<<<       >>>   

С этими словами он стал спускаться вниз с помоста по устланным красным ковром ступенькам, а за ним неуверенно последовала монахиня Паулина, держа в руках портативный микрофон. Не дойдя до первого ряда собравшихся перед ним верующих ярдов пятьдесят, он остановился. И все же этот театральный жест породил электрический разряд между Папой и толпой, как это было в 1979 г. Но теперь они застыли в молчании. Папа понял, что можно начинать проповедь.

Он говорил как человек, переживший оккупацию страны и знающий, что такое отчаяние и унижение. И никто не мог упрекнуть его в том, что он не знает нынешних настроений своих соотечественников. И именно поэтому его евангельское обращение могло быть высказано самым простым способом: любовь Христа была гораздо сильнее, «чем все те разочарования и весь тот опыт, который уготовила нам жизнь». Каждый поляк может испытать на себе эту любовь и жить в ней, независимо от политических обстоятельств и выбирая гораздо «большую степень свободы», которая позволяет коренным образом изменить свою собственную жизнь. А преобразование жизни является важнейшей предпосылкой реформы всего общества. Они должны «назвать добро и зло своими именами». Только так можно выстроить «прочные барьеры против наступления деморализации». Затем он спокойно произнес самые главные слова о «фундаментальной солидарности между человеческими существами» как основе жизнестойкости всего общества и важнейшем принципе «морального и социального обновления».

- Богоматерь Ясногурская, - завершили проповедь слова молитвы, - помогает нам сохранить надежду.

А когда он медленно поднимался на помост, а потом направился в здание монастыря, возбужденная толпа скандировала ему вслед:

- Оставайся с нами, оставайся с нами!

22 июня, в Кракове, Папа подарил Польше два новых образца «большей свободы», достигаемой в ходе морального и культурного сопротивления, беатифицировав «двух повстанцев», за которых молился еще в 1963 г. - кармелита Рафала Калиновского и «брата Альберта» Хмеловского. Папа также продолжил некое подобие вечернего диалога с краковскими прихожанами, начавшегося еще во время первого визита в 1979 г. А однажды вечером он вернулся в свою резиденцию довольно поздно после чрезвычайной, ранее не запланированной встречи с генералом Ярузельским. Кардинал Махарский, будучи хозяином встречи, попросил кардинала Касароли, парижского кардинала Жана Мари Люстиже приступить к ужину. Иоанн Павел нехотя подошел к столу, съел немного супа, а затем услышал шум собравшейся на площади толпы студентов, которые требовали, чтобы он вышел к ним. Он встал, подошел к окну и довольно долго общался с собравшимися. Минут через пятнадцать кардинал Касароли повернулся к сидевшим за столом коллегам:

- Чего он добивается? Очередного кровопролития? Неужели он хочет войны? Или хочет таким образом свергнуть правительство? Каждый день мне приходится объяснять властям, что у него нет и быть не может подобных намерений.

Папа Иоанн Павел II хорошо знал, чего он хочет и как далеко может зайти в своих действиях. В своих официальных замечаниях накануне неофициальной встречи с генералом Ярузельским в Бельведерском дворце в Варшаве он сознательно избегал любого проявления озабоченности по поводу возможной реакции Советского Союза, то есть по поводу христианской основы европейского культурного единства и исторических последствий ялтинского раздела континента. Однако он не пошел на уступки польским руководителям. «Социальное обновление» - излюбленный лозунг польских коммунистов - может начаться только тогда, заявил он генералу Ярузельскому, когда ему будет соответствовать «социальное согласие», достигнутое в 1980 г. Позже люди, которые находились за пределами комнаты, услышали возбужденные мужские голоса, причем голос Папы настойчиво убеждал генерала Ярузельского перейти к открытому диалогу с движением «Солидарность» и с его лидерами, которых тот арестовал. А на торжественной мессе в Варшаве Папа вновь вернулся к теме диалога, настаивая на том, что социальный порядок, «при котором будут неукоснительно соблюдаться права человека», возможен исключительно на основе двустороннего диалога между правителями и управляемыми.

Это было не слишком приятное послание для людей, которые претендовали на роль единственных спасителей польского суверенитета от вполне возможной советской интервенции. Как вспоминал потом Тимоти Гартон Эш, Иоанн Павел обратился к генералу Ярузельскому и его коллегам со следующими словами:

- Вы никогда не устаете повторять, что являетесь суверенным государством, - хорошо, в таком случае ведите себя как настоящее суверенное государство.

Эти слова принадлежат человеку, который не считал, что у Ярузельского нет выбора. Генерал просто-напросто сделал то, что сделал еще в декабре 1981 г.

Во время встречи с Ярузельским и польским епископатом Иоанн Павел еще раз подчеркнул, что не примет решения, в котором Церковь поменяет свою независимость на сотрудничество с властью посредством официально признанных католических союзов или официально санкционированной католической «оппозиционной» партии. Некоторые деятели Польской Церкви были готовы согласиться на такие условия, и именно на такой исход дела надеялся правящий режим. У Папы не было подобных намерений. «Солидарность» имела собственную концепцию единства и права на независимость от властей предержащих. Не могло быть никакого настоящего диалога и соответственно никакого социального обновления без истинной независимости профсоюзных ассоциаций рабочих. Другими словами, Церковь не должна заключать никаких соглашений с правящим режимом за спиной профсоюза «Солидарность». И, как будто желая вернуться к этому вопросу, Иоанн Павел настаивал на встрече с лидером «Солидарности» Лехом Валенсой. В конце концов правительство согласилось на проведение» «сугубо частной встречи» в какой-то хижине в Татрах, куда Валенсу доставили на вертолете. Отец Юзеф Тишнер, бывший капеллан конгресса «Солидарности», взорвал миф об этой «сугубо частной встрече» одной-единственной фразой:

- С Папой не может быть частной встречи.

Валенса, со своей стороны, выделил сам факт состоявшегося диалога в своих последующих публичных заявлениях. А власти тем временем продолжали повторять, что «никакого диалога... с бывшим лидером «Солидарности» нет и в помине». Тем временем в стране продолжался процесс распада правящего режима и упадка польской экономики.

Иоанн Павел так и не смог убедить генерала Ярузельского и правительство в целом перейти к диалогу с оппозицией, но его восьмидневное пребывание в Польше в июне 1983 г., несомненно, укрепило положение Церкви, ясно дало понять, что нет и не может быть никакого соглашения по поводу уступок со стороны движения «Солидарность», и совершенно отчетливо показало, что соотечественники Папы надеются на благоприятный исход противостояния в стране и с надеждой смотрят в будущее. Главная проблема, как и в случае со странами Центральной Америки, оставалась прежней - истинно христианское освобождение. Самые тяжелые цепи, какие только могут обременять человеческую личность, подчеркивал Иоанн Павел в беседе с поляками, - это «цепи взаимной ненависти...» Истинное освобождение может ассоциироваться только с крестом в самом христианском смысле этого слова: «Прощение - это сила любви. Прощение - не проявление слабости. Прощать - не означает отходить от истины и справедливости».

Некоторые люди восприняли эти слова как нечто туманное, неопределенное и даже как попытку приспособления. Однако потребность назвать добро и зло своими именами оказалась весьма взрывоопасной в современном мире. У Иоанна Павла не было никаких сомнений, что Польша стала достаточно зрелым государством, чтобы не следовать по пути конформизма, отдать все свои силы борьбе за истину, попираемую коммунистической культурой лжи и ненависти. Именно в этом нонконформизме он видел залог того, что его родина рано или поздно добьется истинного освобождения и в борьбе, достойной истинно христианской нации, станет свидетелем всеобщей правды и достоинства человеческой личности. Это было лишь делом времени.

ЕПИСКОПЫ И БОМБА

Нравственно-культурный подход Папы Иоанна Павла II к мировой политике создал благоприятные условия для вмешательства Святого Престола в проблемы войны и мира, рассмотрение которых было подготовлено епископами Соединенных Штатов Америки в 1981-1983 гг. и зафиксировано в соответствующем пастырском послании.

Одним из поводов для написания такого послания стало движение за запрещение ядерного оружия, большинство сторонников которого свято верили, что проблемы прав человека должны быть подчинены великой цели достижения соглашений о всеобщем контроле над оружием массового поражения. Подобные соглашения, в свою очередь, могли бы уменьшить опасность возникновения ядерной войны, говорилось в послании. Связь между правами человека и контролем над ядерным оружием прослеживается уже в первых двух вариантах этого послания. Изучив второй вариант документа, Святой Престол 18-19 января собрал на международное совещание в Ватикане американских епископов и экспертов в области разоружения из Франции, Западной Германии, Великобритании, Бельгии, Италии и Голландии. Кардинал Ратцингер, председательствовавший на совещании, а также кардинал Касароли участвовали в его работе в течение двух дней. Это говорило о том, что специалисты и епископы обсуждали вопросы не только чисто политические, но также и теологические. Кроме того, состав участников свидетельствовал об озабоченности самого Папы Римского той политической линией, которую так рьяно развивали американские епископы.

Участники совещания пришли к выводу, что результаты его деятельности должны быть обобщены и изложены отцом Яном Шотте, секретарем Юстиции понтификата и Комиссии по проблемам мира, и затем опубликованы в качестве «руководства к действию» для американских епископов при подготовке очередного проекта их пастырского послания. Иоанн Павел II предложил разослать эти обобщающие материалы всем американским епископам без каких бы то ни было комментариев. Президент Национальной конференции католических епископов, архиепископ Джон Роуч из городка Сент-Пол, штат Миннеаполис, и недавно избранный кардиналом Джозеф Бернардин из Чикаго, председатель комитета епископов по выработке проекта послания, присоединились к разработке данного документа в одностороннем порядке, объяснив свой поступок тем, что на ватиканском совещании были обойдены самые острые углы и что все эти недостатки должны быть учтены при составлении третьего варианта. Это была не просто особая интерпретация документа, поддержанная его тщательным изучением и анализом. Подобное обобщение основных выводов ясно показывало, что во втором варианте пастырского послания были смешаны совершенно разные уровни проповеднической деятельности Церкви, что само по себе могло привести к путанице в умах людей и проповедующих им священников. В обобщающей работе Шотте также предлагалось, чтобы епископы, будучи «учителями веры», не присоединялись ни к каким политическим течениям, пока не станет известна позиция всей Церкви. Далее выдвигалось требование, чтобы в третьем варианте послания было четко и ясно обрисовано различие между миром Царства Божия и миром, который возможен в нашей жизни. Кроме того, предлагалось рассмотреть две основные нормативные традиции по вопросам войны и мира в католической моральной теологии: пацифизме и просто военной традиции. Пацифизм занял немалое место в современной католической теологии, однако нормативная практика принятия решений по вопросам войны и мира все еще оставалась частью военной традиции.

 <<<       >>>   

Ягеллонский университет предпринял отчаянную попытку уцелеть
Поднимая в риме вопрос о втором кардинале
Позвонил членам национального координационного комитета движения солидарность
В конце концов архиепископская кафедра в кракове оставалась вакантной целых двенадцать лет
Для достижения мира требуется подлинная защита основных прав человека служите необходимо