<<<       >>>   

Но самой серьезной заслугой Тырановского, оказавшей значительное влияние на всю жизнь Кароля Войтылы, было то, что он познакомил своего подопечного с работами святого Иоанна Креста, испанского реформатора Церкви шестнадцатого века, принадлежавшего к ордену кармелитов. В 1926 г. Церковь провозгласила этого человека «доктором Церкви» (присвоение этого звания является высшей степенью признания заслуг в развитии богословской науки). Портной, по всей видимости, чувствовал, что стихи испанского мистика придутся по сердцу молодому Войтыле, и он оказался прав. Стихи заставили Кароля внимательно изучить главные теологические труды святого Иоанна - «Восхождение на гору Кармель», «Непроглядная ночь души», «Духовный гимн» и «Живое пламя любви».

Мистицизм кармелитов проповедует обретение духовности через уход от мира. «Непроглядная ночь» является средством очищения, благодаря которому душа обретает способность достичь единства с Богом. Человек способен приблизиться к Богу, только если стремится к этому совершенно бескорыстно. В «непроглядной ночи» человеку кажется, что вокруг нет ничего - даже Бога. «Непроглядная ночь» подобна пребыванию Иисуса в пустыне или на кресте. Чтобы погрузиться в нее, человек должен отбросить все страхи и окунуться в полную пустоту; лишь пройдя сквозь нее он может обрести мистическую общность с самим Богом, лично почувствовать его присутствие, а не воображать себе Божественный лик или выдвигать свои предположения относительно Всевышнего. Согласно этой духовной традиции живой, любящий Бог недоступен для постижения нашими органами чувств; его невозможно представить в воображении, невозможно создать относительно него какую-либо теорию. Бога можно узнать только в себе, оставив все попытки «постигнуть» его, что является актом совершенной любви.

Подобные взгляды резко противоречили нацистской идеологии воли к власти. На Кароля Войтылу, жившего в оккупированной стране, не могла не произвести глубокого впечатления столь полная и самозабвенная отдача себя на милость Христа, пропагандируемая Яном Тырановским. Со временем подобный взгляд будет характерен для его собственных учеников.

СОПРОТИВЛЕНИЕ ЧЕРЕЗ КУЛЬТУРУ:

«ТЕАТР ВОСТОРГА»

Познавая тяготы физического труда и предпринимая первые шаги в религиозном мистицизме, Кароль Войтыла в то же время снова занялся театральной деятельностью, причем с еще большим энтузиазмом, чем раньше.

Ни Кароль, ни его друзья не желали мириться с мыслью, что немцы могут уничтожить польскую культуру. Наоборот, действия нацистов, стремившихся обезглавить Польшу, вселяли в молодых авторов и актеров страстное желание противодействовать этому. В октябре 1939 г., всего через несколько недель после бегства к восточной границе Польши, Кароль вместе со своими товарищами по учебе в Ягеллонском университете Юлиушем Кыдрыньским и Тадеушем Квятковским, а также влюбленной в театр ученицей средней школы Данутой Михаловской стали собираться в доме Кыдрыньских, чтобы читать произведения польских авторов. Два месяца спустя Кароль написал свою первую пьесу «Давид», которая впоследствии была утеряна. Мечислав Котларчик через много лет вспоминал, что это была «драматическая поэма или драма, частично на библейские темы, частично написанная на основе сюжетов польской истории», в которой начинающий драматург «обнажил много проблем своей души».

Через некоторое время Кароль Войтыла создал две пьесы, сюжеты которых были подсказаны Библией. Пьеса «Иов», написанная летом 1940 г., являлась размышлением на тему правосудия - эти размышления были вызваны опытом жизни при оккупации. Сюжет довольно точно воспроизводил историю Иова, но страдания библейского персонажа явно олицетворяли страдания поляков под нацистским каблуком. Пьеса в какой-то мере несла на себе отзвук польского романтизма с его традиционным сравнением расчлененной Польши, «Христа среди наций», со страдающим на кресте Христом.

Летом 1940 г. двадцатилетний Войтыла, увлеченно изучающий Пятикнижие, завершил пьесу «Иеремия». Сюжет пьесы также был взят из Библии, но действие происходило в Польше конца шестнадцатого столетия; иезуитский проповедник Контрреформации Петр Скарга рассуждал о национальной душе. Войтыла проводил параллель между яростными проповедями Скарги по поводу необходимых нации изменений с проповедями библейского пророка Иеремии, призывавшего жителей царства Иудиного к покаянию. «Иеремия» оказался заметно совершеннее «Иова». В этом произведении был удачно сделан переход от библейских времен ко времени Скарги, а библейский материал умело сплетался с проповедями иезуита. В целом пьеса «Иеремия» была продолжением поисков Каролем Войтылой ответа на вопрос «Почему Польша страдает?»

Неослабевающий интерес Кароля к театру использовал знаменитый польский актер и режиссер Юлиуш Остерва, которому немцы запретили заниматься своей профессией. Как и для Мечислава Котларчика, для Остервы театр был не только местом работы, но и призванием. Во времена Второй Польской республики он создал театральную труппу «Редута», которая была призвана донести польскую классику до массовой аудитории. Актеры труппы жили единым сообществом на манер монастырского и были глубоко преданы идеалам, провозглашенным польской романтической литературой девятнадцатого столетия. Познакомившись с Остервой через Юлиуша Кыдрыньского, Войтыла скоро обнаружил, что его незаметно вовлекли в несколько проектов этого актера, включая переводы классики мировой драматургии на современный польский язык. В этих переводах Каролю немало помогло классическое образование, полученное в Вадовице. Он делал перевод «Эдипа» Софокла с древнегреческого, сам же Остерва работал над собственными переводами «Антигоны» и «Гамлета». Позднее Остерва поставил с Королем и его друзьями спектакль, премьера которого состоялась в квартире Кыдрыньских на третьем этаже дома номер 10 по улице Фелицьянек. Это было второе действие пьесы Стефана Жеромского «Дудочка», посвященной любви и долгу. Войтыла играл роль сельского учителя, Данута Михаловская - жены учителя, за которой ухаживает другой мужчина - того изображал Кыдрыньский.

Но после постановки «Дудочки» Остерва, похоже, утратил интерес к Кыдрыньскому, Войтыле и их друзьям. Как видно, трудности постановки пьесы, которую просмотрело всего тридцать человек, остудили желание ветерана сцены руководить подпольным театром. Возможно, сыграли свою роль и трения, неизбежные между молодежью и этим повидавшим жизнь человеком. К тому времени как Остерва решил покинуть Краков, Кароль уже «не был от него в восторге». Устремления Остервы не совпадали с теми исследованиями внутреннего духовного мира, которыми занимались Кароль и его друзья.

Отъезд Остервы, однако, создал некоторый вакуум, но в июле 1941 г., месяц спустя после того как Гитлер вторгся в Советский Союз, этот вакуум был заполнен - и даже с лихвой. В Краков прибыл Мечислав Котларчик. Жизнь в Вадовице (который, как и Освенцим, переименованный в Аушвиц, был присоединен к «Третьему рейху») стала чересчур опасной для столь выдающегося интеллектуала, как он. Поэтому Мечислав вместе с женой перебрался в квартиру Войтылы в Денбниках (53) . Хотя у Котларчика много времени отнимала работа вагоновожатого, он все еще горел мыслью воплотить в жизнь свою идею «театра слова». Эта новая форма театрального представления являлась в своей основе артистическим экспериментом, но Котларчик считал, что она могла бы служить «протестом против истребления польской национальной культуры на ее собственной земле, формой подпольного движения Сопротивления против нацистской оккупации». Как вспоминал впоследствии Папа Римский, то, что в дальнейшем стало известно под названием «Театр восторга», «появилось в той комнате», что была предоставлена беженцу Котларчику Каролем Войтылой.

Организационное собрание прошло 22 августа 1941 г., на квартире Денбовских по адресу Коморовскего, 7. Котларчик изложил свои идеи группе, состоявшей из Кароля Войтылы, Галины Круликевич (перебравшейся осенью 1940 г. в Краков с запасами картошки и капусты и собиравшейся заплатить ими за проживание), Тадеуша Квятковского (участвовавшего в подпольной издательской деятельности, будущего мужа Галины), Юлиуша Кыдрыньского, Дануты Михаловской, хозяев квартиры с их дочерями Кристиной и Иреной, а также некоторых других. Котларчик дал понять, что это будет в основном его предприятие и руководствоваться оно будет его идеями. Как через полвека будет вспоминать Данута Михаловская, свои принципы Котларчик защищал с упрямством осла и фанатизмом, по сравнению с которым «фанатизм Савонаролы был ничто». Истовость, с которой Мечислав Котларчик претворял в жизнь свои принципы, без сомнения, притягивала к нему людей, но уверенность, что только он один должен определять общий путь, вела к разногласиям. Особенно разнились его взгляды со взглядами Юлиуша Кыдрыньского, и, поскольку оба они были людьми волевыми и упрямыми, их дороги впоследствии не могли не разойтись.

Хотя Кыдрыньский вскоре покинул группу, к 22 августа Котларчик подобрал труппу, которая составляла ядро «Театра восторга» на протяжении всего периода войны. Кроме самого режиссера, в нее входили Кристина Денбовская, Галина Круликевич, Данута Михаловская и Кароль Войтыла. Тадеуш Осташевский, жених Кристины, скульптор по профессии, стал художником-декоратором. За исключением Мечислава Котларчика, всем актерам будущего театра было около двадцати лет.

Репетиции проводились по средам и субботам во второй половине дня - после работы и перед началом комендантского часа. Молодые актеры иногда проводили репетиции в «катакомбах» в Денбниках, временами при свете свечей, поскольку электричество отключалось. По дороге на Тынецкую, 10, каждый видел все удлиняющиеся объявления о массовых расстрелах; такая судьба была бы уготована и им, попадись они в руки оккупантов.

Первое произведение труппы увидело свет на квартире семьи Шкоцких, которые дружили с Каролем Войтылой еще со времени первого года его обучения в Ягеллонском университете и с которыми Кароля познакомил Юлиуш Кыдрыньский. Это была сценическая версия «Короля-Духа» Словацкого, которую они играли четыре раза начиная с 1 ноября 1941 г. - дня Всех святых по литургическому календарю. Каролю Войтыле досталась роль короля Болеслава Храброго - того самого, который приказал убить святого Станислава. Получив поддержку Котларчика (хотя на это не соглашались остальные), Войтыла придал своей роли - роли злодея - новое прочтение, играя короля, который годы спустя после своего преступления раскаивается в содеянном.

В 1942-1943 гг. актеры «Театра восторга» много работали. В феврале 1942 г. появился еще один спектакль, основанный на поэме Словацкого «Бенёвский». За ним в марте последовал поэтический цикл Яна Каспровича «Гимны», превращенный в ораторию, посвященную крестным мукам. Затем увидел свет «Час Выспяньского», созданный из отрывков трех пьес Выспяньского. Этот спектакль был показан четыре раза, один раз - в присутствии Юлиуша Остервы, который заявил, что пьеса произвела на него большое впечатление. Подобный монтаж из нескольких поэм, «Час Норвида», выдержал три представления, а «Пан Тадеуш» Мицкевича увидел свет дважды. Последней постановкой «Театра восторга», в которой принял участие Кароль Войтыла, был «Самуэль Зборовский»; Кароль играл главную роль - польского дворянина шестнадцатого века, восставшего против установлении своего времени. Премьера состоялась 16 марта 1943 г., пьеса игралась три раза.

Учитывая обстоятельства, в которых им пришлось работать, в том числе и необходимость постоянно менять место репетиций, чтобы избежать подозрений гестапо, интенсивность творческой деятельности «Театра восторга» можно назвать исключительной: семь пьес и двадцать два представления, более сотни репетиций, которые проходили подпольно. Были подготовлены еще три пьесы, которые, однако, не увидели свет - среди них «Камо грядеши» Сенкевича и адаптация дантовской «Божественной комедии». Для всех членов этой уникальной труппы подпольная театральная деятельность была не простым времяпрепровождением, средством спастись от скуки. По словам Дануты Михаловской и Галины Квятковской, каждый молодой актер был твердо убежден, что он участвует в подпольном движении Сопротивления. Их общая цель была сформулирована твердо и ясно: «Спасти нашу культуру от оккупации», помочь своему народу восстановить душу, что было необходимой предпосылкой для политического возрождения.

Помимо того, что театр дал Каролю Войтыле друзей на всю жизнь, он помог сформироваться его характеру, причем в различных аспектах.

Хотя Котларчик и был чересчур придирчив, но именно он отшлифовал дикцию Кароля, его чувство аудитории, четкость в расчете времени. Молодой человек, который мог спокойно продолжать чтение стихотворных строк «Пана Тадеуша», когда в его речь вмешивался дребезжащий голос громкоговорителя, был способен держать себя в руках перед аудиторией практически в любой ситуации. Темы, которые подвергались исследованию во «внутреннем театре» Котларчика, углубили восприятие Каролем польской романтической традиции, в то же время освободив его от некоторых мессианских излишеств. «Театр восторга» отнюдь не случайно столь большое место во время оккупации уделял Словацкому. Этот поэт, который стремился переделать Польшу «словом», через много лет после своей смерти зародил в Котларчике убеждение, что настоящее драматическое произведение воплощается не театральными эффектами, а тем, как слово произнесено и как воспринимается. Такой подход оказал тем более сильное впечатление на Кароля Войтылу, что он и сам стал приходить к мысли, что слово способно изменить этот основанный на силе мир - если только слово освещает точные факты и произнесено ясно, честно и достаточно энергично.

Таковым был философский подтекст деятельности «Театра восторга», который перекликается с представлениями Священного Писания о появлении мира от Слова, от «Логоса», «которое было у Бога и которое было Бог» (Ин. 1.1-3). Котларчик смотрел на само театральное действие как на религиозный ритуал. Согласно его взглядам, человек идет в театр не просто для того, чтобы развлечься. И именно поэтому Котларчик скрупулезно разрабатывал такой метод постановки драматических произведений, который бы создавал в его «Театре восторга» атмосферу литургии, вызывающую у зрителей недостижимые в обычной жизни чувства, в том числе и горячий патриотизм.

Слово правды, произнесенное публично, в почти литургической атмосфере, было тем противоядием, которым «Театр восторга» боролся против навязываемой оккупационными властями лжи. Правда была орудием борьбы против зла. В это верили Кот-ларчик и все актеры «Театра восторга», именно этим они жили. Вера и опыт, полученные в подпольном театре Каролем Войтылой, оставили неизгладимый след в его душе. Все это позднее пригодилось, когда ему, уже на сцене другого рода, придется бороться с другой формой тоталитаризма.

 <<<       >>>   

Понесенные церковью во время оккупации
Помогла перевестись в монастырь кармелиток в эхте в голландии
Более миллиона поляков собралось здесь 4 июня
После ареста преподавателей немцы приступили к открытому грабежу университета
Проверка