<<<     ΛΛΛ     >>>   

Описывая мир древней Ирландии, Бинчи приходит к выводу, на основании ранних устных преданий, что он был «племенным, сельским и иерархическим». Это определение можно отнести ко всему доримскому кельтскому миру в целом, несмотря на то что Галлия накануне римского завоевания на беглый взгляд приближалась к образу жизни сельских областей Средиземноморья. Однако по сути своей это был еще первобытный мир, от которого народы Греции и Рима старательно уходили много столетий, всячески развивая свои цивилизации. Мир кельтов для них был чужд. Язык, образ мыслей, верования и обычаи, общественное устройство и шкала ценностей кельтов в представлении римлян и греков занимали то же место, что американские индейцы или ирландцы в представлениях елизаветинцев или шотландские горцы и полинезийцы с Таити в представлениях англичан XVIII столетия.

Некоторые варварские культурные обычаи долго существовали в Европе с северу от Альп. Одни из них действительно до некоторой степени восходят к грекам и римлянам и другим народам индоевропейской языковой группы. Не стоит нам претендовать на исключительное право обладания общественным устройством с избираемым правителем, советом старейшин или знати и собранием свободных людей. Такой порядок вроде бы существовал еще в древнем Шумере, так что для него не обязательно быть индоевропейцем. Хотя и такой расклад представляется вполне возможным. Деление на три класса в таком случае кажется вполне разумной концепцией. И разумеется, нет нужды приписывать это деление одним индоевропейцам, хотя ученые установили именно в данной языковой группе наличие терминов, обозначающих это явление: брамины, они же фламины и друиды; еквиты (всадники) и кшатрии; плебс (простолюдины) и вашьи. Эти термины существуют по всей Евразии от кельтской Ирландии до раннего Рима и говорящей на санскрите Индии. Кельтская традиция в Ирландии сохранила для нас нетронутыми архаизмы в языке, идеях и даже просодии, прототипы которых мы обнаруживаем в санскрите или хеттском. Таким образом, мы, по всей видимости, имеем здесь фрагменты общего наследия, истоки которого восходят ко 2?му тысячелетию до н. э.

Археологические свидетельства кельтских верований немедленно предстают перед нами, едва начинается сравнение с классическим миром (имеются в виду: «теменос» , «ботрос» и «мундус» ). Этот же архаизм заметен и в доисторической Европе, где памятники в Голориндже или Филфорде перекликаются с памятниками британского Хенджа конца 3?го или начала 2?го тысячелетия до н. э., так же как Олнэй и Либенице напоминают современные «курсус»?строения. Однако следует снова повторить, что нет никаких археологических свидетельств, позволяющих связать ритуалы раннежелезного века, в том числе друидов, со Стоунхенджем или другим подобным же круговым сооружением более раннего происхождения. А вот ритуальные шахты могут быть признаны параллельными и в Уилсфорде (Уилтшир), и в Суэнуике (Хантсшир), обе относятся ко второй половине 2?го тысячелетия до н. э. Суэнуик, с его вертикальным столбом и кровавыми останками, аналогичен находкам в Хольцхаузене.

Вот на таком культурном фоне, как мы описали в этой главе, следует рассматривать кельтскую религию, с ее бардами, волхвами и друидами. Было бы методически неправильно рассматривать комментарии классических авторов в отрыве от достоверной и связной антропологической картины общества, в котором они жили и о котором писали. Греки и римляне знали о кельтах много такого, о чем мы никогда не узнаем. Конечно, можно пожалеть, что до наших дней дошло слишком мало сведений, однако мы знаем о кельтах да и о самом классическом мире такие вещи, которые не могли быть известны Посидонию или Цезарю, не говоря уже о Дивициакусе.

[1] Освященный круг.

[2] Жертвенная яма.

[3] Сакральный камень, закрывающий вход в пещеру.

В первой главе мы уже кратко коснулись трудностей, изначально присущих нашему пониманию документальных источников, в которых встречаются упоминания о друидах. Возвращаясь к греческим и латинским текстам, чтобы рассмотреть их детально, первое, о чем следует помнить, это что здесь происходит столкновение, интеллектуальное и эмоциональное, людей цивилизованных с культурой гораздо более варварской. Греки дано осознали, что на северных границах известного им мира живут народы, отличающиеся не только чуждой культурой, вроде халдеев, персов или египтян, но вообще находящиеся на более низкой ступени технологического развития, социальной и политической организации. Европейские варварские народы той эпохи можно грубо разделить на две основные группы: скифы на северо?востоке и кельты на северо?западе. Иберы занимали далекий западный полуостров, а некоторое число безымянных племен, гипербореи в том числе, располагались за пределами скифской и кельтской территории. С момента основания колоний на Черном море, то есть с VII века до н. э., слухи замещаются прямыми контактами. На западе то же произошло с основанием Массалии (современный Марсель) около 600 года до н. э.

ПРИМИТИВИЗМ

В следующей главе мы увидим, как греческий опыт может быть признан параллельным тому, который приобрели европейцы при столкновении с примитивными народами, начиная с первого открытия Америки и до открытия островов южных морей во второй половине XVIII века. Ученые, занимающиеся изучением истории идей, исследовали эти и сравнимые с ними ситуации с Античности до наших дней, рассматривая их с точки зрения цивилизованных народов в сопоставлении с менее развитыми. Речь идет о концепции «примитивизма». Если мы начнем просматривать классические источники в поисках упоминания о друидах в этих терминах, мы сразу же обнаружим, что существуют два противоположных взгляда на вопрос о варварах, которые проходят через всю историю западной мысли. Миссис Чедвик в недавнем своем обсуждении этих источников делит их на две группы, различающиеся не только разным умонастроением по отношению к кельтам, но и хронологией источников. Раннюю группу она именует по главному классическому автору, писавшему о кельтах, а именно Посидонию, сирийскому греку из Апамеи (ок. 135?50 г. до н. э.). Посидониево отношение к кельтам часто недоброжелательно. Он ничуть не преуменьшает варварство их обычаев. Вторая, «александрийская» группа базируется на более поздних авторах, писавших в схоластической традиции Александрийской школы. Она представляет нам смягченное, более сочувственное и идеализированное описание. Любопытно, что, когда миссис Чедвик проводила это деление, ее не занимала история идей, как таковая. Тем не менее источники оценки друидов в свете «жесткого» и «мягкого» примитивизма она делит в соответствии с понятиями таких историков идей, как А. Лавджой и Г. Боас. В «жестком» примитивизме, обычно являющемся следствием близких контактов с менее цивилизованной культурой, оценка кельтского мира реалистична и часто далеко не лестная. Описания нравов и обычаев основываются на опыте общения с кельтами и подкреплены реальными фактами. В «мягком» примитивизме отдаленность по времени и месту от описываемого придает ему некое обаяние, а желаемые качества старательно отыскивают и идеализируют. Поэтому последовательность знания идет от «мягкого» взгляда к «жесткому», переходя от туманных слухов и рассказов путешественников к прямой колонизации и изучению варварских территорий. Таково же отношение классического мира к народам Причерноморья: она как бы переходит от ранних греческих представлений о «благородных скифах» к едким комментариям Овидия, проводящего свое изгнание среди древних фракийцев, гетов. И это несмотря на то, что греки с самого начала были знакомы с этими народами и получили знания о них из первых рук. В случае кельтов, и в частности друидов, свидетельствам Посидония, Цезаря и Тацита, несомненно, следует отдать предпочтение перед позднейшими авторами, знающих о кельтах понаслышке и стремящихся лишь найти подтверждение своим философским концепциям.

Было бы ненужным педантством настаивать на строгой приверженности той или другой традиции, ведь даже человека, на которого падает основная ответственность за самую раннюю информацию о друидах, Посидония, следует назвать «жестким» примитивистом с «мягкой» сердцевиной. Будучи прямым наблюдателем кельтского мира, он все же в своих работах отражал взгляды философов?стоиков, которые склонны были идеализировать примитивные народы. В античные времена его точку зрения признавали и принимали. Так использовавший его труды Атеней – который был, так сказать, «гастрологом», поскольку со вкусом описывал трапезы и питие в 200 году н. э., – ссылается на свой источник, как на «философа?стоика Посидония, описавшего в своих „Историях“ многие народы и многие обычаи в соответствии со своими философскими убеждениями». А они, по мнению одного современного ученого, включали в себя веру в то, что «истинная добродетель политика состоит в возвращении человечества в состояние его доисторической невинности», и потому «изучение примитивных культур привело его к утверждению принципа: нынешнее состояние полуцивилизованных народов отражает первоначальное состояние культуры народов, ныне цивилизованных». Такой довольно пессимистический взгляд вел к тоске по более счастливым временам или более счастливым народам прошлых лет или живущих за пределами нашей цивилизации. Другой философ?стоик, римлянин Сенека, писал в I веке н. э., подводя итог высказываниям Посидония о примитивных народах (и эта фраза может быть признана ключевой в концепции «мягкого» примитивизма): «Посидоний полагает, что в веке, который мы называем золотым, руководство доверено было мудрым».

В первой главе мы бегло рассмотрели концепцию золотого века и видели, что его относили к весьма отдаленным времени и месту, соответствующим хронологическому и культурному примитивизму. Идея и само выражение о прошлом золотом веке восходит к Гесиоду, причем слово «золотой» могло относится и к людям, а не металлургии, как в названии веков медного и железного. У Гомера эта концепция частично относится к загробному райскому саду «на равнинах Елисейских на краю света», а частично к современным «благородным дикарям» с золотыми сердцами, которые обитают на или за северными пределами известного мира: «… гордые гиппомулги, пьющие молоко, и абиои, самые справедливые из людей».

Геродот в V веке до н. э. добавляет к этому перечислению аргиппов, живших к северу от скифов, добродетельных вегетарианцев и миротворцев, не имевших ни военных навыков, ни оружия. Столетие спустя Эфорус заставляет самих скифов играть идеализированную роль: «Они пьют кобылье молоко и превосходят справедливостью всех мужей». Эту репутацию они сохраняли и во времена Страбона, то есть в конце I века до н. э. «Мы считаем скифов, – пишет Страбон, – самыми справедливыми из всех людей, менее других склонными к лукавству, притом бережливыми и независимыми от других, как мы». Во многих умах утвердилось «представление о том, что вначале люди жили в простоте и добродетели, от которых мы горестно отказались, хотя они могут сохраняться среди народов отдаленных и малоизвестных».

ГИПЕРБОРЕЙЦЫ

Самыми прославленными из всех претендентов на титул «благородных дикарей» Античности являются гиперборейцы, обитавшие за северными ветрами и поклонявшиеся Аполлону. Они важны нам сейчас не только как представители когорты идеализированных варваров, но также потому, что оказались неразрывно связаны с представлениями о кельтах, друидах и пифагорейцах. История их не проста и представляет собой частью дань традиции, а частью мифологическую выдумку. Итак, рассмотрим, что они собой представляют в самом грубом очерке.

Аристеас Проконнесский якобы совершил в VII веке до н. э. путешествие или ряд путешествий в области, заселенные скифами, и далее, добравшись, по крайней мере, до границ обитания народов, которые что?то знали о Центральной Азии. Гиперборейцы являлись легендарной расой мирных счастливых вегетарианцев, любимцев Аполлона, которые обитали в далекой северной земле, мифическом убежище Аполлона. Аристеас отправился на поиски этого народа. Итак, возникла увлекательная ситуация: до него вроде бы дошли слухи о людях, чьи качества были легендарны, которых многие ученые считали цивилизованными китайцами, подданными династии Чу. Сведения они, видимо, получили от среднеазиатских кочевников, «полудикарей, живших трудно и беспокойно, которым упорядоченное общество Китая должно было казаться идеалом мира, роскоши и справедливости. Людям, постоянно питавшимся мясом, китайцы, занимавшиеся огородничеством и употреблявших в основном злаки, представлялись вегетарианцами». Но примем мы или нет такую оригинальную идентификацию, ведь начиная с Аристеаса и далее гиперборейцев как вполне реальный народ буквально нанесли на карту.

Карта, о которой идет речь, являет собой большой полукруг территорий к северу от Черного и Средиземного морей, окаймленную рекой Океан и включающую в себя две основные племенные группы: скифов на востоке и кельтов на западе. Кроме того, там присутствует несколько более невнятно определяемых народностей, в том числе гиперборейцев, обитающих дальше, но в пределах контуров Океана. По общему мнению, их ареал лежал за Рипейскими горами, географическое местонахождение которых также было весьма неясным. Геродот, считавший существование гиперборейцев мифом и подшучивавший над ними, тем не менее помещал их страну и вышеупомянутые горы куда?то за земли скифов, как, впрочем, и другие авторы того и более позднего времени. Некоторые более ранние греческие писатели, например Пиндар и Эсхил, полагали, что в тех горах берет начало река Дунай. Так, Эсхил писал, что эта река течет «с гор Гиперборейских и Рипейских». Поскольку Геродот вполне справедливо обязывает Дунай проистекать из кельтских земель, явно произошла географическая нестыковка. Отсюда вывод Посидония, что Рипейские горы – это Альпы, и он помещает гиперборейцев за них. А до него один из писателей конца IV века до н. э. считал, что около 390 года Рим разграбили гиперборейцы, а не кельты. Гекатеус Абдерский помещает этот народ и его таинственный великолепный храм Аполлона на Британские острова.

После того как гиперборейцы и кельты слились для всех в северных сумерках воедино, стало возможным приписать мифические или сказочные характеристики первых последним. Страну их путают с Елисейскими полями и царством Гомерова Радаманта. «Ни снега там, ни бури, ни дождей», – говорится в «Одиссее». Плиний, в чудесном переводе 1601 года, принадлежащем Филемону Голланду, сообщает о гиперборейцах следующее: «… страна их открыта солнцу, там мягкое приятное тепло, нет шумных ветров и жестоких бурь. Их обиталища находятся в лесах и рощах, где поклоняются они богам своим поврозь и сообща: неведомы им распри и раздоры, не знают они хворей никаких».

У Теннисона в «Смерти Артура» читаем:

… долинный остров Аквилон,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Рассматривая их с точки зрения цивилизованных народов в сопоставлении с менее развитыми
В первой группе большое место занимает идея о бессмертии человека верования возможно
Как бесцветных древних джентльменов
Пиготт С. Друиды. Поэты, ученые, прорицатели истории религии 1 возможно
Узко местном характере кельтских божеств