<<<     ΛΛΛ     >>>   

Пикассо прежде всего последовательно отказывается от конкретности — сюжета, типажа, пространства, времени и т.д. Забыты посетители борделя - моряк и солдат (студент?), которые еще присутствуют в эскизах, забыт мотив трапезы (воспоминание о ней - горстка фруктов на первом плане), забыт, так и не пробился росток морального назидания: один из клиентов "веселого дома" должен был держать в руках череп как напоминание о неизбежном конце земных радостей (memento mon!)

В конечном счете не имеет ровно никакого значения, вспоминался ли Пикассо реальный бордель на улице Авиньон в Барселоне, куда захаживали художники, и

140

кто служил если не моделью (об этом и речи нет), то хотя бы далеким прообразом его героинь. В среде художников и поэтов назывались имена бабки поэта Жакоба, Фернанды Оливье (подруга Пикассо тех лет) и Мари Лорансен (подруга Аполлинера). Черты сходства с ними действительно можно уловить в облике трех "авиньонских девиц" слева, как можно уловить и черты их сходства с самим Пикассо, g

Впрочем, все это неважно, ведь художник пишет не реальную сцену, его творчество - род шаманства, вызывания духов, но при этом - никакой мистики, никакой эзотерической тайнописи, прозрения "иного".

Будто отодвинули занавес, и на авансцену ступили мамзели, демонстрируя свою наготу. (Быть может, они показывают себя в окне-витрине, как это принято в "веселых домах"?) Левая группа — "три грации" - топорные, словно вырубленные из дерева или вырезанные из картона. Коротконожки, они стоят как бы на подставках, то ли живые, то ли бутафорские - и только черные "пикассовы" глаза живут на странных лицах-масках, за которыми вовсе не чувствуется объема головы.

А справа два угловатых, нескладных чудища, словно воплощение греха и уродства. Что это - маскарад? Актерство? (Лицо первой слева девицы и впрямь как будто закрыто маской.) Или пугающие образы-символы? (В стоящей фигуре справа пытались увидеть олицетворение Смерти.)

Девицы удивительно похожи друг на друга (быть может потому, что все лица Пикассо изображает на манер африканской маски: нос — в профиль, глаза и губы - в фас). Пять фигур - как образные метаморфозы "Вечной женственности", которая может обернуться грехом, уродством и смертью. И снова приходит на ум тогда еще не написанная глава из "Улисса" Джойса ("Цирцея"), в которой сцена в публичном доме перерастает в чудовищную фантасмагорию блудодейства, дьявольских искусительных игр тела и духа. Пикассо не намерен изображать эротический шабаш (его образы совсем не эротичны), но дьявольские метаморфозы Цирцеи (как известно, превратившей спутников Одиссея в свиней) уже начались.

Первых зрителей "Авиньонских девиц" испугала мрачная сила внушения, которой безусловно обладает картина. (Сама по себе вовсе не страшная, кого, в самом деле, может напугать этот шаманский маскарад?) "Это все равно что пить бензин, чтобы харкать огнем"5 - заявил Ж. Брак. А А. Дерен высказал опасение, что Пикассо скоро найдут повесившимся позади его картины6.

С "Авиньонских девиц" начиналась история кубизма. И сколько бы сам Пикассо ни уверял, что кубизм порожден чисто пластическими целями7, его картина свидетельствует о другом. Мадонны Рафаэля или Мона Лиза - наиболее бесспорный, очищенный от мужского практицизма (а в нем было в ту пору предостаточно дурных черт) образ идеального человека, заданный ренессансным гуманизмом.

Бордельные девицы Пикассо — утверждение иной эстетики, иного миропонимания.

Там, где эллину сияла

Красота, Мне из черных дыр зияла

Срамота8.

Великие французские поэты Шарль Бодлер, Артюр Рембо, Поль Верлен сбросили с пьедестала Красоту, которая рядом с ужасами жизни обезображивалась

141

или становилась лживой. "Однажды вечером я посадил Красоту к себе на колени. И нашел ее горькой. - И я ей нанес оскорбленье"9. Мука рвется из каждой строчки проклятых поэтов, все они ходят над пропастью и, заглянув в бездну, платят за это своими жизнями.

Пикассо не таков. Он не собирается морализировать по поводу неизбежности смерти (В знаменитой "Падали" его любимого Бодлера беззаботность красоты намеренно отравлена видением дохлой лошади, гниющей на солнцепеке) и, не колеблясь, забывает про череп в руке одного из гостей.

Не привлекают его и поэтические "натурализмы", которые Бодлер и Рембо умели каким-то чудом вживлять в поэтическую материю.

Из ржавой ванны, как из гроба жестяного, Неторопливо появляется сперва Вся напомаженная густо и ни слова Не говорящая дурная голова...10

(пер. В. Лившица)

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Совсем как арлекин
Художник лишь намекает на многолюдство зрительного зала
Художнику трудно сохранить прежнее достоинство мастера
Вольный прием художника художник портрета
Завела в тупикв искусстве породила эстетический нигилизм