<<<     ΛΛΛ     >>>   

Допустимо применять столько насилия, сколько требуется для свержения тирании; должны быть исчерпаны все конституционные возможности. Нужно также сделать все, чтобы сохранить — особенно в современном обществе — очень сложные жизненно важные учреждения. Общественный строй и безопасность должны, таким образом, по возможности сохраниться. Иначе может случиться, что народ, как пишет Фома Аквинат, испытает больший вред от революции, чем от тирании51 . Итак, следует изначально предпочесть постепенную эволюцию революции, особенно тогда, когда речь идет не о политической, а о социальной революции. «Всякая революция», говорится в энциклике «Populorum progressio», «исключая случай однозначной и длительной тирании, грубо нарушающей основные права личности и наносящей серьезный ущерб общему благу страны, создает новое беззаконие, приносит новые препятствия равновесию сил, вызывает новые потрясения» (PP 31).

Применение насилия должно совершаться не «путем незаконных притязаний нескольких частных лиц, а публичной властью» 52

Если за каждым признать право убивать тиранов, то народ, как говорит Фома Аквинат, чаще терял бы своих добрых правителей в результате злодейских убийств, чем освобождался от тирании. Итак, применение насилия должно исходить от тех, кто законно может действовать от имени общества. В прежние века специалисты в области этики государства указывали здесь на так называемые косвенные феодальные власти. Сегодня можно было бы подумать о парламенте, поскольку он еще недавно вообще исключался диктаторами или подчинялся им. Очевидно, больше шансов на успех имеют мощные объединения (всеобщая забастовка профсоюзов). Восстание могло бы опираться на большую часть нации и действовать подобно искре зажигания.

Наконец, должна быть разумно обоснованная вероятность успешности восстания. Неудача усилила бы гнев тирана и ухудшила угнетение. Если же всякая возможность успешного свержения исключена, не остается ничего другого, как терпеть тиранию и «прибегнуть к Богу, королю всех»53. Второй Ватиканский Собор выражается сдержанно: там, где граждан «подавляет публичная власть, перешагнувшая границы своей компетенции, они не должны отказываться делать то, что объективно требует общее благо. Однако они имеют право защищать свои права и права своих сограждан от злоупотреблений государственной власти, конечно, в рамках естественного права и евангелизации» (GS 74). Как можно видеть, задача, выраженная современным ключевым словом «теология революции», не представляет ничего нового. Жаль только, что некоторые представители «теологии революции» и «теологии освобождения» отождествляют изменение общественных отношений с евангелизацией и ограничивают дарованное нам Спасение во Христе чисто посюсторонними рамками.

Мощный заслон злоупотреблениям государственной власти ставит четкое различение государства и общества. Если границы между ними стираются и политические или экономические групповые интересы отождествляются с общим благом государства, государство лишают статуса ответственного за общее благо в последней инстанции и одновременно отдельные группы тираничес ким образом злоупотребляют им.

Еще пагубнее — особенно для мира во всем мире — это действует тогда, когда светские обещания спасения превращаются в политическую силу и везде раздувают классовую борьбу и революцию. Признание насильственных действий — это завещание Ленина. Он заявлял: «Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые... представляют естественное... развитие и обострение классовой борьбы.... Отрицать гражданские войны или забывать о них — значило бы впасть в крайний оппортунизм» 54.

Сегодня христианские авторы, кажется, тоже упускают из виду, что революционное насилие способствует духу войны и угрожает миру. Это, правда, «ужасно», считал бывший профессор Салезианского университета в Риме Джулио Жирарди, что иногда неизбежно «приходится убивать ради любви», но «прибегать к насилию» разрешено, если нет «другого пути»55.

При вручении Премии мира немецкой книготорговли Эрнесто Карденалу Иоанн Батист Метц тоже отстаивал мысль о том, что этот священник встал на сторону «насильственного восстания»; единство любви к Богу и любви в ближнему, конечно, «нерастор жимо», но «ненасилие» может быть и «скрытой трусостью», поскольку оно может нести в себе «черты оппортунизма»; в этом смысле не «лик любви» однозначно определяется ненасилием, а любовь может «принимать — никогда добровольно, всегда вынужденно — мрачный облик насилия как выражение своего отчаяния» 56.

Епископы Сальвадора высказали в 1981 г. в трогательном пастырском послании «да» — миру и «нет» — насилию. Они выступили против как эксплуатирующего людей «правого атеизма», так и против идеологического искажения Евангелия левыми революционерами. Насилие — это «ядовитые плоды подлых интересов господства и насилия». Их посев — это «разрушение и голод»57. Не по-христиански говорить: расстреливать людей — это хорошо с левых позиций, плохо с правых — или наоборот.

1 Fr. de Vitoria, указ. соч., Getino II, 188.

2 Fr. Suarez, De Legibus III, c. 3, n. 4.

3 Fr. de Vitoria, указ. соч., Getino II, 183 f.

4 Там же, 187.

5 D. Baсez, Scholastica Com. in II. II. Duaci 1915, Bd. III, 524.

6 O. v. Gierke, Johannes Althusius und die Entwicklung der naturrechtlichen Staatstheorien. Breslau 31913, 65.

7 W. Windelband, Lehrbuch der Geschichte der Philosophie. Tubingen 131935, 359.

8 Fr. de Vitoria, указ. соч., Getino II, 187.

9 Leo XIII., Enzyklika «Immortale Dei», см. также GS 43, 75, 92.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Хеффнер Йозеф. Христианское социальное учение 4 человек
Хеффнер Йозеф. Христианское социальное учение 9 доходов
Социальные революции в большинстве случаев вспыхивали из за трудовых отношений
В развитых индустриальных обществах путем постепенного развития завершились структурные изменения