<<<     ΛΛΛ     >>>   

Во-первых, эта книга отвечает на вопросы и сомнения, возникшие в другой культурной ситуации.

Во-вторых, и это самое интересное, о. Сергий сумел почувствовать за еретической (для православного уха) фразеологией книги несвободу ее автора, стремление успокоить сомневающихся и показать им, что и сейчас можно оставаться католиком, что это не стыдно и интеллектуально приемлемо.

Я думаю, возбужденное Ватиканом "дело Кюнга" объясняется главным образом неповоротливостью иерархии: она не оценила талантливого и плодовитого апологета.

Что же касается о. Сергия, то он хотел - и на интеллектуальном уровне не сумел - совместить две ценности, отказ от которых означал бы для него разрушение собственной личности: свое христианство и свою свободу последовательного сомнения. Эту свободу он назвал "христианским агностицизмом", в противоположность нерассуждающему принятию какой-либо ортодоксии. (Такой образ веры он называл "гностицизмом".) На этой ноте в ноябре 1983 г. и обрывается второй том Переписки (письмо о. Сергия корреспонденту Е.):

"...В опыте сомнений <...> мы выходим к принципиальной нерешаемости самых главных проблем Христианства. Такова тайна зла и невинных страданий в Божием мире. Или значение библейского мифа о грехопадении. Не знаем!.. Такова и центральная тайна Христианства - тайна личности Христа. Все мы, христиане, согласно исповедуем: Христос воскрес и пребывает "одесную Бога" (Мк 16:19). В остальном же у нас, христиан, - разномыслие, которого ни в каких словопрениях разрешить невозможно, ибо оно ведет свое начало из самих текстов Нового Завета. Вот интересная идея: построить "агностическое" исповедание Христианства. Убедиться в принципиальной нерешаемости основных проблем. Увидеть в ней высшее провиденциальное значение - понять, что в нашем здешнем существовании эта нерешаемость есть непременное условие нашей свободы... Поэтому неразрешимые проблемы так и оставить открытыми, сосредоточиться на том, что несомненно, что драгоценно, что побуждает нас к достойной жизни - в надежде Воскресения. Жаль, что переписка не дошла до этой проблемы".

В 1974 г. о. Сергий завершил свою программную статью "Церковь доброй воли" словами "ДОСТОЙНО ЖИТЬ В НЕИЗВЕСТНОСТИ". Вспоминая приведенные выше слова Г.С.Померанца, я бы добавил: может быть, иногда подобает оставаться в одиночестве?

Эпилог: "Если будет будущее..."

Я, конечно, не буду заниматься предсказаниями и ограничу свои суждения сформировавшей меня, родной, но уже прошедшей эпохой: это то, что в какой-то мере доступно подытоживанию.

Отрицательные результаты поисков, о которых здесь говорилось, важны для русского христианства, для его будущего. Вот главный итог, вот почему мне кажутся достойными внимания жизнь и мысли о. Александра и о. Сергия.

Читатель видел: оба героя этих очерков стремились к тому, чтобы у православия появилось будущее, чтобы все существующие в интеллигентском сознании (увы, справедливые) представления, ассоциирующие наличную РПЦ с ксенофобией, нетерпимостью, политической реакцией и творческой импотенцией, с серой смертью, а не с жизнью, - чтобы эти представления перестали соответствовать реальности. Оба они думали о том, как преодолеть те недуги православия, которые укоренены в самой его сердцевине. Отсюда следует, что в "настоящем" православии и А.В.Мень, и С.А.Желудков были фигурами явно маргинальными. Что касается о. Сергия, то всякому видно: он избрал эту позицию сознательно. Читатель его работ легко убедится, что С.А. в зрелом возрасте, после многих лет размышлений фактически покинул то, что в каком бы то ни было строгом смысле можно назвать Православием, и из подручных материалов стал строить собственную теологию - "христианский агностицизм", в котором область ignoramus - того, что мы не можем знать (или "нам не надо знать"), - все время расширялась. Mutatis mutandis это применимо и к А.В.Меню. Конечно, он тоже был маргиналом в РПЦ. Я вспоминаю свидетельство об о. Александре митрополита Сурожского Антония (Блума) - сегодня, пожалуй, самого авторитетного из наших иерархов и богословов: его нравственная репутация незапятнанна, его приверженность классическому образу Православия несомненна, его литературные труды переводятся на иностранные языки во всем христианском мире в качестве яркого современного выражения специфически православной духовности. И вот в одном из интервью 1992 г. владыку Антония спросили о его отношении к о. Александру. Ответ прозвучал очень спокойно, но суть его была жесткой: о. Александр был "весьма открыт к иноверию (это правда! - С.Л.) и в этом шел гораздо дальше, чем многие могут воспринять. Но не надо спешить осуждать его. Те, кому он открыл Веру, Бога, Таинства, стоят как свечи перед Господом в молитве за него. Если отец Александр чем и согрешил, Сам Бог может таинственно исправить, обогатить, освятить в душах этих людей то, что они получили"[7]. Я понял это высказывание следующим образом: митрополит Антоний считает экуменическую открытость о. Александра грехом, но оставляет для него надежду на счастливый исход.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Будущее будет окраинах культуры
Александру в новую деревню
В светском государстве вообще нет оснований для разговора о номинальном христианстве