<<<       >>>   

Однако не все было подвластно его воле. Иоанн Павел II считал, что свое первое Рождество в качестве Папы обязан провести в Вифлееме. Эта идея вызвала смятение в секретариате. Дело в том, что Вифлеем расположен на западном берегу реки Иордан, то есть на территории, оспариваемой арабскими странами и Израилем со времен войны 1967 г. Святой Престол не имел налаженных дипломатических отношений ни с одним из втянутых в конфликт государств, и это приходилось учитывать, планируя визит в столь сложный регион, как Ближний Восток. Не мог же Папа прибыть в Вифлеем как простой паломник! В конце концов Иоанн Павел II отказался от этой идеи, хотя упомянул о своем намерении побывать в Вифлееме в проповеди, прочитанной в Риме в канун Рождества. Желание посетить Святую Землю, о котором Папа потом не раз говорил в беседе с самыми разными людьми, с годами лишь укреплялось.

Экстравагантная мысль о поездке на Ближний Восток лишний раз свидетельствовала о том, что Иоанн Павел II придерживался иных взглядов на позицию папства в мировой политике, чем его предшественники.

Он понимал, что уникальный статус Святого Престола в международном праве и дипломатической практике - одно из неоспоримых преимуществ Церкви. Этот статус предоставлял ей место в международных правовых и политических организациях и давал возможность высказывать собственную точку зрения по морально-этическим вопросам. Одновременно суверенитет Ватикана, этого микрогосударства, позволял папству не зависеть от любой государственной власти. Город-государство Ватикан гарантировал свободу Церкви и в этом смысле служил воплощением религиозной свободы. Однако для Иоанна Павла II международный правовой статус Святого Престола и независимость государства, в котором он являлся высшим должностным лицом, были ценны не сами по себе, а как средство для достижения реальной цели Петрова служения, то есть для проповеди Евангелия и укрепления братии. Правила игры, принятые в международной политике, не должны были мешать осуществлению этой проповеднически-апостольской миссии. Начиная с Льва XIII все папы так или иначе рассматривали международные дела сквозь призму морального аспекта своей должности. Иоанн Павел II пошел еще дальше. Дистанцируясь от светской власти, он по существу еще раз провозгласил независимость церкви и ее стремление играть свою уникальную духовную роль в международных делах, не ведая страха и сомнения.

Подпав под несомненное обаяние необычного Папы, представители средств массовой информации часто упускали из виду глубинные причины и особенно последствия того, что сами же окрестили terremoto [землетрясением], то есть избрания Иоанна Павла II. А вот советское руководство, во всяком случае наиболее дальновидные его члены, понимало, что имеет дело не с незначительным эпизодом взрыва религиозного восторга экзальтированных поляков, а с чем-то неизмеримо большим.

Первоначально новость об избрании Кароля Войтылы была воспринята в Советском Союзе довольно благосклонно, хотя и сдержанно. Еженедельник «Новое время» писал, что новый Папа будет продолжать политику Иоанна XXIII и Павла VI. «Печальный опыт Пия XII убедительно продемонстрировал, что антикоммунизм является тупиком для Церкви», а избрание Войтылы следует рассматривать как поражение итальянских кардиналов, не спешивших с воплощением в жизнь решений Второго Ватиканского Собора.

Такова была версия для широкой публики. На самом же деле советское руководство пребывало в шоке. Один известный итальянский журналист, не раз бывавший в СССР, как-то признался Ежи Туровичу, что «Советы предпочли бы видеть Александра Солженицына на посту Генерального секретаря ООН, чем поляка в качестве Папы». Председатель КГБ Юрий Андропов понимал, что времена изменились - радикально и, по его мнению, к худшему. Так же как в свое время он понял, какую угрозу для советского режима представляет Солженицын, так и теперь глава всемогущего ведомства не сомневался, что избрание Кароля Войтылы чревато серьезными проблемами для Советского Союза и его сателлитов.

Пока Андропов изучал вопрос по своим каналам, Центральный Комитет КПСС заказал собственный анализ политических последствий избрания Войтылы. В отчете, подготовленном директором Института экономики мировой социалистической системы Олегом Богомоловым менее чем за три недели, бывший архиепископ Краковский характеризовался как «правый», который, избегая прямых нападок на коммунизм, тем не менее доставил немало хлопот польским товарищам. Богомолов верно нащупал одну из возможных проблем: избрание Войтылы позволит Ватикану усилить давление на страны, входящие в Варшавский Договор, чтобы добиться уступок в вопросе религиозной свободы. В качестве одной из возможных контрмер предлагалось мягко предупредить Святой Престол: мол, «враждебная» кампания в защиту прав человека негативно скажется на положении религиозных организаций в Центральной и Восточной Европе. По мнению Богомолова, «следует изучить возможность улучшения отношений с католическим духовенством Литвы, Украины и Белоруссии», чтобы во всеоружии встретить моральную (по советской терминологии - идеологическую) атаку, которую наверняка предпримет Войтыла.

Предложение Богомолова свидетельствовало о том, что беспокойство Кремля по поводу избрания Иоанна Павла II не ограничивалось возможным подрывом советских позиций в Польше. Польша была географической осью Варшавского Договора, поскольку служила сухопутным мостом между СССР и Восточной Германией, самой важной стратегической точкой внешней Советской империи. Но если Польша была осью внешней империи, то Украина была осью империи внутренней , созданной Лениным и Сталиным на обломках царской России. Оплотом украинского национализма, особенно в Западной Украине (Галиции), служила Греко-Католическая (униатская) Церковь, подвергавшаяся жесточайшим преследованиям начиная со времен Сталина. Ничто не пугало хозяев Кремля больше, чем возможное возрождение украинского национализма, и ни одна организация не годилась на роль вдохновителя этого возрождения больше, чем униатская церковь. Симпатии Войтылы к украинским последователям этой церкви были хорошо известны. Его встреча с находящимся в изгнании кардиналом Иосифом Слипым (она произошла 20 ноября 1978 г., причем беседовали они на украинском языке) не осталась незамеченной.

Другим мощным католическим анклавом была Литва, где Церковь также подвергалась преследованиям с 1940 г. - времени насильственного присоединения республики к Советскому Союзу. Тайное посвящение в сан, широкая сеть нелегально действующих священников и монахинь, а также публикующаяся с 1972 г. «Хроника католической Церкви Литвы» (одна из первых книг самиздата) позволили Церкви выжить, несмотря на религиозные преследования и насильственную русификацию. И вот появился Папа, знающий литовский язык, продолжатель идей польско-литовской унии, который вскоре после избрания тайно переправил свою красную кардинальскую шапку в Вильнюс, к гробнице Марии Острабрамской. Не прошло и нескольких месяцев после избрания Иоанна Павла, как Совет по делам религий получил донесение о том, что «экстремистски настроенные священники» ведут в Литовской Советской Социалистической Республике активную работу, направленную на создание Католического комитета по защите прав верующих. Вскоре некоторые из этих людей были сосланы в Сибирь, а другие погибли в спровоцированной властями дорожной катастрофе.

Сформировавшиеся в эпоху сталинских репрессий, люди, управлявшие Советским Союзом во времена Брежнева, уже не так ревностно относились к тончайшим идеологическим нюансам, как их предшественники в 1920-1930-х годах. Однако марксизм-ленинизм оставался господствующей идеологией, оправдывавшей их власть в многонациональном Советском Союзе и влияние на его сателлитов. Это было учение во имя поступательного движения истории, которое в соответствии с брежневской доктриной, созданной, чтобы оправдать ввод советских танков в Чехословакию для подавления Пражской весны 1968 г., ни в коем случае не могло быть пересмотрено. Именно в этом контексте советское руководство размышляло о своих взаимоотношениях с Римско-Католической Церковью и анализировало «за» и «против» Восточной политики Павла VI. Люди вроде Леонида Брежнева, Андрея Громыко и Юрия Андропова не верили в историческую конвергенцию коммунистического мира, впитывавшего либеральные ценности, и Запада, все больше воспринимавшего социал-демократические идеи. Они ценили Восточную политику за то, что она, снижая накал общественной конфронтации между католической Церковью и коммунизмом, не препятствовала упрочению советских позиций во внутренней и внешней империях и одновременно ослабляла институт, традиционно считавшийся непримиримым историческим противником.

Став главой Римско-Католической Церкви, Кароль Войтыла вовсе не стремился к разрушению Советского Союза и его внешней империи. Ему и в голову не приходило рассматривать свои возможности под этим углом зрения. Он был полон решимости донести до общественного сознания правду о человеке, запечатленную в Христовом Евангелии, а в этом смысле проповеднически-апостольское первосвященство должно было неизбежно прийти в столкновение с прямо противоположными взглядами на человеческую природу, общество и судьбу, провозглашаемыми коммунизмом.

Отказ Иоанна Павла II принять устройство Европы, зафиксированное на Ялтинской конференции, явился прямым вызовом послевоенной советской стратегии. По советским меркам это само по себе было ужасно. Мало того - Папа-славянин, имеющий возможность обращаться к каждому из непокорных народов внешней и внутренней советских империй на их родном языке, был настоящим кошмаром для кремлевских хозяев, который мог им привидеться разве что в дурном сне. Причем все это Папа проделывал очень тонко. Как и во времена, когда он был архиепископом Краковским, Кароль Войтыла избегал прямых нападок на марксизм-ленинизм, что дало бы возможность его противникам обвинить понтифика в пособничестве Западу. Однако, уделяя большое внимание правам человека, и прежде всего праву на свободу вероисповедания, Иоанн Павел II разил неприятеля в самое сердце - ведь основой коммунистической доктрины была претензия на то, что только коммунизм воплощает подлинный гуманизм и является истинным освободителем человечества в XX веке.

Надежды, которые Кремль возлагал на Восточную политику Ватикана в конце 1960 - начале 1970-х гг., пошли прахом. Новый Папа представлял серьезную угрозу не только для Варшавского Договора, но и для Советского Союза в целом именно потому, что был не политиком, а проповедником.

ПУЭБЛА И ХРИСТИАНСКОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ

Встречаясь с членами Коллегии кардиналов накануне Рождества, 22 декабря 1978 г., Иоанн Павел II объявил о своем желании в следующем месяце поехать в Мексику, чтобы посетить святыню Богоматери Гуадалупской, расположенную близ Мехико, и принять участие в Третьей Генеральной ассамблее Совета конференций латиноамериканских епископов (CELAM).

В ходе первого заграничного паломничества новый Папа оказался в центре наиострейшей проблемы современного католицизма, связанной с положением Церкви в Мексике. Жестоко преследуемая мексиканскими революционерами в первой половине нынешнего столетия, Церковь после Второй мировой войны постепенно приспособилась к жизни в этих условиях. Однако официально, по конституции, государство оставалось антиклерикальным, его отношения с Церковью были весьма напряженными, а в общественной жизни «Церкви просто не существовало», как выразился позднее один мексиканский священник. Когда мексиканские епископы пригласили Иоанна Павла посетить их страну и принять участие в Генеральной ассамблее CELAM в Пуэбле-де-Лос-Ангелес, ватиканский секретариат, естественно, занервничал. Святой Престол не имел дипломатических отношений с мексиканским правительством, а оно не присылало Папе официально го приглашения. Проблему удалось урегулировать с помощью искусной «личной» дипломатии.

Мать и сестры президента Хосе Лопеса Портильо, все как одна ревностные католички, жили вместе с ним в резиденции, расположенной в президентском квартале Мехико, а одна из сестер была его личным секретарем. Отец Марсиаль Масиель, основатель организации «Христовы легионеры», нового движения в защиту священников, убедил своих прихожанок в том, что они просто обязаны уговорить президента пригласить Папу. Напор энергичных дам увенчался успехом. Невзирая на протесты своего антиклерикально настроенного министра внутренних дел, Лопес Портильо направил приглашение, оговорив лишь, что Папа будет встречен как частное лицо, а не как глава государства и что ему следует получить визу. Может быть, эти оговорки заставили поморщиться ватиканских дипломатов, что же касается Иоанна Павла II, то он остался вполне доволен.

После мессы и ночлега в Доминиканской Республике понтифик 26 января 1979 г. прибыл в Мехико на самолете итальянской авиакомпании «Алиталия». Опустившись на колени, он поцеловал землю, а поднявшись, обнаружил, что к нему направляется президент республики. Ощущая растущий энтузиазм народа по поводу предстоящего визита, Лопес Портильо решил все-таки приехать в аэропорт для «неофициального» приветствия. К Папе он обратился со словами:

- Добро пожаловать домой.

Кортеж автомобилей добирался до столицы целый час, хотя ее отделяло от аэропорта менее пяти миль. Миллионы мексиканцев выстроились вдоль всего пути, забрасывая цветами машину Папы. Сотни священников и монахинь нарушили многовековой запрет, подтвержденный мексиканской конституцией, и появились в общественном месте в одежде, не оставлявшей сомнения в роде их занятий. Отслужив мессу в соборе, Папа обратился к 300 тысячам мексиканцев, собравшимся на площади Конституции. В тот же день понтифик посетил резиденцию Лопеса Портильо и познакомился с его матерью и сестрами. Они побеседовали в течение получаса, а затем Иоанн Павел освятил небольшую часовню, устроенную прямо в доме.

Возможно, кому-то из тех, кто в эти дни - 26 и 27 января - встречался с Папой в Мехико и Гуадалупе, он показался слишком задумчивым, погруженным в свои мысли. На то имелись веские причины. На следующий день, 28 января, обращаясь к участникам Генеральной ассамблеи CELAM, Папа коснется вопроса о том, какой надлежит быть католической Церкви в Латинской Америке после Второго Ватиканского Собора. Этот вопрос был ключевым в острых дебатах по поводу «теологии освобождения», и от его решения зависела судьба половины католиков, проживающих в мире.

 <<<       >>>   

Делегация русской православной церкви присутствовала на втором ватиканском соборе
1 церковь
Архиепископу мартинесу сомало
8 декабря 1981 иоанн павел благословляет икону марии матери церкви площади сентября
5 декабря 1980 советское правительство приостанавливает план вторжения войск стран варшавского