Пиши и продавай! |
' Подробнее о философии агностицизма см.: Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм (любое издание).
Итак, если атеизм мы условно назвали религией со знаком минус, то агностицизм можно назвать «религией со знаком ноль». На вопрос о существовании Бога, загробной жизни и т.п. последовательный агностик отвечает: «Не знаю». Более того, не просто «не знаю», а знать этого человеку не дано, да, по существу, и не нужно. Агностицизм счастливо избегает как слепой веры, так и нигилистического безверия; он поистине является «золотой серединой». Логической основой агностицизма является скептицизм, поскольку агностик всегда сомневается в том, что нельзя бесспорно доказать. Скептицизм же в истории человечества возникает довольно рано, и даже если считать первым известным нам агностиком и скептиком Сократа, то мы уже получим достаточно древнюю историю этого типа миросозерцания. Теорию агностицизма как философского учения подробно разработал И. Кант (почему синонимом агностицизма иногда выступает термин «кантианство»), но в вопросах религии Кант не был последователен, признавая необходимость существования Бога. Агностицизм конца ХIХ-ХХ вв., начиная от Маха, Авенариуса, русских махистов и эмпириокритиков и кончая современными модификациями агностицизма, в вопросах теологии оказался более последовательным. Показательна в этом смысле позиция одного из наиболее авторитетных современных разветвлений агностицизма — прагматизма. Прагматики считают, что существование или несуществование Бога — вопрос не универсально-философский, а сугубо личный. Если человек в своей практике обходится без идеи Бога, то значит, его и нет, а если личности по тем или иным причинам вера в Бога необходима и помогает жить, то значит, Бог есть. От поисков же обобщенного решения этой проблемы агностицизм последовательно отказывается. Как форма отношения к религиозным проблемам агностицизм оказывается очень практичным типом миросозерцания. Не утверждая и не отрицая существование загробной жизни, агностицизм все же направляет человеческую энергию на решение посюсторонних, земных дел и проблем. Его практическая направленность дает максимальные возможности для самореализации личности. Влияние агностицизма на культуру личности и культуру общества следует признать полезным и плодотворным в основном по двум причинам. Во-первых, он избегает нежелательных крайностей как религии, так и атеизма, сохраняя в то же время в себе их сильные стороны. Он дает личности достаточный эмоциональный комфорт и уверенность, избавляет человека от множества сомнений и ненужных проблем, делает жизненную позицию устойчивой. Во-вторых, агностицизм никому ничего не навязывает, отличаясь максимальной терпимостью по отношению к любым формам веры и неверия, что, конечно, благоприятно сказывается на развитии культуры. Фанатизм в системе агностицизма просто немыслим. Однако надо отметить, что общественно-исторических культур, основанных на последовательном агностицизме, в истории человечества практически не было; культура агностицизма в основном остается уделом отдельной личности. Последняя сфера продуцирования и бытования культурных ценностей — это художественная культура, искусство. Особо следует подчеркнуть, что в образовании ценностных систем искусство несводимо ни к быту, ни к идеологии, ни к религии, хотя и соприкасается с ними. Прежде всего отметим, что культура создает такую уникальную сферу ценностей, как ценности эстетические. (Другой вопрос, что эстетические ценности даны нам не только в искусстве, но и в нерукотворной реальности, природе.) Искусство прежде всего утверждает красоту как ценность, и в этом его основная функция. Осознать красоту, прекрасное как ценность — одна из важнейших стадий развития именно человеческой культуры, потому что красота сама по себе бесполезна и, кажется, может быть с легкостью устранена из системы ценностей без ущерба для личности и общества. То, что это не так, и доказывает своим бытием искусство. Красота очень близка к гармонии, поэтому она в сильнейшей степени напоминает человеку о существовании «точки ноль» и тем самым стабилизирует любую позицию, на которой располагаются эмоционально-ценностные ориентации (см. гл. II). (Существуют, правда, и принципиально дисгармоническое искусство, особенно в XX в. — его роль в формировании ценностных систем пока еще не вполне ясна.) Вообще же нет человека, который был бы абсолютно эстетически глух и слеп — самому неразвитому сознанию что-то в сфере искусства будет нравиться, будет давать ощущение душевного комфорта, повышая тем самым степень стабильности личностной культуры. При всем том следует отметить, что эстетическая функция — не единственная в искусстве. По своей природе искусство полифункционально, что отличает его от разных форм идеологии и религии, рассмотренных выше. Так, искусство способно формировать или корректировать системы ценностей, выполняя таким образом воспитательную функцию. Далее, оно даст человеку физиологическое и интеллектуальное наслаждение, то есть выполняет функцию релаксационную. Искусство определенным образом осмысляет мир, что связано с функцией познавательной. Есть у искусства и другие функции, не столь важные для культуры. При этом сущность искусства не растворяется в его функциях и, надо прямо сказать, во многом остается непознанной и до сих пор. Удивительной особенностью искусства является его способность вырабатывать ценности любого порядка: собственно эстетические, бытовые, идеологические, религиозные. Художественная культура (и прежде всего литература) особенно часто и охотно вступает в диалог с этикой, философией, религией, политикой. При этом становится очевиден синтетический характер художественных произведений: кроме откровенно дидактических сочинений (которые, строго говоря, к сфере искусства не относятся) автор произведения не ставит своей задачей утвердить какую-то заранее заданную идею; смысл целого рождается в процессе его создания и часто резко расходится с первоначальным замыслом. Еще более тесная культурная связь у искусства с бытом. Сами по себе бытовые ценности вполне самодостаточны, но когда они усваиваются искусством, происходит качественный скачок: художественная культура оказывается способной «поднимать» бытовые ценности до статуса идеологических, то есть закреплять их в более или менее нетленном материале. Важнейшим моментом, с которым связана самостоятельность искусства, является характер его восприятия. Искусство имеет образную форму, а образ — явление синтетическое и оказывает соответственно синтетическое воздействие на человека. В результате воздействия искусства включается механизм рационального и эмоционального восприятия, сознания и подсознания, логического и ассоциативного мышления и т.п. Поэтому воздействие художественной культуры оказывается очень глубоким. Это обстоятельство делает искусство незаменимым для многих культурных процессов и, в частности, для процесса воспитания. Однако в то же время искусство в качестве средства воспитания — вещь довольно коварная, поскольку в систему художественного произведения могут быть вложены самые различные ценности, и иногда совсем не те, что требуются воспитателю. Поэтому правящим культурным структурам зачастую приходится бороться против тех или иных проявлений искусства, не согласных с общей культурной политикой «верхов». Массовые запреты на различные группы художественных произведений, «бульдозерные выставки» в социалистических странах, «книжные» аутодафе в гитлеровской Германии и позднее в Китае замалчивание критикой произведений художественной культуры — явления, безусловно, трагические, но в то же время вполне естественные. История, однако, показывает, что указанные выше меры культурной самозащиты почти всегда оказываются недостаточными, а настоящее искусство все равно пробивает себе дорогу сквозь любые запреты. Еще одной уникальной особенностью искусства, связанной с его образной природой, является возможность споров о той системе ценностей, которую несет в себе то или иное произведение искусства. Зачастую смысл таких произведений многозначен, что закономерно вызывает его различные истолкования, или интерпретации. Каждый читатель, слушатель, зритель воспринимает систему ценностей данного художественного произведения по-разному, поэтому возникают эстетическая полемика, неоднозначность прочтения. При условии честного отношения к автору и его произведению это является позитивным фактором развития культуры, потому что позволяет развернуть ценностную дискуссию, в которой может родиться или обогатиться истина. Так, различные трактовки «Бесов» Достоевского породили ценностные системы анархизма, ницшеанства, отчасти экзистенциализма; взаимодействие с творческим наследием Пушкина помогло выявлению ценностной системы Чайковского и т.п. Таким образом, искусство оказывается способным в каждом конкретном случае продуцировать не одну, а множество ценностных систем. В то же время недобросовестное, явно конъюнктурное или заведомо полемическое прочтение художественных произведений, особенно классических, приносит культуре только вред, поскольку заменяет более универсальную ценностную систему, заключенную в классическом произведении, на более примитивную, а часто и прямо противоположную. Это обстоятельство опасно еще и тем, что вводит в культурное сознание «рядового» человека искаженный образ классика, заставляя видеть в его произведении совсем не то, что в нем содержится. Примерами такой интерпретации могут служить «прочтение» В.И. Лениным произведений Л.Толстого, В. Мейерхольдом - Пушкина и Гоголя, Н. Михалковым — Гончарова и Чехова и т.п. Еще одним уникальным свойством художественной культуры является ее качество. В любой области искусства, в любом его роде и жанре возможны произведения, упрощенно говоря, хорошие и плохие. Необоснованная теоретически, но вполне очевидная на практике закономерность состоит в том, что великие произведения искусства вызывают более мощный ценностный резонанс, чем «чтиво», закрепляют в человеке такие важные свойства культуры, как гуманизм, толерантность, стабильность и т.п. С другой стороны, и легковесные однодневки могут внушать ценности того же порядка, но глубина их усвоения уже не та. Отсюда ясно, какую роль играет художественная культура в воспитании личности и последующем воздействии на нее. В заключение надо, наверное, сказать о том, что искусство — одно из самых загадочных и до сих пор неразгаданных до конца культурных явлений. Насущной потребностью любой культуры, будь то культура личности или культура общественной группы, является создание картины мира и осмысление места человека в нем. Однако разные виды культурного сознания по-разному формируют картину мира. Для сознания идеологического (собственно идеология, этика, политика и т.п.) характерно формирование более или менее целостной концепции мира и человека, то есть законченной системы мировоззрения, логически и фактически доказательной, вербализованной в четких постулатах и, как правило, непротиворечивой. Аналогичным образом формируется картина мира в научном сознании, поскольку оно имеет отношение к культурологическим проблемам: так, фактом культурного сознания становились, например, античная концепция мироздания, гелиоцентрическая система Коперника, теория относительности Эйнштейна и т.п. Религиозное сознание также создает более или менее законченные концепции мироздания, но в них существенную роль играет уже не только рациональное мышление, но и эмоциональное осмысление мира, в силу чего религиозные концепции используют не столько логическую, сколько психологическую доказательность, и в силу этого в меньшей степени приведены в систему, обнаруживая иногда прямую нелогичность и противоречивость. Нередко (но далеко не всегда) концептуальные картины мира и человека возникают в художественном сознании, в области искусства и особенно литературы (например, в творчестве Рабле, Руссо, Достоевского и др.). Однако в силу образной природы искусства концепции мира и человека в нем еще более эмоциональны, еще менее приведены в логическую систему, хотя и достаточно последовательны. Часто отдельные, концептуально важные постулаты даны в произведениях искусства не в форме прямых высказываний, а в форме конкретных образов: так, любимая идея Достоевского о необходимости смирения и сострадания воплощена в таких персонажах его романов, как Соня Мармеладова, князь Мышкин, Алеша Карамазов, старец Зосима и др. Поэтому выявление концепции мира и человека в художественных произведениях требует интерпретации, то есть «перевода» с художественного, образного «языка» на язык понятийно-логический. Принципиально иначе обстоит дело в сфере обыденного сознания, то есть сознания большинства людей (см. гл. V). Разница заключается прежде всего в том, что обыденное сознание не создает цельных и законченных концепций человека и мира. Картина мира и человека здесь принимает форму не мировоззрения, а мироощущения, миросозерцания. Это значит, что она складывается стихийно, в процессе практического освоения мира человеком, под воздействием непосредственных жизненных впечатлений, которые весьма редко формулируются в виде правила и закона: в условиях обыденного сознания и обыденной жизни обобщение непосредственного опыта существует, как правило, в виде пословиц и поговорок, образных по своей природе, но и то далеко не всех. В силу этого картина мира в обыденном сознании может быть и сколь угодно противоречивой: даже в пословицах заложена эта противоречивость, так что едва ли не на каждую пословицу можно подобрать другую, ей противоречащую, например: «Ложь до правды стоит» — «Бог правду видит, да не скоро скажет», «Кто рано встает, тому Бог подает» — «Кто долго спит — тому Бог простит», «Все под Богом ходим» — «На Бога надейся, а сам не плошай» и т.п. В картине мира, создаваемой обыденным сознанием, очень важное значение имеет практически-поведенческий аспект: во многих случаях человеку обыденного сознания важно не столько принципиальное строение мира, сколько насущные «рекомендации», как надо поступать в данном конкретном случае. (Это не означает, разумеется, что в среде обыденного сознания не могут появляться своего рода «философы», приведшие свое мироощущение к некоторой логической упорядоченности и любящие поговорить о том, как устроен мир.) В то же время картина мира и человека в обыденном сознании каждой отдельной личности достаточно устойчива, чему не мешает даже ее противоречивость, которая становится формой осмысления, освоения реальной жизненной противоречивости и диалектики. Еще одна особенность обыденного сознания состоит в том, что картина мира в нем создается не только в результате непосредственной жизненной практики, но и под более или менее сильным воздействием концепций мироустройства, возникающих в идеологии, религии, науке, искусстве. Влияние это может быть очень сильным, иногда решающим (католицизм в средневековой Европе), а может почти не сказываться на уровне бытового сознания (идеология «просвещенного дворянства» в России первой половины XIX в.), но всегда так или иначе оно присутствует. Сила указанного влияния зависит также и от конкретной личности, активности пропаганды, состояния средств массовой информации и некоторых других факторов. В результате обыденное сознание представляет собой не концептуально-мировоззренческий монолит, но довольно пеструю картину, требующую в каждом отдельном случае конкретного анализа. Особенно компьютер |
|
|
|