<<<     ΛΛΛ     >>>   

О — синий: тайну их скажу я в свой черед....»

При переводе с французского на русский в строчках

«А — бархатный корсет на теле насекомых, Которые жужжат над смрадом нечистот» резко доминирует «Ы», превышая нормальную частотность в 2,5 раза. Сознательно, переводчица (А. Кублицкая-Пиоттух) пишет «А», а подсознательно нагнетает «Ы», то есть темный цвет. В строчках

«И — пурпурная кровь, сочащаяся рана Иль алые уста средь гнева и похвал» доминирует. «А», превышая нормальную частотность в 2,5 раза, таким образом подсознательно создается ощущение красного цвета за счет «А», а не за счет заявленной буквы «И».

Общие результаты экспериментальных исследований по психосемантике неоднозначны. С одной стороны, оценки и значения специфичны для индивида, зависят от ситуативных факторов,, от предыдущих знаний, то есть искусственно навязываются. С другой стороны, наблюдается значительная интерсубъективность в отношениях к различным символам. Исследования по психосемантике показывают, что практически у любого человека можно вызвать символические ассоциации либо сразу, либо при небольшом творческом усилии. Получается, что синестезия присуща всем людям, но для большинства она протекает на неосознаваемом уровне.

Можно ли навести «мостики» между тем, что не осознается и выражается символически и тем, что осознается и выражается в понятиях? Согласно семантическому подходу, можно, если удастся найти промежуточное значение между символом и понятием. В качестве такового в психолингвистике предлагается использовать признаковое значение слова. Известно, что лексическое (смысловое) значение слова можно не только выразить в понятиях, но и передать через перечисление признаков. Например, понятийное значение слова «облако» определяется как «скопление сгустившихся водяных паров в атмосфере», признаковое значение этого слова — «округлое, легкое, светлое». Фонетическое (звуковое) значение, как было показано, также можно свести к признаковому. Сопоставляя лексическое значение с фонетическим по признаковому параметру, можно неявное в сознании делать явным и судить о корреляции неосознаваемого и осознаваемого.

Что произойдет, если человек станет осуществлять подобные переводы, другими словами, начнет осознавать значения данных своего внутреннего мира — ощущений, ассоциаций, зрительных образов? Скорее всего, его не сможет не поразить мысль о том, что они «нечто сообщают» ему не только о нем самом, но и о других, о мире в целом. Представив друга, посочувствовав ему, вполне вероятно, что человек физически непосредственно ощутит на себе его боль.

В популярной литературе зачастую тезис «познай себя» приводят в искаженном виде, забывая «добавку», запечатленную в надписи на Дельфийском храме — «Познай себя и узнаешь Вселенную и богов». Утверждение о том, что через микрокосм можно выйти на постижение макрокосма, не было простой метафорой. По-видимому, способы познания, ориентированные на концентрацию внимания на своих собственных ментально-эмоциональных состояниях и осознание иного через сопереживание с ним, когда-то преобладали в культуре древних цивилизаций. Об этом говорят и практики духовных школ, и находки археологов, свидетельствующие о занятиях акупунктурой, иридодиагностикой, и следы ассоциативного символизма в традиционных искусствах, и анализ когнитивных основ художественного творчества.

Когда задумываешься над феноменом таких личностей, как Сараджев, поневоле напрашивается сравнение с личностью Пифагора. Согласно платоновскому «Тимею», пифагорейцы считали, что четыре дисциплины ведут к Высшему знанию — математика, геометрия, музыка и астрономия. Причем все четыре представляли различные аспекты Абстрактной реальности, порождаемой при помощи понятия Числа: математика это число само по себе, геометрия — число в пространстве, музыка — число во времени, а астрономия — число в пространстве и времени. Понятно, что в той эпохе аналитических методов доказательства типа научных не имелось. Символика чисел и доказательств создавались наглядным образом. Само слово «теорема» происходит от слова «теория» — «созерцание». С когнитивной точки зрения, наглядный символизм в математике и звуковой — в музыке можно рассматривать как показатели мышления типа художественного. При установке на самопознание, созерцание не могло быть внешним. Внимание, направленное на собственные ментальные состояния, способно вызвать в прямом смысле умозрительные картины — эйдосы. Не явились ли эйдосы, сходные с эйдосами Сараджева, звуко-цвето-формо-числовыми картинами, своеобразными символами, которые и породили учение о четырех столпах высшего знания?

Математика и физика, подтвердившие блестящие интуиции пифагорейцев[19], современная наука, все более и более констатирующая пифагорейски-платоновскую постановку вопроса о картине мира, в которой определяющую роль играют структуры, паттерны, формы,— не говорит ли это о том, что пропасть между аналитическим методом, рожденным установкой на внешнее познание, и способами познания, исходящими из установки на внутреннее познание, не так уж непреодолима?

Вернемся к поставленной в этом параграфе проблеме индивидуального и универсального. Если ее рассматривать под призмой установки на внешнее познание, необходимым условием которого является разделенность субъекта и объекта, то универсальное должно мыслиться как всеобщее, надындивидуальное, объективное, но не субъективное в смысле возможных искажений. При установке во внутрь, на познание через самопознание, универсальное может возникнуть на высшем уровне проявленности индивидуального, поскольку обладание способностью к осознанным взаимодействиям с интуитивной сферой неосознаваемого — под стать только высокоразвитым индивидуальностям.

Феномен музыки в аспекте индивидуального-универсального уникален для человеческой культуры. С одной стороны, музыка — индивидуальна в смысле способов творчества, восприятия. Она имеет дело с невыразимым в словах, выплескивая эмоциональные импульсы в звучание мелодий и гармоний. С другой, музыка универсальна. В социальном плане это означает историчность, способность лучших представителей музыкального мира в наиболее характерных интонациях отражать мироощущение эпохи. Музыка также природно-универсальна: математические, семиотические, искусствоведческие анализы музыкальных форм свидетельствуют об общности музыкальных и природных структур, грамматик музыкального и словесного языка, паттернов музыки и других видов искусств. Кто знает, может быть изучение музыки, при всей ее нерациональности и спонтанности, и приведет к лучшему пониманию мироздания?

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Хайнд Р. Поведение животных. Синтез этологии и сравнительной психологии. М., 1975. С. 480—492; Васильева Л. Петер Секе: Существовала ли музыка до возникновения жизни на земле?//Иностранная литература. 1983. № 9.

[2] Музыкальная культура древнего мира. М., 1937. С. 51—52, 179, 182—183.

[3] Физиологический механизм вибрационной чувствительности далеко не выяснен. См. Теплое Б. М. Психология музыкальных способностей// Теплое Б. М. Избранные труды. М., 1985. Т. I. С, 189—193.

[4] Музыкальная эстетика стран Востока. М., 1967,

[5] Античная музыкальная эстетика. М., 1960. С. 22—24, 133—134.

[6] См. Котовская М. П. Синтез искусств. Зрелищные искусства Индии. М., 1982.

[7] См. Плутарх. О музыке. Пг., 1922; Еремеев В. Е. Чертеж антропокосмоса. М., 1993.

[8] Психологические аспекты буддизма. Новосибирск, 1986; Долин А. А., Попов Г. В. Кэмпо традиция воинских искусств. М., 1990.

[9] Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики//Из ранних произведений. М., 1990. ю Классическая йога. М., 1992. С. 171.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Человек познает
Значения специфичны для индивида познание искусств