<<<     ΛΛΛ     >>>   

III. Здесь надо заранее обдумать, чтобы не растревожило тебя то, что может соблазнить случайно невежественную толпу (vulgus). Надо, чтобы ты не думала, будто человек на самом дело не создан благим, так как он творит также и зло, оттого что сама природа не вынуждает его к необходимости неизменно творить добро. Если ты поразмыслишь усерднее и принудишь душу свою тщательнее обо всем этом подумать, то тебе откроется, что положение человека настолько лучше и выше, насколько более низким мнилось оно тебе прежде. Ибо в том, что имеется два разных пути, в самой свободе выбора этих двух сторон и заключается преимущество разумной души. В этом-то, говорю я, и заключаются вся честь природы пашей, в этом-то и есть ее достоинство, из-за этого, наконец, все великие люди и заслуживают хвалы и награды. И вообще не было бы никакой добродетели у того, кто пребывает в добре, если бы он не имел возможности перейти на сторону зла. Ибо волей своей Бог даровал своему разумному творению добровольный выбор и свободную волю.

Наделив человека и той и другой возможностью, Он, собственно, сотворил так, что тот поступает как хочет, дабы, способный к добру и злу, имел он но природе своей две возможности и по своей воле склонялся бы к одному или же к другому. Иначе не по собственному побуждению сотворит он добро, если он не может равным образом избрать также и зло.

Всеблагой Творец пожелал, чтобы мы были способны делать и то и другое, но делали бы только одно, а именно добро, как Он и повелел. Он даровал нам возможность творить зло только для того, чтобы мы но собственной нашей воле творили Его волю. Если верно, что мы можем творить также и зло,— это благо. Благо, повторяю я, потому что это усиливает дело добра. Ведь человек добровольно его выбирает, он следует добру не по необходимости, но свободный по праву своему.

Конечно, нам дозволено выбирать и отвергать, одобрять и пренебрегать. Не в том ли и состоит преимущество разумной твари (rationabilis creatura) перед прочими, что есть у нее нс только блага, присущие ей по необходимостп, но она одна из всех имеет волю (voluntas).

Многие, однако, от нечестия своего не .менее, чем от безумия, когда речь идет о состоянии человека—страшно сказать, порицая дело Господнее, говорят, будто надо было создать человека таким, чтобы он вовсе не мог творить зла. Говорит глина горшечнику: «Зачем ты меня так сделал?»[xxiv] И бесчестнейшие из людей, когда говорят, что нехорошо устроено, нехорошо они сотворены, и предпочитают, чтобы их сотворили иными, говорят так, дабы казалось, будто они стремятся исправить свою природу, однако не желают при этом исправлять свою жизнь.

Благо природное присуще, таким образом, вообще всем, оно может открыться и обнаружиться также и у язычников, которые вовсе не чтут Бога. Ибо сколь многих философов слушали мы, читали и сами видели, что они чисты, терпеливы, смиренны, свободны, воздержанны, милостивы, пренебрегают славой мирской и радостями, любят праведность не менее, чем знания! Почему же, спрашиваю я, у язычников есть то, что угодно Богу? Откуда взялось в них это добро, если не оттого, что оно свойственно им по самой природе?

И если мы видим, что те добродетели, которые я назвал, имеются все у одного человека или же по одной у каждого из них в отдельности, то при том, что природа у всех людей единая, на этом примере мы убеждаемся, что у всех людей может быть все, или что все находится во всех, или что отдельные добродетели могут быть у отдельных людей.

Если же люди без Бога показывают, какими они сотворены, то поразмысли о том, что могут свершить христиане, природу и жизнь которых Христос направил на лучший путь и которым к тому же помогает Божья благодать!

IV. Перейдем, однако, к тайнам нашей души! Пусть каждый повнимательнее посмотрит на самого себя! Спроси-ка, что говорят об этом собственные наши помышления, По чистой совести рассудим о благе, присущем самой нашей природе! Наставим себя дружеским своим поучением! Изучим блага нашего ума (mens), исходя только лишь из самого этого ума!

Что же это такое, заклинаю тебя, что при всяком нашем грехе мы то краснеем, то бледнеем и обнаруживаем свою вину то краснотой, то бледностью? Отчего в смятении своем даже при малом проступке мы избегаем свидетеля и нас терзает совесть? И напротив, во всяком добром деле мы радостны, бесстрашны и уверены; если скрыта от других людей наша радость, то мы желаем им открыться, жаждем этого! Разве это не значит, что сама природа свидетельствует о себе, обнаруживая свою благость и то, что ей неугодно собственное ее зло, что она чувствует себя твердо только в добрых делах, показывая, что ей присуще одно лишь добро? Оттого, когда и нет палача, виновник преступления часто страдает от мук своей собственной совести, оттого неизвестного ответчика преследует тайная кара его собственного сознания. При наличии вины нет места безнаказанности, потому что в самом преступлении уже заключено наказание.

И отсюда же проистекает обратное: невиновного утешает в его мучениях спокойная совесть и, страшась наказания, он гордится своей невиновностью. Ибо существует, повторяю, у нас в мыслях некая природная святость; пребывая как бы в святилище духа, она выносит свое суждение о добре и зле, одобряя поступки честные и справедливые, дурные дела она осуждает, и по свидетельству совести, по некоему внутреннему закону она принимает решения о различных явлениях. И не обманывает ее ни талант, ни блеск доказательств. Она нас обличает пли защищает наитончайшими своими рассуждениями и безукоризнейшими доводами.

Об этом законе, как бы написанном на неких скрижалях сердца, упоминает апостол Павел в Послании к римлянам, свидетельствуя: «...ибо, когда язычники, которые не имеют закона, по природе совершают законное, то, нa имея закона такого рода, они сами себе закон. Они показывают, что дело закона написано у них в сердцах, о чем свидетельствует их совесть и их помышления, то обвиняющие, то оправдывающие »[xxv]. Как напоминает Писание, закон этот был у всех, кто от Адама до Моисея жил свято и был угоден Богу.

О некоторых из них для примера надо тебе рассказать, чтобы тебе было легко понять, сколь присуще природе благо, и ты могла бы узнать, что она научила праведности наподобие закона.

V. Авель, первым последовав за наставницей-природой, заслужил у Бога столь много, что, когда он принес Ему жертву, Бог принял ее у него с такой милостью, что возбудил этим зависть в брате Авелевом.

Вспоминая об Авеле в Евангелии, сам Бог называет его праведным[xxvi], кратко сказав этим о его непорочности. Ибо в одном этом слове «праведный» заключаются все добродетели. Знаем мы, что блаженный Енох был столь угоден Богу, что Бог восхитил его из мира и перенес из его земной обители[xxvii]. Сказано, что Ной был праведник в своем поколении и человек непорочный[xxviii]. Святость его тем более восхищает, что, когда весь мир отвратился от праведности, один только он остался праведным. И он ни в ком не искал примера праведности, но сам был праведен. И поэтому, когда всему миру грозил потоп, он один из всех удостоился услышать: «Войди в ковчег ты и весь дом твой, ибо тебя увидел Я праведным в роде твоем»[xxix]. Перед Богом же тот был праведен, кто свят и толом своим, и духом; «Мелхиседек, священник Бога»,— читаем мы[xxx]. Его заслугу легко себе представить по тому, что он задолго до срока установил таинство Господнее; в священнодействии хлеба и вина он запечатлел тайну плоти и крови. В образе священства своего он представил священство Христа, Которому Отец сказал: «Ты—иерей вовек по чину Мелхиседека»[xxxi].

Ибо и в том, что он благословляет Авраама, главу патриархов, который после обрезания стал отцом иудеев, а по вере — отцом язычников, отчетливейшим образом показан Тот, Кто по вере в Него даровал благословение иудеям и язычникам.

Также и Лот, последовавший добродетели святого Ноя, имея перед собой примеры всякого рода грешников, не оставил своей праведности (iustitia). И как того не соблазнил пример всего мира, так и Лот вопреки порокам всех прочих людей сохранил свою святость, когда город, в котором он жил, погряз во грехе. Как сказал Святой Петр: «Он был праведен зрением и слухом»[xxxii]; и, живя среди нечестивцев, он глазами и ушами отвращался от их злых дел; поэтому, подобно тому как Ной— от потопа, Лот был избавлен от огня.

Отчего я здесь вспоминаю Авраама — друга Божьего? Отчего Исаака и Иакова? Сколь совершенно исполнили они волю Господа, мы можем теперь уразуметь, потому что Бог пожелал называться их Богом, так как было у них некое особое, им присущее достоинство. «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова,— сказал Он.— Вот имя Мое навеки и память обо Мне из рода в род»[xxxiii].

Иосиф — с малых лет верный раб Господа, и показано, что от своих мучений он стал еще праведное, еще совершеннее. В юности отдали его братья в рабство измаильтянам. Его продали те, о которых он видел сон, что они ему поклонятся. И потом, в Египте, on сохранил достоинство своей души, данное ему от ею рождения. Своим примером он научил, чтобы ни рабы, ни свободные не грешили и повиновались не условиям, но уму.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Разгром его готами в 410 г
Поэтому тот же апостол говорит
Апостол говорит