Пиши и продавай! |
Таким образом, можно сказать, что человечество, если и выигрывает в ходе развития цивилизации в степени физического комфорта, то явно проигрывает в духовном плане. Из сказанного понятен и характер соотношения природы и цивилизации в системе культуры. Природа — естественная среда обитания человека, а цивилизация — искусственная. Но без той и без другой равно невозможны жизнь человека, его физический и душевный комфорт. Поэтому в культуре важен некоторый паритет, оптимальное соотношение того и другого начал. В том случае, когда перевешивает природное начало, человек инстинктивно тянется к цивилизации, и наоборот — пресыщенный и даже, пожалуй, измученный «благами» цивилизации, он также инстинктивно обращается к природе, пытаясь восстановить «естественный», «здоровый» образ жизни, отдохнуть от напряжений и стрессов, «опроститься». Таким видится принципиальное соотношение природы и цивилизации в культуре. В заключение рассмотрим вопрос о субъекте культуры, то есть об ее основном «носителе» ? . Здесь возможны в принципе два решения: основным субъектом культуры является или индивидуум, личность, или общество, социум. Мы придерживаемся первой точки зрения и вот почему. ? Особо подчеркнем то, что субъект культуры является ее носителем, но далеко не всегда создателем. Создаваться же культура и культурные ценности могут как личностью (Кант, Гегель, Пушкин, Достоевский и т.п.), так и обществом (бытовая культура), о чем подробнее см. гл. V «Сферы продуцирования и бытования культурных ценностей». Только выделение человека из первобытного стада или из любого более позднего социума требует его личного самоопределения в мире, в том числе и в обществе. Только индивидуальность, в значительной степени независимая от общественных связей, может ставить перед собой принципиальные для культуры вопросы о смысле жизни, о сущности смерти, о личном бессмертии и на этом основании формировать систему ценностей, эмоционально-ценностную позицию по отношению к миру и социуму, что, собственно, и является сущностью культуры, как это будет видно из следующей главы. Абсолютно бездумное существование личности, ее полное тождество с остальными индивидуальностями, входящими в данное общество, еще не создает полноценной культуры, да, видимо, и вообще вряд ли возможно, разве что на самых ранних стадиях развития человечества, в стадном его состоянии'. Полное слияние человека с социумом, наблюдаемое в XX в. («автоматизированность» поведения, «зомбизм», как говорит М.Задорнов), не свидетельствует об обратном, как это может показаться. Это просто частный случай адаптации культуры личности к культуре общества, обусловленный агрессивным воспитанием. При этом, как бы далеко ни зашла нивелировка личности, ее страхи, надежды, желания, а в известной степени и система ценностей, не говоря уж о типе эмоционально-ценностной ориентации, остаются все-таки индивидуальными — хотя бы в том смысле, что они лично переживаются и тем самым обусловливают душевный комфорт или дискомфорт. При внешнем сходстве с предкультурным, стадным состоянием человечества культурологическая разница здесь огромна: в первобытном состоянии человеку не свойственно никакое, даже извне навязанное ценностное отношение к жизни, он лишен возможности (даже теоретической) сравнивать и выбирать, то есть культурно самоопределяться. В этом просто нет необходимости, но не потому, что это сделали за него и до него, а потому что он еще не видит самого себя как некоторую ценность. Не вполне еще он сознает и свою смертность, и враждебность мира, а потому и не испытывает необходимости в культурной самозащите, в обретении душевного комфорта. В культурном бытии современного человека, как бы он ни был обезличен, все эти моменты присутствуют. ' См. об этом, напр., книгу Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Высказанные здесь соображения о субъекте культуры не являются ни бесспорными, ни тем более общепринятыми. Более того, культурологи XX в. в основном предпочитают видеть в культуре явление сугубо общественное, социальное. Такова, например, марксистская концепция культуры, такова идея М.М.Бахтина о «диалоге» как универсальной основе любой культуры, такова и развивающая идеи М.М.Бахтина мысль С.С.Аверинцева о «понимании» как стержне гуманитарной культуры. Сюда же надо отнести и концепцию культуры у структуралистов, которую в отечественной науке наиболее полно развил Ю.М.Лотман. Он, в частности, понимал культуру как явление не только общественное, но как знаково-коммуникативное в первую очередь. В нашу задачу сейчас не входит развернутая полемика с таким пониманием культуры. Еще менее автор склонен отрицать важность общественного, социального в становлении и развитии культуры, — об этих аспектах мы еще будем вести подробный разговор. Но некоторые наиболее принципиальные соображения по этому вопросу все же должны быть высказаны уже сейчас. Во-первых, любое явление, касающееся человека (за исключением моментов чисто физиологических), можно назвать общественным, но лишь в том, наиболее широком смысле, что человек вообще есть существо общественное и его становление и развитие невозможны вне некоторой группы себе подобных. (Так, во всяком случае, утверждают дарвиновская теория эволюции и сложившаяся на ее основе материалистическая концепция возникновения человека, наиболее убедительно представленная в работах Ф.Энгельса.) Но какова была роль индивидуума в становлении «человека культурного» — это несколько другой вопрос. И научная психология, и практический здравый смысл подсказывают нам, что осмысление мира человеком — процесс прежде всего индивидуальный, хотя эта индивидуальность и должна обладать качеством социальности. Да иначе, собственно, и быть не может: общение на уровне культуры предполагает наличие обобщенных понятий, которые могут образовываться только в индивидуальном сознании. Понятие предшествует языку как системе знаков, предшествует всякой коммуникации. В самом деле зачем речь и язык, когда не о чем говорить? Содержание общения по необходимости должно быть индивидуально, форма же складывается в процессе социальных контактов. Во-вторых, представление о культуре как о социальном явлении — не единственная традиция в гуманитарных науках. Традицию противоположную, согласно которой человек в своей практике остается один на один с миром и «единолично» должен решать вопросы ценностного и миросозерцательного характера, можно наблюдать, в частности, в философии И.Канта, который, пожалуй, ближе всех философов подошел к культурологической проблематике. Его основополагающие этические, эстетические, гносеологические категории («чистый разум», «практический разум», «категорический императив» и пр.) носят ярко выраженный асоциальный характер. В философии И.Канта универсальной оппозицией является оппозиция «я — не-я», а это, как видно из предшествующего, оппозиция собственно культурологическая. Кроме И.Канта и кантианцев (впрочем, не всех) оппозицию «я — мир», выражающую индивидуально-личностный подход к культуре, положили в основу своих культурологических построений и другие философы, в частности А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, А.Камю, представители русской религиозной философии XX в. (В ней, впрочем, важное значение имеет и категория «соборности».) Наконец, в-третьих, история человечества все более и более повышает роль личности, индивидуальности как субъекта культуры. Если ценностную систему идей первобытного племени еще можно представить достаточно однородной, то в XIX—XX вв. это становится, как правило, невозможным. С течением времени человеческая индивидуальность становится все меньше сводима к свойствам ее социокультурного круга, о чем справедливо писали, в частности, М.М.Бахтин и Д.С.Лихачев. Личность, вопреки марксистской формуле, все же не исчерпывается «совокупностью общественных отношений». Так что, изучая, например, русскую дворянскую культуру конца XVIII — начала XIX в., мы с необходимостью должны будем сделать два вывода: с одной стороны, эта культура является реальным социокультурным целым, а с другой стороны, отдельные личности, входящие в эту культуру, оказываются, в сущности, носителями разных индивидуальных культур и не приводятся к общему знаменателю. Факт наличия социокультурной общности оказывается не более значим, чем факт индивидуально-культурных различий между, например, Пушкиным и Кюхельбекером, Татьяной Лариной и Ниной Воронской и т.д. Такая дифференциация наблюдается почти в любой социокультурной общности. Даже если весь социум или этнос охвачены одной общей ценностной системой, подчиняют свое бытие некоей верховной ценности (например, социальной или национальной свободе), то и тогда между отдельными личностями, входящими в данное социокультурное объединение, нельзя безоговорочно ставить знак равенства: каждый человек — патриот или революционер по-своему. Кроме того, с развитием личностного самосознания человек становится все более одиноким перед коренными вопросами культуры о смерти и смысле жизни в первую очередь. Как справедливо было сказано: «Каждый умирает в одиночку». Загадки бытия: «За чем я живу?», «Почему я должен умереть?», «Что со мной будет после смерти?» с разной степенью настоятельности мучают каждого, и решать их приходится все-таки наедине с самим собой. (Подробнее вопрос о соотношении культуры личности и культуры общества будет рассмотрен в III гл.) Итак, из сказанного можно сделать два вывода. Во-первых, культура является формой эмоционально-личностного отношения человека к миру. Во-вторых, культура, будучи общественным феноменом, является в то же время делом сугубо личным, а поэтому личность и есть основной носитель (субъект) культуры. Из этих двух основных посылок мы и будем исходить в дальнейшем.
Когда мы говорим «культура», мы можем подразумевать под этим понятием разные объемы: говорят о культуре национальной, о культуре исторически сложившегося общества, о культуре разных групп в нем, наконец, о культуре личности. Это последнее понятие и является ключевым для понимания культурных процессов. Следует твердо уяснить, что о реальной целостности культуры можно говорить только по отношению к конкретной личности. Личность, как уже говорилось в I главе, есть основной носитель культуры. Все более крупные культурные объединения (культура общества, нации, региона и т.п.) являются производными от культуры личности. При этом, как легко понять, с увеличением объема культуры возрастает степень ее внутренней разнородности, а при научном ее рассмотрении усиливается степень абстрактности основных понятий и ценностей. Иными словами, чем большее количество отдельных личностей входит в данное культурное объединение, тем менее цельным является это объединение и тем более условны выделяемые в нем свойства. Так, когда мы говорим о небольшой группе единомышленников (например, о Северном обществе декабристов в России начала XIX в.), то здесь для каждого из участников можно выделить более или менее общие ценности, то есть культура еще достаточно монолитна, хотя, разумеется, уже и здесь у каждого — все-таки своя система ценностей, в чем-то совпадающая, а в чем-то расходящаяся с ценностной системой остальных. Немного более крупное культурное объединение (например, декабризм в целом) обнаружит большую внутреннюю разнородность (в нашем примере — достаточно серьезные расхождения ценностных систем Южного и Северного обществ), хотя и общие свойства сохраняются. Еще более крупная общность (скажем, вся демократическая дворянская культура) поднимает нас еще на одну ступень абстракции, внутренних противоречий становится еще больше и т.д., вплоть до русской национальной культуры начала XIX в., в которой общие свойства уже прослеживаются лишь на самой высокой степени абстракции. Сказанное подтверждает исходную посылку о том, что реальной целостностью обладает лишь индивидуально-личностная культура. Однако в своей исторической основе культура есть дело общественное, и личность волей-неволей вступает в определенные отношения с различными социокультурными структурами. При этом закономерность исторического развития культуры состоит в том, что со временем культура личности начинает играть все более важную роль и все более индивидуализируется. Так, если на заре культурного бытия человечества для всех членов данного сообщества (рода, племени, семьи и т.п.) существовала приблизительно одна и та же система ценностей, то для новейшего времени такая ситуация просто немыслима, а монолитные культурные структуры существуют лишь как исключения. Правда, вторая половина XX в. обнаружила и прямо противоположную тенденцию культурного развития: в постиндустриальном обществе личность все более нивелируется. Но эта тенденция пока еще остается не главной, а каково будет дальнейшее развитие культуры, какая закономерность в нем возобладает — пока неясно. Осмысляемые философией закономерности |
|
|
|