<<<     ΛΛΛ   

Поймал рыбак золотую рыбку, она просит отпустить ее, обещая исполнить три его желания. «Первое мое желание, — говорит он, отпуская рыбку, — хочу, чтобы в этой реке текла не вода, а водка». «Хорошо», сказала рыбка, и уплыла. Наклонился рыбак, зачерпнул ковшом воду — а и впрямь водка! Пил — пил, отвалил, боле не может. Выскочила из реки золотая рыбка: «Давай второе желание!». «Хочу, чтобы это была не река, а море-окиян, а в нем не вода, а водка!». «Хорошо!» — сказала рыбка, и видит рыбак — перед ним море-окиян, берегов не видно; зачерпнул из него — водка! Снова пил до отвалу, боле не может. Опять появилась рыбка: «Ну, давая третье желание!». «Горько задумался рыбак, потом махнул рукой и казал: «Давай еще чикушку!».

Весьма своеобразны по специфически национальному чувству юмора английские анекдоты; ограничусь одним примером

Встретились на улице Лондона два фланирующих джентльмена, посмотрели друг другу в глаза, остановились и обменялись лаконичными репликами: «Homosexual?» — «Homosexual». «Active?» — «Passive». «Oxford?» — «Cambridge». «Sorry!» — «Sorry!» И разошлись.

Другой пример английского анекдота был приведен выше. Думаю, что одно из величайших произведений английской литературы — «Посмертные записки Пиквикского клуба» — соткано из развернутых в повествование анекдотов. Если мы сравним его, например, с «Кола Брюньоном» Р. Роллана, с «За спичками» М. Лассила, с произведениями О`Генри, Шолом-Алейхема, Зощенко, станут очевидными, хотя и крайне трудно формулируемые теоретически, национальные особенности чувства юмора, которые проявляются во всех жанровых формах искусства слова, в анекдоте же, именно в силу его лаконичности и потому предельной обобщенности выражаемого мироощущения, они выражаются предельно ярко.

И в этом отношении показателен еврейский анекдот, в котором за юмористическим восприятием жизни стоит, как правило, весьма далекое от веселья эмоциональное состояние, порождаемое уникальной по драматизму историей этого народа, и вместе с тем содержащий философское по масштабу осмысления собственного бытия. Антисемитская политика советского государства в послевоенные

[15]

годы осознавалась в большой серии юмористически осмыслявших это положение, а по сути своей весьма грустных, анекдотов. Скажем, в связи со ставшим главным в анкетах при приеме на работу 5-м пунктом «Национальность» еврей написал: «Таки да…» (кстати, это один из вообще самых кратких анекдотов, при том, что краткость является первостепенным достоинством произведений данного жанра). Вот еще несколько примеров, находящихся уже на грани «черного юмора»:

Едет по улице похоронная процессия, на катафалке, запряженном шестеркой лошадей, стоит гроб, на гробе сидит еврей, но никого из участников процессии и проходящих мимо людей это не смущает; один гражданин все же удивился, подошел к катафалку и спрашивает еврея: «Скажите, кого это хоронят?». Тот отвечает: «Что вы, не видите? Это меня хоронят…» — «Как вас? Вы же живой!» — «Кого это интересует…», ответил еврей.

Еще одна ситуация —

Ведут еврея на казнь, и он спрашивает у конвоира: «Скажите, а какой сегодня день?» «Понедельник» — отвечает тот. «Ничего себе начинается неделька!» — вздохнул еврей.

И еще более лаконичный:

Повесился парикмахер, оставив записку: «Всех не перебреешь…».

Как видим, проблема национального своеобразия анекдота связана не с описанием тех или иных конкретных происшествий его быта и истории, а с выражением национально-специфического чувства юмора. Вместе с тем, фольклорная природа анекдота делает возможным наличие характерного для фольклора явления «бродячих сюжетов». В Германии мне однажды рассказали анекдот, который там считают специфически немецким, однако спустя пол года я услышал его у нас как привезенный из Израиля, с соответствующими изменениями местного колорита; недавно я услышал во французском фильме два анекдота, но затем оказалось, что с небольшими вариациями один из них в Дании считают «своим». Не следует этому удивляться или подозревать заимствования — мы имеем дело с типично фольклорным рождением аналогичных сюжетных схем в сходных условиях быта, но «привязанных», как говорят архитекторы, к конкретным местным условиям. Но даже и вне таких совпадений национально-специфические анекдоты — как и все другие художественные творения, — оказываются интересными всем народам, потому что содержат некие общечеловеческие идеи.

[16]

Наконец, несколько наблюдений о специфической форме анекдота. При всем его обилии и разнообразии существует некая инвариантная структура жанра, которая позволяет отличить его от других жанровых образований словесного искусства, а в его пределах — хороший анекдот от посредственного или совсем плохого. Прежде всего, это его только что отмеченная краткость. Конечно, качество это относительное — в уже приведенных мной примерах можно увидеть и совсем лаконичные тексты, и сравнительно развернутые диалоги, и все же есть все основания утверждать, что чем анекдот короче, тем в большей степени он соответствует специфике жанра. Во-вторых, его сюжетная структура должна возможно более четко выявлять классическое трехчастное строение повествовательного сюжета: «экспозиция=завязка интриги — развертывание действия с неясным его завершением — неожиданная развязка», тем более эффектная, чем более она неожиданна (в новеллистике ХХ в. наиболее последовательно эту структуру использовал в своих новеллах О`Генри). Эта трехчастность может быть свернута о одном-двух предложениях (как в сюжете с повесившимся парикмахером), но имплицитно она непременно в этом сюжете существует (в отличие от многих рассказов и повестей в литературе ХХ в., лишенных развязки, а иногда и завязки) потому что только при этом условии можно достичь комической неожиданности разрешения описанного действия.

Такова, как мне представляется, краткая характеристика подлежащего сегодня рассмотрению явления культуры, данная с позиций исповедуемой мной теории систем, т.е. сочетающая генетически-исторический, действенно-функциональный и структурно-композиционный аспекты его анализа. Надеюсь, что в ходе работы нашего Круглого стола эта характеристика вызовет продуктивную дискуссию.

 <<<     ΛΛΛ   

Второй говорит
Это один из вообще самых кратких анекдотов