<<<     ΛΛΛ     >>>   

ную, или естественную, испорченную, или идолопоклонство, и откровенную. Но, как уже отмечалось выше, так называемая первобытная, или естественная, религия скорее существует в умах современных философов, чем в писаниях древних поэтов и пророков. История не повествует нам о народах, у которых простое чувство почитания высших сил не было бы сокрыто под мифологической оболочкой. Но даже если бы было возможно провести четкие и определенные демаркационные линии между тремя классами религий, то и испорченная религия, или идолопоклонство, и чистая, или откровенная, религии с необходимостью включали бы в себя элементы естественной религии.
Мы также не уменьшим эти трудности- на стадии классификации в нашей науке, если вместо простой естественной религии мы, согласившись с другими теологами и философами, допустим всеобщее первобытное откровение. Это всеобщее первобытное откровение есть только другое название естественной религии, и оно основывается не на авторитете, а на спекуляциях философов. Подобного рода философы, считающие язык столь чудесным, что он не может быть продуктом человеческого разума, настаивали на необходимости признания всеобщего первобытного языка, непосредственно открытого Богом людям или, вернее, немым существам; в то время как наиболее вдумчивые и наиболее почитаемые среди Отцов церкви, а также среди основателей современной философии указывали, что с общей работой Всемудрого и Всемогущего Творца гораздо больше согласуется положение о том, что он создал в. человеке необходимые предпосылки для возникновения речи, чем то, что он одарил немые существа готовыми словарями и грамматиками. Разве ребенок вызывает меньшее удивление, чем взрослый человек? Или куст менее удивителен, чем дерево дуба? И разве клетка, потенциально содержащая в себе все то, что в дальнейшем получает развитие, менее удивительна, чем все движущиеся существа, которые наделены жизнью? Все вышеизложенное можно отнести и к религии. Всеобщая первобытная религия, понимаемая как непосредственное откровение Бога человеку или, точнее, толпе атеистов, может показаться, с позиций человеческого разума, лучшим разрешением

92

всех трудностей; но высшая мудрость, основанная на действительной истории, говорит нам и учит нас, если мы захотим учиться, что мы все ищем Господа, и мы сможем случайно ощутить его и обнаружить его, потому что он недалеко от каждого из нас.
Мы еще поговорим о гипотезе всеобщего первобытного откровения и о всех трудностях, связанных с ней; в настоящий момент будет достаточно показать, что проблема научной классификации религий не приблизится к своему решению, если мы допустим существование еще одного чисто гипотетического класса религий.
Другая, явно более научная классификация предполагает деление на национальные и индивидуальные религии; под. первыми из них подразумевались религии, основатели которых, так же как и их последователи, нам не известны; под вторыми понимались религиозные системы, которые носят имена тех, кто предположительно стоял у их истоков. К первому классу, говоря о тех религиях, которые известны нам лучше всех, относятся религии древних брахманов, греков, римлян, тевтонцев, славян и кельтов; ко второму — религии Моисея, Заратустры, Будды, Конфуция, Лао-цзы, Христа и Мухаммеда.
Это деление, хотя и может быть легко использовано в качестве общего метода и ведет к достижению определенных целей, обманывает наши ожидания вскоре после того, как мы попытаемся применить его в более критическом духе. Совершенно верно то, что ни брахман, ни грек, ни римлянин не знал бы, что ответить на вопрос — кто был основателем их религии, кто первым провозгласил существование Индры, Зевса или Юпитера; но человек, изучающий древнюю историю, может еще открыть в различных формах, которые были заимствованы древним арийским культом из Индии, Греции и Италии, влияние идей отдельных индивидов или школ. Если, с другой стороны, мы спросим основателей так называемых индивидуальных религий, является ли их учение новым, проповедуют ли они существование нового Бога, мы почти всегда получим отрицательный ответ. Конфуций решительно заявлял, что он был посредником, а не творцом; Будда довольствовался тем, что представлял себя звеном в длинной цепи просвещенных учителей;

93

Христос провозглашал, что он пришел не нарушить, а исполнить Закон и Пророков; и даже Мухаммед настаивал на том, что у истоков его веры стоял Ибрагим, т. е. Авраам, друг бога, которого он называл мусульманином, а не иудеем или христианином (Коран, III, 60) и который, по мнению Мухаммеда, основал храм в Мекке". Почти невозможно определить, что нового привнес предполагаемый основатель религии, что он заимствовал у своих предшественников, что было дополнено его учениками; совершенно верно лишь то, что ни одна религия никогда не смогла бы пустить корни и расцвести, если бы она не нашла подходящей почвы, на которой произрастала бы и получала реальную силу. Если они находят такую почву, то индивидуальные религии имеют тенденцию к развитию во всеобщие религии, в то время как национальные вероучения остаются более замкнутыми, а во многих случаях даже противостоят всей миссионерской деятельности62.
Но мы еще не закончили. Очень важная и очень полезная для достижения определенных целей классификация выделяет политеистические, дуалистические и монотеистические религии. Если религия опирается главным образом на веру в Высшую Силу, то наиболее характерной чертой, по которой классифицируются религии мира, по-видимому, является природа этой Высшей Силы. Я не отрицаю, что для определенных целей такая классификация весьма полезна; я утверждаю лишь, что, идя этим путем, мы должны будем включить в один класс религии, которые имеют одинаковое число богов, но очень разнородны в других отношениях. Кроме того, было бы необходимо добавить и два других класса религий — генотеистические и атеистические. Генотеистические религии отличаются от политеистических тем, что, признавая существование различных божеств или названий божеств, они представляют каждое божество как независимое от всех остальных, как единственное божество, присутствующее в сознании верующего во время культовых действий и молитвы. Эта черта отчет-
" Sprenger «Mohammad», vol. Ill, pp. 49, 489.
62 См.: «Hibbert Lectures» by Professor Kuenen, 1882. «National Religions and Universal Religions».

94

либо прослеживается в религии ведических поэтов. Хотя в различных гимнах, а иногда в одном гимне упоминается несколько богов, однако здесь нет иерархии богов, и в соответствии с различными обстоятельствами и побуждениями человеческого сердца обращаются то к Индре, богу голубого неба, то к Агни, богу огня, то к Варуне, древнему богу небесного свода, и каждый из них почитается как высший, и невозможно обнаружить намеков на соперничество между ними или какое-либо представление о подчинении одного бога другому. Эта особая фаза религии, этот культ отдельных богов, вероятно, везде является первой стадией в развитии политеизма, которая заслуживает отдельного названия63.
Что касается атеистических религий, они могут показаться совершенно невозможными, но пока фактически мы не можем отрицать того, что религия Будды первоначально была чисто атеистической. Идея Божества, после того как она была искажена бесконечными нелепостями, которые возмущали сердце Будды и отвергались им, была, по крайней мере временно, совершенно изгнана из святилища человеческого разума; вместе с тем высшая форма морали, существовавшая до возникновения христианства, была дана людям, для которых боги превратились в фантомы, людям, отвергшим алтари и даже алтарь непознаваемого Бога.
Задача моей следующей лекции состоит в том, чтобы показать, что единственно научная и подлинно генетическая классификация религий аналогична классификации языков и что существует самая тесная связь между языком, религией и народностью, особенно на ранних этапах истории человеческого интеллекта,— связь, которая совершенно не зависит от тех физических элементов, крови, кожи или волос, основываясь на которых этнологи пытаются построить свою классификацию человеческих рас.

" «History of Ancient Sanskrit Literature» by Max Miiller, second edition, p. 532. «Hibbert Lectures», p. 286.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ, прочитанная в Королевском Институте
5 марта 1870 г.

Если мы приступаем к изучению религий человечества без предрассудков или предубеждений, с тем настроем, который присущ любителю истины или человеку науки при рассмотрении любого предмета, то я уверен, что мы будем близки к признанию естественных демаркационных линий, которые разделяют весь религиозный мир на несколько больших континентов. В данном случае, конечно, речь идет только о древних религиях или о самом раннем периоде в истории религиозной мысли. В этот первобытный период, который может быть назван если не доисторическим, то по крайней мере чисто этническим, поскольку мы знаем, что его главным содержанием было общее движение народов, а не индивидов, партий или государств,— я утверждаю, что в этот первобытный период название народа соответствовало названию языка, и в наших лучших работах по древней истории человечества карта языков сегодня используется вместо карты народов. Но в тот же самый первобытный период названия народов с равным правом могло соответствовать названиям религий, поскольку в то время связь между религией и народностью была не менее, а зачастую и более тесной, чем связь между языком и народностью.
Чтобы пояснить мою мысль, я сошлюсь, по возможности кратко, на размышления некоторых немецких философов по поводу истинного отношения между языком, религией и народностью — на размышления, которые заслуживают большего внимания, чем им уделяет часть современных этнологов.
Шеллинг, один из самых глубоких мыслителей Германии, первым задался вопросом: Что такое этнос? Что является подлинным источником народа? Как отдельные человеческие существа стали народом? Ответ, который он дал в 1845 г., когда я слушал лекции старого философа в Берлине, весьма поразил меня, но в дальнейшем он находил все больше и больше подтверждений в исследованиях по истории языка и религии.
Сказать, что человек — это стадное животное и что, подобно пчелам или диким слонам, люди инстинктивно

96

держатся вместе и таким образом формируют народ — значит почти ничего не сказать. Так можно объяснить объединение людей в одну огромную толпу, но невозможно объяснить образование народов, обладающих сознанием их национальной индивидуальности.
Мы не приблизимся к решению этой проблемы, если скажем, что люди разделились на народы, как пчелы на улья, следуя за различными матками или выражая преданность различным формам правления. Преданность той или иной форме правления, особенно в древние времена, является скорее результатом, чем причиной существования народности; тогда как в исторические времена все смешалось под влиянием внешних факторов, грубой силы или династических амбиций, которые полностью задерживали естественное развитие народов, и мы часто находим один и тот же народ, разделенный различными формами правления, и разные народы, объединенные одним правителем.
Рассматривая наш вопрос — что создает народ,— мы должны обратиться к самым древним временам. Каким образом отдельные люди объединились в народ в то время, когда не было ни царей, ни «пастырей» людей? Быть может, благодаря общности крови? Я сомневаюсь в этом. Общность крови создает семьи, кланы, возможно, расы, но она не может создать то высшее и чистое моральное чувство, которое связывает людей вместе и превращает их в народ.
Язык и религия создают народ, при этом религия является даже более могущественным фактором, чем язык. Языки многих аборигенов Северной Америки представляют собой различные диалекты одного типа, но те, кто говорит на этих диалектах, по всей видимости, никогда не объединялись в один народ, они оставались лишь кланами или кочующими племенами, и даже их вражда к иноземным захватчикам не вызывала чувства национальной общности и единства среди них, потому что они не обладали более высоким чувством единства, которое порождалось или, во всяком случае, усиливалось благодаря поклонению одному и тому же богу или богам. Греки64, напротив, хотя и говорили на столь раз-

" Herodotus. VII7, 144: auti; 8e то 'EUnvixbv e6v оцоп^оу те xai

97

ных диалектах, что я сомневаюсь в том, понимали ли они друг друга, тем не менее эолийцы, дорийцы, ионийцы чувствовали себя во все времена одним великим эллинским народом, даже когда ими правили разные тираны или когда они были разделены на многочисленные республики. Что же сохранило в их сердцах глубокое чувство того идеального единства, которое создает народ, несмотря на различие в диалектах, несмотря на правление разных династий, несмотря на вражду племен и соперничество государств? Это была их первобытная религия; это было смутное воспоминание об общем поклонении великому Отцу богов и людей, которое они обязаны были осуществлять с незапамятных времен; это была их вера в древнего Зевса Додонского, Зевса всех эллинов.
Возможно, самое замечательное подтверждение той
точки зрения, согласно которой религия, даже в большей степени, чем язык, составляет основу народности, обнаруживается в истории евреев, богоизбранного народа. Язык евреев отличается от языков финикийцев, маовитов и других соседних племен гораздо меньше, чем различаются между собой греческие диалекты. Но культ Иеговы сделал евреев особенным народом, народом Иеговы, отделенным благодаря их Богу, а не языку от народа Хамоса (моавитов)65 и от поклонников Ваала и Астарты. Именно их вера в Иегову превратила кочевые племена Израиля в народ.
«Народ,— как говорит Шеллинг,— появляется лишь тогда, когда он определился и решился на что-то касательно своей мифологии. Таковая, следовательно, не может возникать для него в эпоху уже совершившегося отделения и после того, как он стал народом, а поскольку она не могла возникнуть для него и тогда, когда он, как пока еще незримая часть целого, обнимался целым человечеством, то, следовательно, начало мифологии должно прийтись на самый переход, когда он не наличествовал еще как определенный народ, но как раз гото-

6(i6yA,<oooov, xai Beaiv Юрйцата те xoiva xai 9t>oiai ^беа те оцотрояа, t(ov яробота^ yeveoSai 'A9nvaioui; ойх av ей e^oi. См.: «Edinb. Review», 1874, p. 433.
" Числ. 21, 29; Иер. 48, 7. «И Хамос пойдет в плен вместе со своими
священниками и со своими князьями».
4 Чак 1ХИ-'

98

вился к тому, чтобы отделиться от целого и замкнуться в себе.
Это же будет верно сказать и о языке любого народа: язык определяется тогда, когда народ решает стать народом»66.
Гегель, великий соперник Шеллинга, пришел к такому же заключению. В своей «Философии истории» он говорит: «...Представление о Боге составляет общую основу народа. (...) Поэтому природа государства и его конституция таковы же, как и природа религии; государство действительно произошло из религии и притом так, что Афинское или Римское государство было возможно лишь при специфической форме языческой религии этих народов так же, как католическому государству свойственны иной дух и иная конституция, чем протестантскому. (...) ...Определенный дух народа сам является лишь отдельным индивидуумом в ходе всемирной истории. Ведь всемирная история есть... выражение. ряда ступеней... Эти ступени находят свое выражение во всемирноисторических духах, в определенности их нравственной жизни, их конституции, их искусства, религии и науки»67.
Но эта идея принадлежит не только философам. Историки, и в особенности специалисты в области истории права, пришли к тому же самому выводу. Хотя многим из них право кажется естественным фундаментом общества и тем, что связывает народ воедино, однако исследователи, смотрящие глубже, довольно быстро обнаруживают, что само право, по крайней мере древнее право, черпает свой авторитет, свою силу, саму свою жизнь из религии. Сэр Майн, несомненно, прав, когда, рассматривая так называемые Законы Ману, отрицает идею Бо-
" Шеллинг Ф. Соч. в 2-х тт. М., 1989. Т. 2. С. 250-251. " Гегель Г. Соч. М.; Л., 1935. Т. VIII. С. 48, 49, 51. Хотя эти слова Гегеля были опубликованы задолго до лекций Шеллинга, мне кажется, они проникнуты духом Шеллинга больше, чем духом самого Гегеля, и, следовательно, было бы справедливым утверждать, что лекции Шеллинга, хотя и неопубликованные, были отпечатаны и имели хождение среди его друзей за двадцать лет до того, как они были прочитаны в Берлине. Вопрос о том, кто был первым, не имеет большого значения в делах такого рода, и все же в замечании Шеллинга очень верно то, что философия преуспевает не в том, что решает сложные проблемы, а в том, что ставит новые проблемы и задает те вопросы, которые никто даже не подумал бы задать.

99

жества, диктующего полный кодекс или свод законов как идею, имеющую явно современное происхождение. Вместе с тем верой в то, что законодатель находился в более тесной связи с Божеством, чем простые смертные, проникнуты древние традиции многих народов. Так, Диодор Сицилийский (L. I, с. 94) рассказывает нам, что египтяне верили, будто бы их законы сообщил Мневису Гермес; жители Крита считали, что Минос получил законы от Зевса; лакедемоняне — что Ликург получил законы от Аполлона. Согласно арийцам, их законодатель Заратустра получил законы от Доброго Духа; согласно гетам, Замолксис получил законы от богини Гестии; и, согласно евреям, Моисей получил законы от бога Яхве.
Никто не показал более убедительно, чем сэр Майн, что в древние времена религия, имеющая божественную природу, лежала в основе и поддерживала житейские отношения и все социальные институты. «Почитание сверхъестественного,— пишет он,— освящало и соединяло вместе все основные институты древнейших времен — государство, расу и семью... Элементарной группой является семья; соединение семей образует pod или дом. Соединение домов создает племя. Соединение племен составляет общину... Теперь семью удерживает вместе ее семейный обычай; ...то же самое было и с кланами, племенем и общиной; и чужестранец мог быть допущен к их братству только в том случае, если он признавал их обычаи68. Позднее право отделяется от религии... но даже тогда остается множество следов, которые показывают, что домашний очаг был первым алтарем, отец — первым жрецом, его жена, дети и рабы — первым религиозным сообществом, объединившимся вокруг священного огня Гестии, богини дома, и в конечном итоге богини всего народа. В наши дни вступление в брак, один из самых важных гражданских актов, основа гражданской жизни, сохранило религиозный характер, который был присущ ему на начальных этапах истории».
" Совершенно отличного мнения придерживался Варрон. «Varr propterea se prius de rebus humanis, de divinis autem postea scripsisse testatur, quod prius extiterint civitates, deinde ab eis haec instituta sint... sicut prior est, inquit, pictor quam tabula picta, prior faber quam aedificium: ita priores sunt civitates quam ea quae a civitatibus instituta sunt». (August. «Civ. Dei», 6. 4.)

100

Давайте теперь посмотрим, чем в действительности являлась религия в те далекие времена, о которых идет речь: я не имею в виду религию как безмолвную силу, совершающую свою работу в душе человека, я имею в виду внешнее проявление религии, религию искренне говорящую, осязаемую и определенную, которая может быть описана и о которой можно сообщить другим людям. Мы обнаруживаем, что в этом смысле религия ограничена очень узкими рамками. Несколько слов, обозначающие имена богов, несколько эпитетов, которые изначально имели материальное значение, но были подняты на более высокую и более духовную стадию,— я имею в виду слова, которые вначале выражали телесную мощь, блеск или чистоту, и которые постепенно обрели значение величия, добродетели и святости; наконец, некоторые более или менее технические термины, выражающие такие понятия, как жертва, алтарь, молитва, может быть, добродетель и грех, тело и дух,— вот то, что составляет внешний каркас зарождающейся древней религии. Если мы посмотрим на эти простые проявления религии, мы сразу же увидим, почему религия в те далекие времена, о которых мы здесь говорим, может доподлинно быть названа священным диалектом человеческой речи, так как ранняя религия и ранний язык были теснейшим образом связаны между собой во многих моментах, ибо религия в своем внешнем выражении всецело зависела от более или менее адекватных возможностей языка.
Как только мы ясно осознаем эту зависимость ранней религии от языка, мы с неизбежностью придем к выводу, что та классификация, которая считается полезной в науке о языке, с равной степенью должна быть признана полезной в науке о религии. Если существует подлинная генетическая связь языков, то существует точно такая же связь между религиями мира, по крайней мере между самыми древними религиями.
Следовательно, прежде чем мы приступим к классификации религий, нам необходимо, опираясь на уровень достигнутого в наше время знания, сказать несколько слов о генетической связи языков.
Если мы ограничимся азиатским континентом и примыкающим к нему европейским полуостровом, мы

101

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Исследователь религиозных верований северных народов философ согласно
Классики мирового религиоведения богословия 11 церковь
Классики мирового религиоведения богословия 7 религии
Философских
Классики мирового религиоведения богословия 3 религии