<<<     ΛΛΛ     >>>   

(v. 141 - 142)

У Флавия Филострата (Vita Apoll., IV, 25) к колдовским чарам эмпусы, задумавшей "откормить удовольствиями себе в пищу" молодого человека приписывается такая же мотивация, какая Апулеем (Met., II, 5) относится на счет обычной колдуньи.

***

Из сказанного достаточно ясно, что женская магия в ее специфике (преимущественная ориентация на любовную магию, большая склонность к магии вредоносной, более ярко выраженная связь с покойниками, чем в мужской магии) ни каким образом не могла быть воспринята религиозной идеологией платонизма. Поэтому неудивительно, что образ женщины-колдуньи полностью вытесняется и в теургию вместо нее проникает образ женщины-пророчицы, хотя и лишенный своих пророческих функций. Если образ мужчины-теурга формируется из мага, с одной стороны, и философа-чудотворца (типа Пифагора и Эмпедокла) с другой, то образ женщины-теурга, представляет собой синтез мужчины-мага и женщины-пророчицы. Для формирования образа последней используется традиция идущая от парадигматических описаний Гомера (Кассандра в отличие от Калханта), и дельфийских жриц через платоновскую Диотиму к Сивиллам - пророчицам и хранительницам древнего знания. Примечательно, что в этом процессе не используется фигура женщины-философа, известная нам по раннему пифагореизму (Теано), раннему кинизму (Гиппархия), эллинистическому пифагореизму (сочинения подписанные Теано).

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Тимей <...> и Гераклид Понтийский (fr. 77 Wehrli), оба - у Диогена Лаертского (VIII, 60-61).

2 Сочинение Kaqarmoiv очевидно имеет религиозно-философское содержание, а один из фрагментов сочинения <...> показывает наличие у Эмпедокла практического религиозно интереса и, может быть, опыта (DK 31 B 111).

3 Philip Merlan. Religion and Philosophy from Plato's "Phaedo" to the Chaldaean Oracles. // Journal of History of Philosophy, 1963, v. 1, pp. 163-176.

4 "И быть может те, кому мы обязаны учреждением таинств, были не так уж просты, но еще в древности приоткрыли в намеке, что сошедший в Аид непосвященным будет лежать в грязи, а очистившиеся и принявшие посвящение, отойдя в Аид, поселятся среди богов. Да, ибо, как говорят те, кто сведущ в таинствах, "много тирсоносцев, но мало вакхантов", и "вакханты" здесь, на мой взгляд, не иные кто-либо, а только истинные философы." (Paedo, 69 cd, пер. С. П. Маркиш).

5 Вспомним упрек бросаемый Цицероном своему брату Квинту в De divinatione: "поверь мне, что вы, защищая крепость в городе философии, предаете самый город. Ибо, желая доказать действительность гаруспиций, вы переворачиваете с ног на голову всю физиологию" (II, 37).

6 Symp., 202 e - 203 a: "Ведь все гении представляют собой нечто среднее между богом и смертным. - Каково же их назначение? - Быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы. Преюбывая посредине, они заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью. Благодаря им возможны всякие прорицания, жреческое искусство и вообще все, что относится к жертвоприношениям, таинствам, закллинаниям, пророчесту и чародейству" (пер. С. К. Апта).

7 Apul. Apol., 43: "Впрочем, я верю Платону, что существуют какие-то божественные силы, стоящие по своей природе и положению между богами и людьми, и что они управляют всеми прорицаниями и чудесами магов. Почему же невозможно, размышляю я, чтобы человеческая душа, а в особенности - простая душа ребенка, то ли в ответ на какие-то стихи, то ли под воздействием опьяняющих запахов, погрузилась в сон, испытала полное отчуждение от всего окружающего и забыла о нем; чтобы, утрачивая на короткое время память о собственном теле, она вновь обрела свою исконную природу, которая, разумеется, бессмертна и божественна, и в таком состоянии, как бы в некоем сне, предсказывала будущее".

8 Пер. А. В. Лебедева (Фрагменты ранних греческих философов, 66 a, C, 7, (IV).

9 Наиболее ясное свидетельство принадлежит Цицерону: "Я хочу, чтобы ты,- обращается он к Публию Ватинию,- который обычно называет себя пифагорейцем и притягивает имя этого ученейшего человека к своим возмутительным и варварским обычаям, ответил мне, что за извращение ума тебя поразило, что за безумие, что ты, прибегая к неслыханным и нечестивым таинствам, вызывая подземные души, принося мальчиков в жертву богам, презираешь ауспиции, на которых основан этот город, которыми держится вся республика и власть" (Vat., 14).

10 S. R. Garrett. The Demise of the Devil: Magic and Demonic in Luke's Writings. Minneapolis, 1989, p. 4.

11A. B. Kolenkow. Relationships between Miracle and Prophecy in the Greco-Roman World and Early Christianity. - ANRW, II, 23, 2, 1980, p. 1492.

12 E. V. Gallagher. Divine Man or Magician? Celsus and Origen on Jesus. Society of Biblical Literature, 1982, p. 25-26.

13 Сделанная недавно Полимнией Атанассиади попытка доказать, что Ямвлих не защищает магическое искусство, (Polymnia Athanassiadi. Dreams, Theurgy and Freelance Divination: The Testimony of Iamblichus. // The Journal of Roman Studies, v. 83, 1993, pp. 115-130) основана отчасти на неверной интерпретации текста De mysteriis Aegyptorum, отчасти на непонимании сути совершающейся эволюции.

14 Следует подчеркнуть, что речь идет вовсе не о том, что философы не прибегали к человеческим жертвоприношениям (они прбегали к ним так же как и неопифагорейцы, см., напр.: Greg. Nzianz. contra Iul., I; Theod. H. E., III, 26), но о том, что они не могли этого делать не совершая девиантного поступка.

15 E. R. Dodds. Theurgy. - E. R. Dodds. The Greeks and the Irrational. Berkeley, 1963, p. 283-311

16 Boyance P. Theurgie et telestique neoplatonicienne. - Revue de l'histoire des religious, v. 147, № 2, 1955.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Изображение женщины колдуньи отличается ярко выраженной тенденциозностью
Относится к жертвоприношениям