<<<       >>>   

Сохранение законных прав Церкви в Святой Земле продолжало доминировать в отношениях Святого Престола с Ближним Востоком в конце XIX - начале XX вв. На этот период пришлись рост сионистского движения. Первая мировая война, Балфорская декларация о британской поддержке создания еврейского государства в регионе и мандат Лиги Наций, выданный Британии после войны. В представлении Святого Престола мандат Лиги Наций, дающий право на создание Палестины, сделал вопрос о Святой Земле и святых местах интернациональным. Это представление не изменилось и тогда, когда Организация Объединенных Наций стала региональным наследником Лиги после Второй мировой войны.

Сформулированный в 181-й резолюции 1947 г. план ООН о разделении Британской мандатной Палестины создал два территориальных национальных государства, объединенных экономическим союзом, включающим религиозную свободу для всех граждан, и прямой интернациональной администрацией Иерусалима. 181-я резолюция также обеспечивала религиозную свободу в еврейском и арабском государствах, выделенных из мандатной Палестины, гарантируя права мусульман в еврейском государстве, евреев - в арабском, а христиан в обоих. Действуя главным образом через латиноамериканские страны, Святой Престол был втянут в процесс обеспечения религиозной свободы 181-й резолюции, которую арабское нашествие на новое Государство Израиль и последовавшая арабо-израильская война сделали, если не законно, то политически спорной.

Израильская война за независимость в 1947-1948 гг. оставила католическую Церковь в Святой Земле в ослабленном и сложном положении. Иерусалим был разделен демаркационной линией, так что Старый Город, где находились храм Гроба Господня, главное из главных мест поклонения, престол патриарха латинского обряда, францисканский Custos (ответственный за сохранение святынь), престол апостольского посланника, и Вифлеем оказались в руках иорданцев. Многие арабские христиане бежали или были высланы во время войны, включая большую часть арабской христианской элиты; прихожане были истреблены; локальная Церковь в Израиле отрезана от представительства Святого Престола по другую сторону зеленой линии. Все время, энергия и истощенные ресурсы Церкви были направлены на содействие беженцам и перемещенным лицам, восстановление минимальной инфраструктуры и попытки установить контакт с Римом. Католицизм в новом Государстве Израиль, религиозное меньшинство внутри меньшинства этнического, подозреваемого как потенциальный враг государства, был робким и запуганным - Церковь не смогла органично влиться в новое израильское общество и в новой политической ситуации обсуждать старые проблемы Святой Земли. Большинство израильтян сохранили негативные воспоминания о европейском католицизме. Католическая Церковь, точнее, то, что от нее осталось, чувствовала себя отвергнутой и виноватой. Положение было совершенно запутанным и очень сложным.

Шестидневная война 1967 г., захват Израилем Иерусалима и последовавший передел региона новыми демаркационными линиями изменили положение Церкви в одном решающем отношении. Теперь Святому Престолу казалось, что 1300-летний вопрос о Святой Земле будет скоро решен между двумя воюющими силами, Израилем и Иорданией, в двустороннем порядке, а не как проблема международного значения, для решения которой задействованы международные правовые отношения. Например, идея создания Иерусалима как интернационально управляемой специальной зоны (corpus separatum, или «отдельный субъект» в терминах международного права) исходила не от Святого Престола. Это было международным предложением, с которым Святой Престол согласился в 1947 г., так как тогда это казалось решением, отвечавшим законным требованиям всех сторон. Сейчас, в изменившейся политической ситуации, Святой Престол продолжал настаивать, что статус Иерусалима и других святых мест связан с правами и интересами, которые касаются большей части человечества, поэтому проблема не может быть решена одной из сторон или как часть территориального урегулирования между двумя воюющими сторонами. Этот интернациональный интерес, настаивал Святой Престол, является тем, что осталось значимым в 181-й резолюции ООН. Corpus separatum остался невостребованным; в 1960-е гг. никто не думал, что международное управление зоной отражает права тех, кто в ней живет. Но Святой Престол продолжал настаивать, что ответ на ситуацию, которая учитывает законное беспокойство христиан, евреев, мусульман и всех, кто ценит великое культурное наследие святых мест, должен быть разработан на международном уровне. Святой Престол хотел защитить принцип международных гарантий. Как именно выражены эти гарантии, было делом дипломатов и их политического руководства.

В то же время Государственный секретариат Святого Престола начал понимать, что Израиль, как ни одно другое государство на Ближнем Востоке, был демократическим обществом, желающим жить под управлением закона и стандартов правосудия. Поэтому отношения с Израилем можно было строить так, как Святой Престол строил их с другими современными демократическими обществами. Более того, святые места под контролем Израиля с 1967 г. стали более открыты для паломников всех конфессий, чем это было долгие столетия прежде.

До сих пор положение Церкви в месте ее происхождения оставалось неустроенным и ненадежным. Откровенный израильский закон против христианской миссионерской активности, принятый израильским кнессетом 27 декабря 1977 г., казалось, угрожает католицизму в Святой Земле. Серьезные контакты между официальными лицами Святого Престола и правительства Государства Израиль не возобновлялись. Кэмп-дэвидский мирный процесс, начавшийся в 1977 г., усилил интерес к «двустороннему» решению вопроса святых мест, несмотря на то что оно отдаляло долгожданные перспективы мирного урегулирования. Когда семидесятые годы сменились восьмидесятыми, сложившаяся ситуация, казалось, соответствовала типичному ближневосточному парадоксу - застывшая в непостоянстве.

ИЗМЕНЕНИЯ КОНТЕКСТА

Трудно допустить, что Иоанн Павел II не знал историю, доставшуюся ему в наследство при избрании его Папой в 1978 г. Пий Х говорил основателю сионизма Теодору Герцлю, что Церковь не может «поддерживать это движение». Он даже никогда не произносил публично слов «Государство Израиль». Святой Престол не имел дипломатических отношений с еврейским государством. И хотя это не означало, что он не «признает» Израиль (вряд ли его можно обвинить в «непризнании» Соединенных Штатов до того, как в 1984 г. между ними были установлены полные дипломатические отношения), Иоанн Павел был осведомлен через своего друга Ежи Клюгера и многих других, что отсутствие полных дипломатических отношений оценивалось израильтянами и евреями во всем мире как унижение для Государства Израиль и неудача в выполнении обещания о новых еврейско-католических отношениях, заявленных на Втором Ватиканском Соборе. Он знал, что в ватиканской бюрократии и ближневосточной католической иерархии есть люди, которые не только не приняли учение Собора об иудаизме, но и не примирились с суверенитетом еврейского государства. Хорошо информированный Папа был также убежден, что в самом Израиле тоже хватает евреев-интеллектуалов и правительственных официальных лиц, верящих, что Святой Престол не может установить полных дипломатических отношений с Израилем по теологическим причинам. Полные дипломатические отношения потребуют немыслимого изменения в церковной доктрине в отношении евреев и иудаизма, в которой, по их мнению, незаконное владение евреями Святой Землей было центральным догматом.

По крайней мере в этом смысле вопрос об отношениях Святого Престола с Государством Израиль не мог решаться в отрыве от более широкого вопроса о крутом переломе в еврейско-католических отношениях, который, как предлагал Иоанн Павел, позволил бы восстановить теологический диалог, прекращенный около двух тысяч лет назад. В абстрактном смысле папские дипломаты были правы. Логической связи между еврейско-католическим теологическим диалогом и дипломатическими отношениями (или их отсутствием) Святого Престола с Государством Израиль не существовало. Но Иоанн Павел коснулся более глубокой проблемы, поняв, что, какими бы ни были объективные отношения, большинство еврейских собеседников, которых Церковь, как того хотел Папа, привлекла бы для переговоров, оценивали вопрос о дипломатических отношениях как часть общего вопроса еврейско-католических отношений. Вопрос ставился именно так. И поэтому чисто по-человечески это, конечно, было правильно.

Кароль Войтыла привнес в распутывание этого запутанного узла еще одну особенность. Поскольку до своего избрания он не участвовал в ватиканском дипломатическом процессе на Ближнем Востоке, он мог как Папа окинуть проблему свежим взглядом и увидеть, как когда-то узаконенные отношения могут превратиться в оковы. Он давно защищал права наций, которые понимали связь между еврейской катастрофой Холокоста и образованием Государства Израиль. Он никогда не сомневался в законности Израиля. Но прежде всего Иоанн Павел был совершенно убежден, что в древнем конфликте евреев и христиан скоро случится kairos, особый, судьбоносный момент. Переговоры по Принципиальному соглашению велись не на основе этого предчувствия. Оно создало оболочку контекста, в котором переговоры подошли к принятию Принципиального соглашения.

Иоанн Павел II изъявил желание окинуть свежим взглядом Ближний Восток в начале своего понтификата - 5 октября 1980 г. в проповеди в Отранто в Италии. Напоминая об учении Второго Ватиканского Собора о неизменном характере Завета Господа с евреями и высокой оценке Церковью исламской веры в Бога Авраама, Папа затем широкими мазками обрисовал недавнюю историю Ближнего Востока. Он отнес образование Государства Израиль - первое употребление фразы Папой - к «трагическому опыту, связанному с уничтожением огромного количество сынов и дочерей» еврейского народа в Холокосте, но в то же время отметил «страдания палестинцев, большая часть которых оказалась изгнана из своей страны». Иоанн Павел в Отранто сопереживал как Ливану, так и Иерусалиму.

В то время осталось практически незамеченным, что обращение Иоанна Павла в Отранто установило стратегическую основу для политики Святого Престола на Ближнем Востоке в 1980 и 1990-х гг., как говорил монсеньор Луиджи Гатти, отвечающий за этот регион в «министерстве иностранных дел» Государственного секретариата. «Nostra Aetate» установила новый межрелигиозный контекст. Религиозная свобода для всех должна быть главным предметом прав человека и, таким образом, главным дипломатическим вопросом. Церковь должна продолжать обсуждение исторического религиозного примирения, в котором, как излагает Иоанн Павел, евреи, христиане и мусульмане должны «чувствовать себя братьями, среди которых нет ни главнейших, ни должных друг другу». А исторические факты: факт существования Государства Израиль, факт палестинского национализма, факт ливанской дезинтеграции - должны быть встречены с открытым лицом. Эра эвфемизмов осталась в прошлом.

Менее чем через год, как рассказывает Ежи Клюгер, Иоанн Павел II уполномочил своего старого друга в частном порядке начать переговоры с израильскими дипломатами в Риме для прояснения вопросов, с которыми связано продвижение к полным дипломатическим отношениям. Клюгер, гражданин Италии, был также уполномочен премьер-министром Государства Израиль Менахемом Бегином говорить от его имени. Одним из немедленных результатов этого обсуждения была телеграмма Папы президенту Израиля с добрыми пожеланиями на Рош-Хашана - еврейский Новый год - в октябре 1981 г. Иоанн Павел, по мнению Клюгера, использовал своего вадовицкого однокашника как резонатор для размышления вслух об истории отношений между католиками и евреями и ее взаимосвязи с вопросом об отношениях дипломатических. Два друга договорились не соглашаться на встречу Иоанна Павла с палестинским лидером Ясиром Арафатом, которую Клюгер резко критиковал. Частная дипломатическая миссия Ежи Клюгера, казалось, никак прямо не повлияла на переговоры, которые в конечном итоге в 1993 г. привели к Принципиальному соглашению между Святым Престолом и Израилем. Но и обращение в Отранто, и инициатива Клюгера подтвердили, как давно эти вопросы занимали мысли Иоанна Павла. И диалог, начатый Клюгером, возможно, помог в чем-то изменить позицию привычно скептичных израильских политиков и официальных представителей министерства иностранных дел.

Собственные действия Иоанна Павла в начале и в середине 1980-х гг. - регулярные встречи с еврейскими группами в Риме и пастырские паломничества, осуждение террористических нападений на синагоги в Вене и Риме, встреча с израильским министром иностранных дел Ицхаком Шамиром в 1982 г., воспоминания на двадцатой годовщине «Nostra Aetate», исторический визит в римскую синагогу в апреле 1986 г. - помогли еще сильнее ослабить этот скептицизм. А заявление Ватикана в 1987 г., что не существует «теологических причин в католической доктрине, которые могли бы препятствовать» полным дипломатическим отношениям между Святым Престолом и Израилем, помогло рассеять без остатка эту неверную посылку. Но старые привычки в умах умирают трудно, и не только в Ватикане.

Дальнейшая подготовительная работа к переговорам между Святым Престолом и Израилем была проведена в апреле 1990 г., когда Иоанн Павел назначил архиепископа Андреа Кордеро Ланца ди Монтеземоло апостольским делегатом в Иерусалим. Монтеземоло продемонстрировал свои способности управляться с деликатными ситуациями, когда был нунцием в Никарагуа во время папского паломничества 1983 г., кроме того, его родители пали жертвами нацизма, что помогало наладить контакт с израильскими собеседниками. Иоанн Павел наверняка говорил новому представителю в Израиле о своем страстном желании обратиться к полному спектру вопросов между Святым Престолом и израильским государством, включая правовой статус Церкви в Израиле, дипломатические отношения и развитие вопроса о международных правовых гарантиях для предотвращения введения особого статуса Иерусалима. Стратегическое мышление внутри ватиканского Государственного секретариата тоже стало меняться. Вероятно, начал осуществляться многосторонний подход. Как видно, существовало мнение, что Святой Престол может и дальше усиливать свою позицию по интернациональным правовым гарантиям для святых мест, пока не будет достигнуто двустороннее соглашение с Израилем в отношении правовой позиции Церкви. В любом случае к лету 1991 г., после войны в Персидском заливе, но перед Совещанием в Мадриде, созванным вслед за ней, Монтеземоло говорил своим коллегам в Израиле, что он получил мандат от Папы на продолжение поиска возможностей для двусторонних переговоров с Израилем.

ПЕРЕГОВОРЫ

В августе 1991 г. архиепископ Монтеземоло вместе с отцом Давидом Марией Ягером, францисканским священником, преподающим каноническое право в семинарии своего ордена в Иерусалиме, начали вырабатывать проект переговоров.

Ягер, тогда тридцати шести лет от роду, родился в Тель-Авиве и был сыном отца-израильтянина и матери-бразильянки еврейского происхождения. Ягеры были не слишком набожной семьей, и молодого Давида послали в государственную религиозную школу. Подростком он убедился в правоте христианства и захотел стать католиком. Однако ему не удалось найти католического священника, готового окрестить восемнадцатилетнего сабра, уроженца Израиля. Поэтому Ягер был окрещен в англиканской церкви, а затем представился в Назарете почтенному викарию латинского обряда:

 <<<       >>>   

Хотел сказать своим скорбным видом во время встречи в аэропорту
Всему человечеству
12 современное
Была запланирована его поездка в великобританию епископов качестве
Кардинал син