет определенный интерес, служит необходимым фоном для нашей дальнейшей работы.

«Мальдонадо. Индастриал дизайн – это не аспект, это деятельность или дисциплина. Слово «форма» стало теперь анахронизмом, и его значение в определении требует разъяснения.

Радич. Целью Индастриал дизайна не является украшение изделия косметическими средствами. Его цель – создание предмета как конструкции.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Глазычев В. О дизайне. Очерки по теории и практике дизайна на Западе 11 дизайна
Реально существующее целое союз потребителей означает его окончательное формирование
Жоржа патри это первая популярная книга о дизайне
Из этих задач шире по своему характеру восприятие продукта дизайна включает эмоциональную реакцию
Самоценности дизайна как профессиональной деятельности художника