<<<     ΛΛΛ     >>>   

гий. Я предвижу время, когда все то, что сейчас написано по теологии, с церковной или с философской точки зрения будет казаться таким же устарелым, таким же странным, таким же недостойным внимания, как работы фосса, Гемстергейса, Фалькенера и Леннепа с точки зрения сравнительной грамматики Боппа.
Может показаться удивительным, что в то время, как теоретической теологией или анализом внутренних и внешних условий, при которых возможна вера, занималось так много мыслителей, серьезные штудии по сравнительной теологии пока еще не предпринимались. Но объяснение этому самое простое. Материалы, на которых только и могло основываться сравнительное изучение религий человечества, прежде не были доступными, тогда как в наши дни они появились в таком изобилии, что ими невозможно овладеть одному человеку.
Хорошо известно, что император Акбар (1542—1605) был страстно увлечен изучением религий и что он приглашал к своему двору иудеев, христиан, магометан, брахманов, зороастрийцев и имел все доступные ему Священные книги, которые были переведены для того, чтобы он мог их читать10. И все же как мала была коллекция Священных книг, которой располагал даже император Индии чуть более 300 лет назад, в сравнении с тем, что сегодня можно найти в библиотеке самого заурядного ученого! Мы имеем оригинальный текст Вед, который Акбар не смог выпросить у брахманов ни с помощью взяток, ни с помощью угроз. Перевод Вед, который, судя по его словам, ему удалось добыть, был лишь переводом так называемой Атхарваведы и, скорее всего, включал только Упанишады, мистические и философские трактаты, очень интересные, очень важные сами по себе, но такие же далекие от древней поэтики Вед, как Талмуд от Ветхого Завета или учение суфиев от Корана. Мы имеем Зенд-Авесту, священные писания огнепоклонников, и мы обладаем их переводами, более полными и более корректными, чем те, которые император Акбар получил от Ардашира, мудрого зороастрийца, которого он пригласил в Индию из Кермана". Религия

10 Elphinstone's «History of India», ed. Cowell, book IX, cap. 3. " См.: «Journal of the Asiatic Society of Bengal», 1868, p. 14.

46

Будды, определенно во многих отношениях более важная, чем брахманизм, или зороастризм, или магометанство, никогда не упоминалась на религиозных дискуссиях, которые проводились по вечерам каждый вторник при императорском дворе в Дели12. Говорят, что министр Акбара Абу-л-Фазл не мог найти никого, кто помог бы ему в исследованиях буддизма. Мы располагаем полным каноном Священных книг буддистов на разных языках, на языке пали, на бирманском и сиамском, на санскрите, тибетском, монгольском и китайском языках, и нам может быть поставлено в вину только то, что до сих пор не существует полного перевода этого важного собрания Священных книг на каком-нибудь европейском языке. С другой стороны, древние религии Китая, основателями которых были Конфуций и Лао-цзы, теперь могут изучаться в превосходных переводах их Священных книг каждым, кто интересуется древними верованиями человечества.
Но это еще не все. Мы в долгу перед миссионерами, особенно за точные отчеты о религиозной вере и культе племен, находящихся на лестнице цивилизации значительно ниже, чем поэты в.едических гимнов или последователи Конфуция. Хотя вера африканских и меланезийских дикарей относится к более позднему времени, вполне вероятно, что она может представлять более раннюю и более примитивную фазу развития, и, следовательно, она столь же важна для специалистов, изучающих религию, как исследование неразвитых диалектов для лингвистов13.
Наконец, по моему убеждению, наиболее важным достижением для специалистов по истории религий является то, что они владеют правилами критического исследования. Сегодня никто не рискнул бы приводить цитаты из какой-нибудь книги, сакральной или профанной, без того, чтобы сначала не задать себе такие простые, но все-таки важные вопросы: Когда это было написано? Где и кем? Был ли автор очевидцем или он описывает только то, что слышал от других? И если последнее, то являют-
12 См.: «Aini Akbari», transl. by Blochmann, p. 171, note 3.
13 См.: Tiele «De Plaats van de Godsdiensten der Naturvolken in de Godsdienstgeschiedenis», Amsterdam, 1873. E. B. Tyior, «Fortnightly Review», 1866, p. 71.

47

ся ли его свидетели по крайней мере современниками событий, о которых они повествуют, и не наложили ли на их свидетельства отпечаток личные чувства или другие неблагоприятные влияния? Написана ли вся книга сразу, или она содержит в себе части, написанные раньше; и, если это так, возможно ли для нас отделить эти более ранние документы от основного содержания книги?
Изучение оригинальных документов, на которых базируются основные религии мира, проводившееся в этом духе, дало возможность некоторым из лучших ныне живущих ученых выявить то, что действительно является древним, и то, что сравнительно ново в каждой религии; выявить также различия между учением основоположников и их непосредственных учеников и позднейшими наслоениями, являющимися по большей части искажениями последующих веков. Изучение таких изменений, этих позднейших искажений, а может быть усовершенствований, не лишено своей прелести и полезно для практических занятий, но подобно тому, как было бы важно для нас изучить наиболее древние формы каждого языка, прежде чем приступить к их сравнениям, точно так же необходимо, чтобы мы имели ясное понятие о наиболее примитивной форме каждой религии, прежде чем мы приступим к определению ее собственной ценности и к ее сравнению с другими формами религиозной веры. Например, многие правоверные магометане будут рассказывать о чудесах, совершенных Мухаммедом; однако в Коране Мухаммед прямо говорит, что он просто человек, подобный другим людям. Он пренебрегает чудесами и взывает к великим деяниям Аллаха, восходу и заходу солнца, дождю, который оплодотворяет землю, растениям, которые растут, и живым душам, которые рождаются в мире (кто может поведать об их источнике?), к великим знамениям и чудесам в глазах истинно верующего. «Я только посредник,— говорит он.— Я не могу показать вам знамение, или чудо, кроме тех, которые вы видите каждые день и ночь. Знамение дает Бог»14.
Буддистские легенды полны чудес, которые приписываются Будде и его ученикам,— чудес более удивитель-

" «The Speeches and Table-talk of the Prophet Mohammad» by Stanley Lane-Poole, 1882, Introd. p. XXXVI and XLI.

48

ных, чем чудеса любой другой религии; однако в их Священном каноне говорится о том, что Будда запрещал своим ученикам творить чудеса, даже если бы этого желала толпа, требующая для своей веры знамения. Какое же чудо приказывает Будда совершить своим ученикам? «Скрывайте ваши добрые дела,— говорит он,— и исповедуйте перед миром грехи, которые вы совершили». Это и есть истинное чудо Будды.
Современный индуизм основывается на кастовой системе, как на фундаменте, который не может быть поколеблен ни одним аргументом; но в Ведах, высшем авторитете религиозной веры индусов, не упоминается о сложной кастовой системе, которую мы находим в книгах Ману; более того, в одном месте, где речь идет об обычных классах индийского или любого другого общества, упоминается, что жрецы, воины, свободные граждане
и рабы — все одинаково произошли от Брахмана, источника всего сущего.
Было бы большим преувеличением сказать, что тщательный критический анализ свидетельств, необходимых для изучения каждой религии, уже закончен. Предстоит еще много работы. Однако начало, и очень успешное начало, положено, и для каждого, кто занимается изучением религий, эти результаты будут чрезвычайно полезны. Так, приступая к изучению древней ведической религии, мы должны провести самое строгое различие не только между гимнами Ригведы, с одной стороны, и гимнами, собранными в Самаведе, Яджурведе и Атхарваведе — с другой, более тщательное ее изучение потребует от нас точно такого же различения между более древними и более современными гимнами самой Ригведы, так как даже незначительные особенности языка, грамматики или ритма позволяют нам сделать это.
Для того чтобы достичь ясного понимания мотивов и импульсов основателя культа Ахурамазды, мы должны главным образом, если не всецело, опираться на те части Зенд-Авесты, которые написаны на диалекте гатха, наиболее древнем диалекте языка священного кодекса зороастрийцев.
Чтобы справедливо судить о Будде, мы не должны смешивать практические части Трипитаки, так называемую Дхарму, с метафизическими частями, Абхидхар-

49

мой. Правда, обе части относятся к Священному канону буддистов, но их первоначальные источники лежат в самых различных плоскостях религиозной мысли.
История буддизма предоставляет нам прекрасную возможность проследить процесс формирования канона Священных книг. Здесь, как и в других случаях, мы видим, что при жизни учителя не велась запись его деяний и не было необходимости в Священном Писании, содержащем его изречения. Его присутствия было достаточно, а мысли о будущем, особенно о будущем величии редко возникали в умах тех, кто следовал за ним. Только после того, как Будда покинул мир, его ученики попытались восстановить изречения и деяния ушедшего от них друга и учителя, В то время страстно приветствовалось все, что могло послужить славе Будды, как бы оно ни было необыкновенно и невероятно; и, кроме того, современники, которые рискнули бы критиковать или отрицать необоснованные утверждения или каким-то другим способом порочить священную личность Будды, не имели шансов быть выслушанными15. А когда, вопреки этому, возникли различия в толкованиях, их не стали подвергать тщательной проверке; в Индии, так же как и везде, быстро возникли термины «неверующий» (nfistika) и «еретик» (p&shanda), которыми пользовались соперничающие партии до тех пор, пока знатоки учения, расходившиеся во мнениях, не обратились за помощью к светской власти, а цари и императоры не созвали Соборы для преодоления раскола, для решения вопроса о Символе веры и для завершения работы над Священным каноном. Мы знаем, что современник Селевка царь Ашока посылал царскую грамоту собранию старейшин, предписывая им, что нужно делать и чего следует избегать, также предостерегая их от своего имени воздерживаться от чтения книг апокрифического или еретического характера, которые, как он полагал, не должны быть включены в Священный канон16.
" «Mahavansa», p. 12, Nannehi tatha vatthabbam iti, «нельзя допускать существования других жрецов».
" Профессор Керн дает такой перевод второй части наскальной надписи, содержащей рескрипт, который Ашока адресовал собору в Магадхе: «Царь Магадхи Приядарси приветствует собрание духовных лиц и желает им благоденствия и счастья. Вы знаете, достопо-

50

Таким образом, мы приходим к выводу, который подтверждается изучением других религий, что канонические книги, хотя они и предоставляют нам в большинстве случаев наиболее древнюю и наиболее достоверную информацию, доступную специалистам, изучающим религию, не являются безоговорочно истинными; кроме того, они должны быть подвергнуты более полной критике и более строгой проверке, чем другие исторические книги. Для этой цели наука о языке в большинстве случаев оказывалась неоценимым помощником. Можно допустить имитацию древних мыслей, которая обманет современного историка, но крайне трудно имитировать древний язык и ввести в заблуждение опытного лингвиста. Поддельная книга Эзурведа, которая ввела в заблуждение даже Вольтера, и была оценена им как «драгоценнейший дар, которым Запад обязан Востоку», вряд ли удовлетворит в наши дни специалиста в области санскрита. Этот драгоценнейший дар Востока Западу есть едва ли не самая бессмысленная книга, которую может прочитать специалист, изучающий религию, и единственным ее оправданием может быть то, что подлинный автор этой книги никогда не желал сознательно сделать из нее подделку и никогда не претендовал на ту оценку, которую ей дал Вольтер.
Я могу добавить, что книга Жаколлио, которая в последнее время привлекает большое внимание и называется «La Bible dans 1'Ind.e», относится к тому же разряду книг. Несмотря на то что выдержки из Священных
чтенные, как велико наше уважение и привязанность к триаде, которая называется Будда (Учитель), Дхарма и Сангха. Все, что говорил наш повелитель Будда, достопочтенные, является истинным. Поэтому, достопочтенные, его высказывания должны рассматриваться как обладающие бесспорным авторитетом, поэтому истинная вера пребудет во веки веков. Итак, достопочтенные, я почитаю в первую очередь следующие религиозные работы: "Основы учения", "Сверхъестественные силы Учителя (или Учителей)", "Страх перед будущим", "Песня Отшельника", "Сутра об аскетизме", "Вопрос Упатишья и наставления Рахулы", в которых содержатся речи нашего Учителя Будды. Я хочу, достопочтенные, чтобы эти религиозные работы постоянно изучали и помнили для поддержания своего доброго имени как монахи и монахини, так и миряне, мужчины и женщины. Именно для этого, достопочтенные, я пишу вам и тем самым со всей очевидностью выражаю свое желание». См.: Indian Antiquary, vol. V, р. 257; Cunningham, «Corpus Inscript. Indie.», p. 132; Oldenberg, «Vinaya-pitaka», vol. I, Introd. p. XL'401.

51

книг брахманов приводятся в ней не в оригинале, а в очень поэтическом французском переводе, ученый, знающий санскрит, не колеблясь ни минуты, скажет, что они являются подделками и что Жаколлио, президент суда в Чандернагоре, был обманут своим учителем-туземцем. Можно найти много ребяческого и наивного в Ведах, но когда мы читаем следующую строку: Le femme c'est 1'ame de 1'humanite17, то мы легко догадываемся, что это наивность XIX столетия, а не детства человеческого рода. Выводы и теории Жаколлио таковы, какими они и должны быть, будучи основаны на подобном материале18.
Сравнительное изучение религий стало необходимым с открытием ранее неизвестных подлинных документов, важных для изучения истории религий человечества, и с огромными возможностями в исследовании глубочайших истоков религиозной мысли во всем мире, которые дало ученым обширное изучение восточных языков. Если бы мы отказались от этой работы, то за нее взялись бы другие народы и представители других вероисповеданий. Недавно в Калькутте была прочитана лекция главой Ади самадж (т. е. Старой Церкви) «О превосходстве индуизма над всеми остальными религиями». Лектор считает, что индуизм превосходит другие религии, «потому что он обязан своим названием не человеку; потому что он не признает посредника между Богом и человеком; потому что индуист в своем сильном религиозном чувстве поклоняется Богу как душе души; потому что только индуист поклоняется Богу все время, в делах и в наслаждении, во всем; потому что тогда, как другие Писания призывают к пиетету и добродетели ради вечного блаженства, индуистские Писания единственные утверждают, что Богу должны поклоняться только ради Бога, а добрые дела творить во имя добродетели; потому что индуизм проповедует всеобщую благожелательность, в то время как другие вероисповедания апеллируют просто к человеку; потому что индуизм не является сектантской религией (утверждая, что все вероисповедания

17 «Женщина — душа человечества» {фр.}.— Примеч. перев. " См.: Selected Essays, vol. II, р. 468 sq.

52

хороши, если их придерживаются добрые люди), не требует обращения в свою веру; он наиболее толерантен по сравнению с другими религиями, он призывает к полному абстрагированию разума от временного и чувственного и концентрации его на божественном, потому что с самого раннего детства человечества и до наших дней он оказывает влияние на государственные дела величайшей важности и на самые мелкие события семейной жизни»19.
Наука о религии, основанная на беспристрастном и подлинно научном сравнении всех или по крайней мере наиболее важных религий человечества, является теперь лишь вопросом времени. Это требование было выдвинуто теми, чьи решения не могут игнорироваться. Название этой науки, содержащее в себе скорее пожелания, чем нечто осуществленное, стало более или менее признанным в Германии, Франции и Америке; ее важнейшие проблемы привлекают внимание многих исследователей и ее результатов ожидают либо со страхом, либо с восхищением. Принять во владение эту новую территорию, именуемую истинной наукой, и оградить ее священные границы от набегов тех, кто думает, что они имеют право говорить о древних религиях человечества, никогда не затруднив себя изучением языков, на которых написаны их Священные книги, будь то последователи брахманизма, зороастризма или буддизма, иудеи или христиане,— становится долгом тех, кто посвятил свою жизнь изучению основных религий мира в их первоисточниках и кто ценит религию и почитает ее в любой из тех форм, в которых она существует. Что можно думать о философах, изучающих религию Гомера, без знания греческого языка, или пишущих о религии Моисея, не зная древнееврейского?
Меня не удивляют презрительные высказывания м-ра Арнольда20 о La Science des Religions, и я полностью согласен с ним, что цитируемые им суждения шокируют пишущую братию. Но подтверждаются ли эти суждения авторитетными учеными? Считают ли те, кто может прочитать Веды или Ветхий и Новый Заветы в подлин-
" См.: «Times», Oct. 27, 1872. 2" «Literature and Dogma», p. 117.

53

нике, что священная теория арийцев привнесена в Палестину из Персии и Индии и получила развитие в учении основателя христианства и его величайших апостолов св. Павла и св. Иоанна, становясь все более совершенной и все более возвращаясь к своему истинному характеру «трансцендентной метафизики» в трудах отцов христианской церкви? Считали ли когда-нибудь Колебрук, или Лассен, или Бюрнуф, «что мы, христиане, являясь арийцами, можем быть удовлетворены, думая, что религия Христа пришла к нам не от семитов и что в гимнах Вед, а не в Библии мы можем увидеть изначальный источник любой религии; что теория Христа — это теория ведического Агни, или огня; что Воплощение представляет ведическое торжество сотворения огня, символ огня любого вида, во всяком движении жизни и мысли; что Троица Отца, Сына и Духа есть ведическая Триада Солнца, Огня и Ветра; а Бог в конечном счете есть космическое единство». М-р Арнольд ссылается на имя Бюрнуфа, но он должен знать, что у Эжена Бюрнуфа не было ни сына, ни однофамильца.
Те, кто намерен использовать сравнительное изучение религий как средство для принижения христианства и возвышения других религий человечества, являются, по моему мнению, союзниками столь же опасными, как и те, кто считает необходимым принизить другие религии, чтобы возвеличить христианство. Науке не нужны фанатики. Не буду скрывать, что для меня подлинное христианство, я имею в виду религию Христа, становится более и более возвышенным по мере того, как мы все больше узнаем и все беспристрастнее оцениваем сокровища истины, скрываемые в презираемых религиях мира. Но никто не сможет придти к этому убеждению до тех пор, пока не будет честно пользоваться одним и тем же критерием по отношению ко всем религиям. Для любой религии, а более всего для христианства было бы губительным претендовать на исключительное положение. Христианство не пользовалось никакими привилегиями и не выпрашивало права неприкосновенности, когда бесстрашно противостояло наиболее древним и наиболее могущественным религиям мира и побеждало их. И даже теперь оно не просит милости у тех, с кем встречаются лицом к лицу наши миссионеры во всех частях света. И

54

если христианство не перестанет быть тем, чем оно было, его защитники не отступят перед этим новым испытанием на прочность и скорее одобрят, чем недооценят, занятие сравнительной теологией.
И позвольте мне с самого начала заметить, что ни одна религия, за исключением, пожалуй, раннего буддизма, не была благосклонна к идее беспристрастного сравнения основных религий мира — никогда не относилась терпимо к нашей науке. По-видимому, почти все религии используют язык фарисеев, а не язык мытарей. Одно лишь христианство, которое как религия общечеловеческая, а не религия привилегированного класса или избранного народа, научило нас исследовать историю человечества как нашу собственную, открывать следы божественной мудрости и любви в развитии всех народов мира и показывать, если это возможно, даже в низших и грубейших формах религиозной веры не дела дьявола, а нечто указывающее на божественное руководство, нечто делающее нас восприимчивыми к словам св. Петра о том, «что Бог не благоволит к отдельным лицам, и из всего народа тот, кто Его боится и исполняет свою обязанность, будет Им выслушан по справедливости».
Ни в одной религии нет столь благоприятной почвы для развития сравнительной теологии, как в нашей собственной. Позиция, которую с самого начала заняло христианство по отношению к иудаизму, может быть первым уроком сравнительной теологии и направляет внимание даже неграмотных людей на сравнение этих двух религий, различающихся в их понимании Божества, в их оценке человечества, в их мотивации морали и в их надежде на бессмертие и все же имеющих так много общего, что даже современные христиане искренне присоединяются почти ко всем псалмам и молитвам Ветхого Завета и следуют большинству его моральных заповедей. Если нам удастся однажды увидеть в претендующей на исключительность религии иудеев готовность к тому, чтобы стать общечеловеческой религией, мы ощутим гораздо меньшую трудность в выявлении цели, сокрытой в хитросплетениях других религий, почувствуем, что странствие в пустыне, быть может, является подготовкой к жизни в земле обетованной.
Изучение этих двух религий, иудаизма и христианст-

55

ва, проводящееся некоторыми нашими наиболее образованными теологами параллельно с изучением греческой и римской мифологии, фактически было наиболее полезной подготовкой для более обширных исследований. Даже ошибки, которые были допущены предтечами нашей науки, оказали помощь тем, кто следовал за ними; и, однажды исправленные, они никогда не будут допущены снова. Например, мнение о том, что языческие религии были лишь искажением Ветхого Завета, когда-то поддержанное очень авторитетными и высокообразованными людьми, теперь полностью отвергнуто подобно попыткам объяснения греческого и латинского языков как искажений древнееврейского21.
С другой стороны, теория, которая допускает первобытное сверхъестественное откровение, дарованное отцам человеческой расы, и которая утверждает, что мы можем обнаружить крупинки истины при изучении святилищ языческих идолов, представляющих собой рассеянные фрагменты этого священного наследия,— семена, которые упали на обочину или на каменистые места,— сейчас эта теория находит немногих сторонников, фактически не больше, чем теория, согласно которой в начале существовал один законченный и совершенный первобытный язык, который позднее распался на бесчисленные языки мира.
В рамках этой ограниченной сферы благодаря сравнению иудаизма и христианства с религиями Греции и Рима было установлено еще несколько принципов, которые окажутся чрезвычайно полезными в наших дальнейших изысканиях. Доказано, например, что язык древности не похож на современный язык, что восточный язык не похож на язык Запада и что, если мы не примем все это в расчет, мы не сможем правильно интерпретировать изречения древнейших учителей и поэтов человечества. Одними и теми же словами обозначаются разные вещи в англосаксонском и английском языках, на латыни и на французском; еще меньше мы можем рас-

21 Tertullian, «Apolog.», XLVII: »Unde haec, oro vos, philosophis aut poetis tarn consimilia? Nonnisi de nostris sacramentis: si de nostris sacramentis, ut de prioribus, ergo fideliora sunt nostra magisque credenda, quorum imagines quoque tidem inveniunt». См.: Hardwick, «Christ and other Masters», vol. I, p. 17.

56

считывать на то, что слова любого современного языка будут точными эквивалентами слов, относящихся к древнему семитскому языку, такому, как древнееврейский язык Ветхого Завета.
Древние слова и древние мысли, слитые воедино, еще не достигли в Ветхом Завете той ступени абстрагирования, на которой действующие силы, как естественные, так и сверхъестественные, могут представляться в какой-либо иной форме, кроме персонифицированной и более или менее антропоморфной. В тех случаях, когда мы говорим о внутреннем или внешнем искушении, для древних более естественным было бы говорить об искусителе, либо в антропоморфной, либо в зооморфной форме; когда мы говорим о вездесущей благости Бога, они говорили о том, что Господь — их скала, их крепость, их щит, их высокая башня. Они даже утверждали, что произошли от скалы, хотя в несколько ином смысле, чем Гомер, который упоминал о происхождении человека из камня. В тех случаях, когда мы употребляем выражение «небесное послание» или «божественный знак», они говорили о крылатом вестнике; то, что мы называли божественным провидением, для них было движущимся облаком, указывающим им путь, и лучом озаряющего ихсвета, убежищем от бури и тенью, спасающей от палящего солнца. Несомненно, они имели в виду то же самое, что и мы, и не их, а наша вина, если мы упрямо не хотим понять язык древних пророков, если мы настаиваем на понимании их слов только с внешней и материальной стороны и забываем, что прежде, чем в языке было установлено различие между конкретным и абстрактным, между чисто духовным и грубо материальным, стремлением говорящих было охватить и конкретное, и абстрактное и материальное, и духовное тем способом, который стал совершенно чуждым для нас, хотя он живет в языке каждого истинного поэта. До тех пор, пока мы не совершим этот ментальный параллакс, наше странствие по древним небесам будет неизбежно направлено по ложному пути. Кроме того, я уверен, можно доказать, что более половины трудностей при изучении истории религий имеют свой источник в этом постепенном искажении древнего языка при переводе его на современный, в модернизированной интерпретации древних мыслей,

57

особенно в тех случаях, когда слово становится более сакральным, чем дух.
Исследования в области сравнительной мифологии позволяют говорить, что многое из кажущегося нам и казавшегося лучшим представителям древних иррациональным и недостойным уважения в мифологии Индии, Греции и Италии может быть пересмотрено, и большинство сюжетов, которые были отнесены к разряду детских сказок, следует вновь прочитать в их изначальном смысле. Мы можем сказать, что этап в развитии языка, который с неизбежностью породил эти заблуждения, является более ранним, чем самые ранние литературные документы. В арийских языках это прослеживается еще до появления Вед и до времени Гомера, хотя его влияние ощущается и в более поздний период.
Можно ли утверждать, что семитские языки, и особенно древнееврейский, чудом избежали влияния процесса, присущего самой природе и развитию языка и называемого вполне правомерно детской болезнью, против которой нет лекарств?
Я действительно считаю, что семитские языки по причинам, о которых я говорил выше, пострадали меньше от мифологии, чем арийские языки: достаточно прочитать первые главы книги Бытия для того, чтобы осознать, что мы никогда правильно не поймем этот древний язык, если не будем учитывать влияние древнего языка на древнюю мысль. Например, если мы читаем, что после сотворения первого человека у него было взято одно ребро и из него была создана женщина, то каждый изучающий древний язык сразу же увидит, что этот текст нельзя рассматривать в его, простом, буквальном смысле. У нас нет необходимости подробно останавливаться на том, что в 1-й главе Бытия дается менее впечатляющее описание сотворения мужчины и женщины. Что может быть проще, а потому истиннее, чем: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею...» В связи с этим возникает вопрос: как после такого описания творения мужчины и женщины могла появиться вторая версия сотворения человека, его одинокой

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Исследователь религиозных верований северных народов философ согласно
Возникнув как семитская религия
Некоторым религия кажется слишком священным предметом для научного изучения
Главное сочинение практическая история в 3 то мах
Английский историк