<<<     ΛΛΛ     >>>   

1 См., напр.: ANChL, v. XVI. P. X. Еще более решительно в наши дни эту точку зрения высказывает Дж. Эллиотт, См.: ElliottJ. — 93. Р. 100.

2 «Протоевангелие Иакова» пит. по переводу И. С. Свен-цицкой: Апокрифы древних христиан. С. 123—126.

В «Протоевангелии» взору Марии, еще не разрешившейся от бремени, предстает видение о двух народах — плачущем и веселящемся. Заключенная в нем аллегория довольно прозрачна, но в «Арабском евангелии» этого эпизода нет, и объяснить его отсутствие доктринальными или композиционными соображениями невозможно.

Отсутствует в нем также и монолог Иосифа об оцепеневшем мире.

Можно было бы допустить, что составитель «Арабского евангелия» переработал

соответствующий текст «Истории Иакова о рождестве Марии», отбросив излишние, как могло ему показаться, драматизм и поэтическую вычурность. Однако тяга к художественной образности присутствует и в «Арабском евангелии» (см. описание пещеры и сцену поклонения пастухов — гл. 3-4).

Немало и чисто сюжетных расхождений между сравниваемыми фрагментами двух апокрифов. В «Протоевангелии», например, Иисус рождается в присутствии Иосифа и повитухи, в Арабском же евангелии они находят его уже родившимся. Совсем не упоминается в нем Саломея — главное действующее лицо одного из самых колоритных эпизодов Протоевангелия. (Не поверив, что Мария сохранила после родов девственность, она решила удостовериться в этом, но ее протянутая рука была немедленно парализована.) Но если образ Саломеи отчасти «поглощен» в более позднем апокрифе образом повитухи, то Елизавета (родственница Марии, мать Иоанна Крестителя, бежавшая, согласно «Протоевангелию», накануне избиения младенцев в горы и укрытая вместе с сыном расступившейся скалой) не упоминается в нем совсем.

С другой стороны, в «Протоевангелии» отсутствуют рассказы о поклонении пастухов, об обрезании, сретении и возвращении магов «в свою страну» (главы 5, 6 и 8 «Арабского евангелия»). Посвятив обрезанию, о котором практически ничего не сказано и в канонических текстах,1 целую главу, где упомянут сын повитухи — торговец благовониями и предрекается будущая покупка у него Марией Магдалиной флакона с крайней плотью Иисуса, «Арабское евангелие», безусловно, не зависит в этой части ни от канонических текстов, ни от «Протоевангелия» и, следовательно, опирается на какую-то совсем иную традицию. Совершенно иная (нежели в «Протоевангелии») традиция лежит и в основе рассказа «Арабского евангелия» о поклонении магов.

'См.:Лк.2:21.

Наконец, общепринятая точка зрения о вторичности глав 2-9 «Арабского евангелия» по отношению к главам 17-22 «Протоевангелия» не объясняет, почему столь склонный к нагромождению чудес компилятор проигнорировал шесть весьма эффектных чудес своего «источника».

Из сравнения этих близких по содержанию фрагментов явствует, что: 1) в действительности их сюжетное сходство не столь велико, как принято считать; 2) автор (а вернее, компилятор) «Арабского евангелия» в этой части своего повествования был независим от «Протоевангелия» и мог даже не знать его совсем; 3) сравниваемые апокрифы по-разному заимствуют из канонических Евангелий; 4) в трактовке большинства эпизодов они следуют разной, хотя и близкой устной традиции.

Сходство последних двадцати глав «Арабского евангелия детства» с «Евангелием Фомы» значительно большее. Они близки и по композиционным принципам, и по тональности, и по характеру описываемых чудес. Значительно их совпадение и в сюжетах. Однако из восемнадцати эпизодов жизни юного Иисуса, описанных Псевдо-Фомой, в «Арабском евангелии» повторяются только одиннадцать: опущен рассказ о наказании Иисуса Иосифом (гл. V); нет параллелей содержанию глав VIII (исцеление тех, кто пострадал от слов ребенка-мессии); X (исцеление юноши, поранившего ногу топором); XII (сев и жатва Иисусом одного пшеничного зерна); XVII (воскрешение умершего мальчика-соседа); XVIII (воскрешение человека, погибшего при строительстве дома). Вместо них в «Арабское евангелие» введены другие пять сюжетов: «Красильщик Салем» (гл. 37); «Испорченный трон» (гл. 39); «Козлята» (гл. 40); «Коронование Иисуса детьми» (гл. 41); «Мальчик, укушенный змеей» (гл. 42). Усмотреть в этой замене какую-либо теологическую тенденцию трудно: как «недостающие», так и оригинальные эпизоды представляют собой притчи-предзнаменования будущих свершений взрослого Мессии, описанных в канонических Евангелиях.

В разной последовательности расположены и совпадающие главы-эпизоды сравниваемых памятников. Наиболее близки друг другу апокрифы в разработке трех сюжетов: «мальчик, упавший с крыши», «чудо с разлитой и собранной водой», «Иаков, укушенный гадюкой», в них встречаются даже дословные совпадения. Но при этом версии «Арабского евангелия» несколько пространнее и, пожалуй, интереснее. В нем, например, сообщается, что отрок Иисус «увязался» (adiunxerat se illi) в горы со старшим братом; а мальчик, упавший с крыши и воскрешенный Иисусом, рассказывает, что столкнул его оттуда «о Seiva», т. е. тот, кого не следует называть по имени.

Одни и те же сюжеты насыщены в «Арабском евангелии» и у Псевдо-Фомы разными бытовыми деталями и подробностями, при описании одних и тех же сцен указывается разный

возраст Иисуса. Некоторые сцены переданы короче и проще в «Евангелии Фомы», тогда как другие — в «Арабском евангелии детства». Первый апокриф рассказывает об учебе Иисуса у трех учителей, второй же — только у двух; эпизод в Храме иерусалимском почти дословно пересказан Псевдо-Фомой по евангелисту Луке, Арабское же евангелие уделяет ему целых четыре главы и довольно подробно «передает» содержание бесед Иисуса с учеными книжниками.

Очевидно, отмеченных расхождений достаточно, чтобы сделать следующий вывод: компилятор «Арабского евангелия детства» был независим от известных нам редакций «Евангелия Фомы» и, возможно, опирался в этой части своего сочинения на какую-то другую, не дошедшую до нас его версию. Однако не менее вероятно и то, что при составлении «Арабского евангелия» была использована усвоившая и преобразившая древний апокриф устная традиция или непосредственно те предания, которые лежали в его основе, а также рассказы, циркулировавшие самостоятельно. К числу последних можно, например, отнести новеллу «Красильщик Салем», которая встречается в составе некоторых коптских апокрифов.1

1 См.: Elliott J. — 93. Р. 68. Расшифровке содержащейся в ней аллегории помогает глава 43 гностического «Евангелия Филиппа», в которой говорится: «Бог — красильщик. Как хорошие краски, которые называют истинными, умирают вместе с тем, что окрашено ими, так и то, что окрасил Бог. Ибо бессмертны краски его, они становятся бессмертными благодаря его цветам. Итак, Бог крестит тех, кого он крестит в воде». (Пит. по переводу М. К. Трофимовой.)

«Арабское евангелие детства Спасителя» — памятник чрезвычайно многослойный. Это касается и его языка (интерполяции греческих и латинских слов, оставленных без перевода), и сюжета (переплетение душещипательного восточного сказания с насмешливой греческой сказкой), и культурно-бытовых реалий (еврейских, греческих, арабских, сирийских, коптских). Но при этом теология апокрифа вполне однородна. Хотя на первый взгляд христологические воззрения автора кажутся размытыми, в действительности они хорошо укладываются в систему несторианских представлений об Иисусе Христе и его матери Марии. Показательно, что автора совершенно не волнует проблема братьев Иисуса, а Иосиф на протяжении всего повествования представляется его реальным земным отцом. Мария при всем пиетете к ней ни разу не названа Богородицей, апокриф не содержит ни малейшего намека на ее приснодевство.

Особой популярностью «Арабское евангелие» пользовалось среди египетских христиан-коптов и арабов-кочевников. Его устные переложения, по всей видимости, были известны Мухаммеду и нашли отражение в нескольких сурах Корана. Есть основания полагать, что и в средневековой Европе с ним познакомились достаточно рано: в конце XIX в. английским исследователем Е. А. Баджем был обнаружен манускрипт XIII-XIV вв., содержащий большую часть этого апокрифа.1 Явные заимствования из него присутствуют и в так называемом «Арунделе» (см. ниже).

1 Budge Е. A. W. The History of the Blessed Virgin Mary and the History of the Likeness of Christ. London, 1899. (Репринт: New York, 1976.)

ЕВАНГЕЛИЕ ПСЕВДО-МАТФЕЯ

Формирование в народном сознании культа Богородицы продолжалось и в эпоху раннего средневековья. На основе древних апокрифов складывались легенды, «углублявшие» родословие Девы Марии и пытавшиеся согласовать постулат о ее приснодевстве с наличием у Иисуса братьев и сестер. (Сам факт множественности таких попыток говорит о том, что церковная экзегеза, объявлявшая эту родню «двоюродной», не выглядела в глазах христианской массы достаточно убедительной.) Какая-то часть раннесредневековых народных легенд была использована при создании «Евангелия Псевдо-Матфея», появившегося в Западной Европе на латинском языке в VIII или IX в. Заглавие этого апокрифа варьировалось, чаще всего он назывался «Historia de nativitate Mariae et de infantia Salvatoris» (История о рождестве Марии и о детстве Спасителя) или же «Liber de infantia Beatae Mariae et Salvatoris» (Книга о детстве Блаженной Марии и Спасителя). «Евангелие Псевдо-Матфея» пользовалось необычайной популярностью и сохранилось более чем в 130 латинских манускриптах XI-XV вв., имеющих множество разночтений. В 1832 г. была опубликована первая часть этого памятника,1 а в 1853 г. К. Тишендорф издал его целиком, причем сразу по четырем разным манускриптам, взяв за основу Ватиканский кодекс XIV в.,2 в котором текст разделен на 42 главы. Главы 1-17 этой

версии полностью повторяют сюжетную канву «Протоевангелия» и, вероятно, основаны на каких-то поздних его переработках. Однако Псевдо-Матфей дополняет «Протоевангелие» множеством подробностей; у него, например, мы впервые встречаем имя отца Анны — Акхара;3 явление Иоакиму ангела, описания которого нет в «Протоевангелии» (о нем лишь сообщают Анне вестники), Псевдо-Матфей превращает в целую повесть, причем ангел является Иоакиму дважды — один раз наяву, другой — во сне. Если в «Протоевангелии» Анна встречает своего супруга стоя у дверей, по всей видимости, своего дома,4 то в «Евангелии Псевдо-Матфея» она ждет его у Золотых ворот (Иерусалимского храма). Пребывание Марии в Храме, скупо описанное в «Протоевангелии» одной единственной фразой («Находилась же Мария в Храме Господнем как голубка и пищу принимала из рук ангела»), Псевдо-Матфей развертывает на несколько страниц, детально описывая даже распорядок дня Марии. Ангелы уже не только кормят Марию, но и «повинуются ей с великим почтением», а сама она без всяких усилий творит чудеса — прикосновение к ее одеждам исцеляет любую болезнь. Если в «Протоевангелии» по имени названа только одна из двух женщин, побывавших в пещере сразу после рождения Иисуса, то Псевдо-Матфей называет по имени и вторую.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Вместе с тем в евангелии псевдо матфея отсутствует ряд эпизодов детства детстве
Монархиане утратили влияние уже в первой половине iii в решения христос
В особо благоприятном положении оказались общины западных областей империи
апокрифов Скогорев А. Апокрифические деяния апостолов
Составитель арабского евангелия переработалсоответствующий текст истории иакова о рождестве марии