<<<     ΛΛΛ     >>>   

Такого рода воспитание может привести к двум, одинаково печальным результатам. В первом случае послушный и робкий от природы ребенок вырастет безынициативным трусливым хлюпиком, неспособным принимать какие-либо решения самостоя­тельно.

Во втором — ребенок начнет пренебрегать вообще всеми при­казаниями и запретами, не отличая главное от неглавного, потому что само их обилие дезориентирует личность, для него теряет смысл само слово «нельзя», и тогда обращаться к нему с серьезным выговором за серьезный проступок — дело бесполезное: его ценностная система уже разрушена постоянными придирками, так что любое замечание — важное или неважное — он привык просто пропускать мимо ушей.

Вообще запреты и приказания как крайняя форма воспитания требуют и известного такта, и знания некоторых свойств психо­логии ребенка. Приведу по этому поводу два примера. Думаю, каж­дый человек слышал, и не раз, как мать или бабушка раздражен­но кричат на ребенка: «Ты зачем залез в лужу?! Выйди немедленно!» По этому поводу возникают два вопроса. Во-первых, а почему нельзя лезть в лужу, ведь это интересно и несколько необычно? А во-вторых, неужели нельзя было, собираясь на прогулку, пре­дусмотреть это желание ребенка и обуть его в непромокаемые сапожки?

Второй пример. Все родители знают, как трудно загнать ре­бенка домой, если в это время он играет во дворе во что-то интересное. Умная мать в таких случаях подает сигнал с неболь­шим опережением, например, за 10—15 минут до положенного срока. Для чего? Для того чтобы смягчить приказание некоторым компромиссом. «Иди домой ужинать!» — «Ну мама, можно я еще погуляю?» — «Хорошо, погуляй еще минут десять, а потом при­ходи». Такой вариант, как правило, устраивает и мать, и ребен­ка, а главное, не подавляет в нем такой важной культурологи­ческой ценности, как ощущение свободы (в определенных рамках, конечно).

Многочисленность (и часто немотивированность) запретов и приказаний — это первая причина неблагополучия в воспитатель­ном деле. Другой воспитательной ошибкой, оказывающей безус­ловно отрицательное воздействие на формирование культуры лич­ности, является такой на первый взгляд пустяк, как тон разговора с ребенком. Этот фактор представляется второстепенным лишь на первый взгляд. Кричать на ребенка, разговаривать с ним в вечно раздраженном тоне, если такая манера становится привычкой, ведет сразу к двум негативным культурологическим последстви­ям. Во-первых, ребенок, когда на него кричат, во многом теряет такую культурологическую ценность, как самоуважение. Во-вто­рых, на раздражительный и часто злой тон воспитателя (воспитательницы) ребенок инстинктивно отвечает тем же, а это чревато утратой навыка культурного разговора, доброжелательного или хотя бы спокойного общения и поддерживает такую антиценность, как элементарное хамство и неуважение к чужой личности. Когда мы встречаемся с проявлениями этих антиценностей в подрост­ке, юноше или даже молодом человеке, мы часто удивляемся: «И в кого он уродился!», «Откуда в нем это взялось?» А удивляться нечему: что посеешь, то и пожнешь.

Другой воспитательной ошибкой, оказывающей в конце кон­цов крайне отрицательное влияние на формирование системы ценностей, является нерегулярность контроля за приказом или запретом, причем не так уж важно, являются это приказание или запрет принципиальными или не слишком существенными. В том и в другом случае нерегулярность контроля воспитывает, мягко говоря, наплевательское отношение ко всякому запрету или при­казанию. Возьмем для примера такую культурологическую цен­ность, как поддержание порядка в доме, и в частности в комнате ребенка. (Заметим, что эта ценность очень важная, так как, вклю­чаясь в общую ценностную систему, формирует не только харак­тер, но и некоторые важные культурологические привычки и ча­сто обеспечивает культурный комфорт: так, я встречался со многими людьми, которые буквально не могли ни работать, ни отдыхать, если в доме беспорядок.). Чтобы сформировать эту цен­ность, нужен ежедневный контроль за порядком в комнате ре­бенка до тех пор, пока содержание комнаты в порядке не станет культурологической и психологический необходимостью. Если же в комнате ребенка две-три недели постоянно книги и тетради раз­бросаны как попало, постель постоянно не убрана и на всем ле­жит толстый слой пыли, то нерегулярные кавалерийские налеты с выговорами и наказаниями, конечно, не помогут; более того, беспорядок в комнате станет ежедневной привычкой. При этом, кстати, следует создать и определенные условия для поддержания порядка: например, требование поставить книги на место вообще бессмысленно, если в комнате нет такого места: ни книжного шкафа, ни полок, ни стеллажей и т.п.

Система запретов и приказаний имеет не только прикладной, но и глубокий культурологический смысл. Конечно, важно, что в результате воздействия этой системы ребенок усваивает некото­рые конкретные правила поведения, о которых мы говорили выше. Но гораздо важнее с точки зрения культурологии то, что ребенок в принципе осваивается с такими определяющими поведение императивами, как «нельзя» и «надо», которые затем могут быть применены к разным ситуациям и на которых во многом построена не только детская и юношеская, но и взрослая психология. Ценностная система долженствований и запретов выполняет роль регулятора в ценностном мире человека; он приучается к неиз­бежности некоторых действий, перестает считать, что мир вер­тится вокруг его одного, начинает трезво оценивать как свои права и возможности, так и права и возможности другого человека. Конечный культурологический результат усвоения этих катего­рий очень важен и нужен для человека: в его ценностной системе укрепляется стабильность, он психологически готов к тому, что жизнь — это не только удовольствие, но и некоторое усилие; во­обще от необходимости что-нибудь сделать или воздержаться от действия он не становится несчастным и не обижается на жизнь, которая далеко не всегда совпадает с его желаниями и идеалами. Таким образом, ясно, что усвоение императивов «нельзя» и «надо» повышает душевный комфорт.

В любой теории воспитания традиционно отводилось большое место авторитету, с которым связаны многие проблемы форми­рования личности. Мы не собираемся обсуждать их здесь, потому что нас интересуют прежде всего культурологические аспекты, и в частности влияние авторитета на систему ценностей, вырабаты­вающуюся в ребенке, подростке, юноше.

Без ориентации на какой-либо авторитет вряд ли возможна жизнь личности, которая еще не выработала до конца свою сис­тему ценностей.

Естественно, влияние авторитета на складывающуюся личность наиболее важно в пору детства, отрочества, юности. Обычно в более или менее благополучной семье авторитетом становятся родители (по меньшей мере один из них, что зависит, в частно­сти, от пола ребенка). Именно в это время закладывается первич­ная система ценностей, зависящая от того, к чему приучили ре­бенка при помощи описанных выше механизмов воспитания. Во время детства и отчасти отрочества авторитет практически непре­рекаем, потому что ребенок еще не может спорить с аргумента­цией взрослых. В это же время формируется привычка к подража­нию авторитету, начинающаяся с детских игр и постепенно переходящая в манеру поведения, внешней атрибутике и — что особенно важно — к подражанию в труде. У девочек это подража­ние возникает раньше и закладывается прочнее, потому что мама все делает на глазах у дочки (стирает, готовит обед и т.п.). Маль­чикам в этой ситуации сложнее, потому что производственная деятельность отца проходит вне дома. Поэтому в выходные отец должен максимальное внимание уделять тому, что он может сде­лать вместе с ребенком.

Самое важное для этого периода развития, конечно, не вне­шние аксессуары, а постепенное и для ребенка почти незаметное усвоение культурологических ценностей, и прежде всего труда как ценности, без которой жизнь будет неполной. В этой связи пра­вильно говорят многие воспитатели и теоретики педагогики, что игра, требующая некоторых физических и моральных усилий, постепенно подводит ребенка к понятию значимости труда.

Говоря о подражании взрослым, нельзя не сказать об одном очень существенном обстоятельстве. Нелепо было бы думать, что родители представляют собой некоторый идеал, не содержащий в себе ни единого изъяна: они же все-таки люди, а не воспитательные машины. А это значит, что ребенок будет подражать не только хорошему, но и плохому. Недаром древние римляне говорили: «Слова учат, пример влечет». Если, например, отец курит, то совершенно бесполезно объяснять ребенку вред такой привычки; если мать, выходя из дома, накладывает на лицо килограмм кос­метики, то девочке захочется сделать то же самое, и никакие уве­щевания тут не помогут.

Решающим возрастом для формирования ценностной системы личности является возраст подростковый (условно 13—16 лет). Именно в этот период подросток осознает не только необходимость выработать свои ценностные приоритеты, но и возможность это сделать. Он начинает восставать против советов и приказаний старших и старается вести свою собственную, скрытую от них жизнь. В психологии подростка в это время часто появляется тай­на, но не такая, как в детских играх, а культурологически важ­ная; ребенок становится скрытным. Именно на этот период при­ходится самое активное сопротивление педагогическим усилиям старших, именно в это время проявляется так называемый «юно­шеский негативизм». Нередко поведение подростка становится грубым или вызывающим. Все эти процессы более или менее болезненно воспринимаются в семье (особенно в ее женской поло­вине). Мамам и бабушкам кажется, что они что-то упустили в воспитании, что ребенок уже никогда не выправится и станет грубияном, хулиганом, циником и т.п. На самом же деле ничего этого пугаться не нужно. Просто подросток переживает очень важную стадию культурного развития: он впервые начинает самостоятельно формировать свою систему ценностей (конечно, не впол­не самостоятельно — на ее формирование влияют определенные внешние факторы от обстановки в семье до характера компании, от книг до телевизора, но главное, что у подростка появляются и желание, и уверенность в выработке своей ценностной системы). Опыт говорит нам, что в большинстве случаев этот период «переходного возраста» скоро проходит, но далеко не все взрослые понимают и видят его культурологическое значение: личность к концу этого этапа развития либо в основном складывается как личность (это хорошо), либо пассивно подчиняется навязанной системе ценностей, неважно какой и откуда идущей (это плохо). В этот период от старших требуется особое внимание и аккурат­ность; система приказов и наказаний должна быть особенно хо­рошо продумана, а главное, с ребенком надо начинать говорить как со взрослым: обсуждать с ним острые жизненные проблемы, не подавлять, а поощрять самостоятельное мышление (даже если взрослому не нравится, к каким мыслительным результатам приходит его ребенок) и т.п. Но с другой стороны, с ребенка уже пора начинать и спрашивать, как со взрослого (не в полном объеме), конечно, но в том, что ему по силам, спрашивать без крика и мелких придирок, но строго и неукоснительно. Только при соблюдении этих и еще некоторых мелких условий подросток будет, несмотря на появление новых ценностных интересов, считать за важную ценность семью и дом.

В подростковом возрасте меняется и система авторитетов. Наиболее часто наблюдаются два случая: авторитетом становится сверстник, возглавляющий компанию (он может быть немного старше, энергичнее, опытнее и т.п. — в любом случае, если он обладает достаточно сильным характером, на него ориентиру­ются и в той или иной мере стараются ему подражать в поведе­нии, но далеко не всегда в системе ценностных ориентаций). Следует при этом учитывать и другой вариант, когда подросток сам возглавляет компанию, на него ориентируются, принимают его систему ценностей. И у той и у другой ситуации есть свои плюсы и минусы, которые мы сейчас рассматривать не будем, потому что это дело скорее психологов, нежели культурологов. Оставим также в стороне вопрос о том, какая — плохая или хорошая — компания, в которую входит подросток (это социологическая проблема), отметим лишь то, что активного поведения и коррекции со стороны взрослых требует лишь компания явно криминальная.

Вторым типом авторитета в этом возрасте является лицо про­тивоположного пола — девочка, в которую влюблен мальчик, или наоборот. В подростковом возрасте происходит половое созревание организма, и сексуальные желания становятся одной из важ­нейших ценностей; сам же субъект лирического чувства осознает­ся часто как самая главная жизненная ценность, рядом с которой могут сильно поблекнуть все интересы и ценности, которыми подросток жил раньше. Мы опять-таки не будем рассматривать эту проблему, отметим только ее собственно культурологический аспект — резкую смену иерархии ценностей.

Надо заметить, что личность, вступая во взрослую жизнь, как правило, в той или иной форме возвращается к семье как источнику важных ценностей. Эта закономерность прослеживается и в том случае, если молодой человек заводит свою семью — связи между поколениями от этого не становятся слабее, а возможно, и усиливаются. Однако это происходит при ряде условий: во-первых, и семья жены и семья мужа должны быть (или хотя бы казаться) достаточно толерантными, во-вторых, еще в отроческом возрасте они должны создать в доме атмосферу доброжелательности, и, наконец, не донимать молодых всякого рода придирками и не учить их жить при помощи наставлений и поучений — личный пример здесь гораздо более эффективен, потому что нагляден и не подавляет личность и не вызывает раздражения.

Вообще, проблема взаимоотношения поколений часто представляется социологам, философам, культурологам слишком сложной, во всяком случае сложнее, чем она выглядит в конкретной культурологической практике. Собственно культурологический аспект, то есть аспект ценностный достаточно просто описывается в той или иной из предложенных ниже моделей. При этом, разумеется, следует помнить, что этот процесс осуществляется в первую очередь в семье и лишь во вторую, в третью, в четвертую — в более широких или вообще иных культурологических образованиях (дружеские или любовные отношения, компании, коллектив). И конечно, всегда надо помнить, что процесс перехода из детской во взрослую жизнь с культурологической точки зрения означает выработку собственной системы ценностей, а не обретение, например, независимого источника доходов, закрепления и том или ином социальном статусе и т.п.

Взаимоотношения старших и младших под этим углом зрения можно разделить на три этапа. Первый — детство, которое еще не создает особых культурологических проблем. Этот период может быть более или менее счастливым (в частности, Чехов грустно иронизировал по этому поводу: «В детстве у меня не было детства»), но для нас сейчас важно не это, а то, что младшие практически всегда безоговорочно принимают ценностную систему старших. (Так, тому же Чехову в детстве просто не могло придти в голову сомнение в том, нужно ли петь в церковном хоре.)

Второй этап — в культурологическом отношении, по-видимому, главный — отрочество и юность. Взаимоотношения «отцов и детей» здесь могут складываться по-разному, что касается в основном поведения и мировоззренческих установок взрослых. Одни продолжают прежнюю политику подавления по отношению к ценностной системе ребенка (который в этом возрасте уже не ребенок, но, конечно, и не взрослый) — этот подход к отроку и юноше весьма опасен, особенно для старших, потому что здесь могут закладываться противостояние поколений, их взаимная не­приязнь, и поэтому рассчитывать в этом случае на помощь «детей» в старости не придется. (Конечно, это не всегда так: напри­мер, Алеша Карамазов в отличие от старших братьев продолжал любить отца, несмотря на все его недостатки.) Молодые тоже не выигрывают от таких отношений: здесь часто возможны обиды как на конкретных людей, так и на жизнь вообще (см., напри­мер, стихотворение Лермонтова «Ужасная судьба отца и сына...»), возникновение комплекса неполноценности (например, «Подро­сток» Достоевского), а то и более серьезные последствия, чрева­тые уже психическими заболеваниями. Поэтому родителям в это время следует проявлять максимум осторожности, терпения и то­лерантности по отношению к подросткам, а в особенности не заводить дискуссий по поводу несущественных мелочей типа при­чески, косметики, одежды и т.п. Следует учитывать, что подрос­ток в этом возрасте будет проявлять юношеский негативизм и от­рицание всех или некоторых ценностей старшего поколения — к этому надо быть готовым и в зависимости от ситуации либо воздерживаться от замечаний вообще, либо вести мирный и уважительный по отношению к ребенку разговор. Вообще, старшим надо помнить, что через эту стадию проходит каждая личность в своем культурном самоопределении, чаще вспоминать свое соб­ственное отрочество и юность и знать, что эта возрастная «болезнь» так и так скоро пройдет, а вот осложнения, которые она вызовет, почти всецело зависят от поведения и тактики родите­лей, учителей и вообще взрослых.

Еще раз напомним, что итогом развития на этом этапе являет­ся формирование в основных чертах ценностной системы и типа эмоционально-ценностной ориентации.

Наконец, третий этап — это вхождение юноши или девушки во взрослую жизнь, которая начинается не с определенного воз­раста, а с оформлением определенной ценностной ориентации, принципиально своей системы ценностей. Такая система лишь редко совпадает с ценностной системой старших целиком и пол­ностью, да это и не обязательно, потому что наступит время, когда «ребенок» будет обязан жить своим умом, если он не хочет обратиться в «вечного ребенка», в пассивный объект воспитания (неважно, кто его будет воспитывать — родители, жена, теща, свекровь, приятели в компании, начальник трудового коллектива и т.п.).

В этом возрасте отношения старших и младших, конечно, изменяются, но все же не перестают, как правило, существовать. Здесь можно отметить три тенденции развития этих взаимоотношений. Первой и самой благополучной является более или менее полное сочетание ценностных систем старших и младших (откуда может развиться свободный разговор, непринужденное общее проведение досуга, взаимная радость общения и т.п. положительные культурологические последствия). При этом варианте, как правило, устанавливаются отношения взаимо помощи: не только старшие помогают младшим, но и наоборот — младшие могут оказать существенную поддержку, помогая старшим поддерживать контакт с изменяющейся реальностью. Примером этой модели взаимоотношений могут быть взаимоотношения отца и сына Кирсановых, описанные в эпилоге тургеневского романа «Отцы и дети».

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Культурология
Система ценностей
Ребенка их лишать нельзя

Между тем это уже чисто культурологический аспект