Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Но эта концепция не является характерной для какой-либо одной традиции мысли и культуры. Ее можно обнаружить во всех культурах и во всех системах мысли. Повсюду социально законное или беззаконное относится к морально истинному или ложному, и повсюду моральный закон, в конечном счете, основывается на религиозных санкциях. Если мы оставим в стороне исторические культуры и пойдем дальше вглубь, к наиболее элементарным и первобытным типам общества, которые нам известны, мы обнаружим между религией и социальным порядком отношение даже более тесное и более непосредственное, нежели в развитой цивилизации. Правила, согласно которым регулируется жизнь первобытной общины, — правила родства и брака, установление авторитета и принципов социальной организации, преступления и наказания, а также основные правила благосостояния общества — все являются сакральными правилами, которым придают силу религиозные санкции. Эти правила принадлежат обычно к двум различным типам. С одной стороны, существует правило обычая, охраняемого и передаваемого старейшинами или жрецами, которое часто рассматривается как сакральная традиция, ведущая происхождение от божественных предков общины. А с другой стороны, существует исключительный приговор, или правосудие, которое получают непосредственно от богов через гадание или вопрошание оракула. В той или иной форме практика гадания универсальна для всех первобытных народов, так же как для архаических культур и высших цивилизаций вплоть до прихода мировых религий. В своем солидном исследовании колдовства и гадания у азанде, живущих на границе Конго и Англо-Египетского Судана, доктор Эванс Причард показал на примере современного народа, как каждый элемент жизни регулируется и направляется решением оракула2. Азанде — не особенно религиозный народ, скорее наоборот; и их система гадания не составляет единого целого с теологической и мифологической системами. Но если мы обратимся к другой части Африки — к народу, который я уже неоднократно упоминал, — то мы найдем, что оракул стал великим богом Ифа, а его культ является сакральным центром всей культуры йорубов. 2 Evans Pritchard E. E. Witchcraft, Oracles and Magic among the Azande. Oxford, 1937. И в том и в другом случае ничего не может быть дальше от развитой концепции естественного права, чем практика гадания: там, где одна обращается к социальному супер-эго, другая выступает как техника непосредственного призыва к неизвестным и сверхъестественным силам. И точно так же поощрения и наказания, предполагаемые нарушением сакрального обычая или заповеди, по своему характеру равно иррациональны. Человек, отказывающийся от надежного пути наследственного обычая, пренебрегающий волей богов или нарушающий сакральный порядок, подвергается ужасным духовным опасностям. Он — “нечестивый” человек, архетип грешника и преступника, являющийся одновременно объектом божественной мести и человеческой ненависти. Трудно преувеличить потрясающую силу этого первобытного чувства вины и сверхъестественного наказания, столь выпуклого в древней мифологии и ритуале и столь широко вошедшего в современную психологическую терминологию бессознательного. Но нам нетрудно его понять, поскольку оно сохранилось в письменной традиции в трагедии и в основополагающей религиозной идее греха. В совершенно ином контексте, в институте табу мы видим, как сакральный запрет, которому придавали силу сверхъестественные санкции, мог быть инкорпорирован в социальную модель в качестве инструмента царской власти и величия без утраты своего нерационального характера и привлекательности. Божественность, которой окружали царей и знать, могла передаваться их окружению и принадлежащим им вещам, и они могли манипулировать ей по своей воле, так что эта божественность стала постоянной техникой социального контроля. И это произвело столь сильное впечатление на первых путешественников-европейцев, что слово “табу” было усвоено английским и другими европейскими языками в самом широком смысле для описания любого иррационального запрета, навязанного сверхъестественными санкциями. Но даже в своем подлинном смысле табу имеет достаточно близкое родство с латинскими sacer и consecratio — словами, занимавшими столь важное место в ранней римской религии и праве. В действительности повсюду сакральное и запретное — органически связаны как позитивная и негативная стороны одной силы. Человек, нарушающий сакральное ограничение или препятствующий сакральному ритуалу, высвобождает силы разрушения, которые могут быть фатальными для него и даже для общины. Следовательно, тот факт, что многие первобытные общества кажутся несовершенными в политической организации и почти лишенными определенных правовых институтов, не означает, что они беззаконны или же что они имеют недостаток в органах социального контроля. Наоборот, первобытное общество ограждено сложной системой запретов и ограничений и находит свою безопасность в том, что строго соблюдает закон обычая и руководствуется гаданием. Другими словами, элемент социального контроля обеспечивается скорее религией, ритуалом и магией, нежели политической и правовой организацией. II По мере развития цивилизации (несмотря, конечно же, на развитие политической власти и правовых институтов) величайшие достижения, по-видимому, имели место в тех обществах, которые специализировались на изучении и культивации сакрального порядка, то есть в обществах архаической культуры. По естественной причине у нас нет достаточных данных о религиозной жизни этих обществ до изобретения письменности, явившейся одним из их высочайших достижений, но мы можем найти сопоставимые социальные типы в существующих обществах, которые пространственно больше всего удалены от великих центров диффузии архаической культуры в Старом Свете. Так, в случае культуры пуэбло в Нью-Мексико мы имеем самый замечательный пример общества, основанного на сакральном порядке ритуала, который сохранился почти в нетронутом виде, в то время как окружающие аборигенные народы и культуры, гораздо более подвижные и, вероятно, в большей степени способные к адаптации в новых условиях, увяли и практически исчезли. Это почти идеальный пример общества или группы обществ, регулируемых посредством тщательно разработанного церемониального порядка, управляемого некоторым количеством жрецов или религиозных корпораций, исполнение которыми церемоний занимает большую часть времени и внимания общины. Невозможно найти более полно социализированного типа культуры, в котором каждое действие и каждая эмоция занимали бы свое определенное место, не менявшееся из года в год, из поколения в поколение. Но эта точная и тщательная социальная согласованность достигается без какого-либо вмешательства политической власти или принудительного закона. Элемент организованной власти — строго политический элемент в обществе — сведен к минимуму. Община пуэбло — чистая теократия, где авторитет жрецов основан непосредственно на сакральном порядке, служителями которого они являются. Даже экономические интересы подчинены религиозным соображениям, а престиж и социальная значимость человека зависят не от его богатства, но от знания ритуала и унаследованных им прерогатив в церемониальном порядке. Этот тип общества производит на современного западного наблюдателя впечатление просто интересной диковины, которую следует изучать таким же образом, каким он изучает любую архаическую культуру. Но его реальная важность состоит в том факте, что он сохраняет почти в беспримесной чистоте элемент, который существует в каждой культуре, но который редко можно наблюдать и изучать изолированно. Повсюду развитие цивилизации основывалось на концепции сакрального порядка и использовало теократические формы социальной организации, но в большинстве цивилизаций этот элемент сосуществовал с более “секулярными” принципами экономического богатства и политической власти, из которых произошли столь многие из движущих сил социального изменения. Агрессия, война, борьба за власть, самоутверждение и соревнование — всё это противоречит или расходится с теократическим идеалом подчинения сакральному закону и строго индивидуальному следованию порядку ритуала. Тем не менее эти силы являются динамическими силами, стремящимися придать форму современному социальному миру. Здесь снова пример культуры пуэбло является чрезвычайно разъясняющим, потому что она существует в непосредственном локальном контакте и на духовном контрасте с культурой апачей и индейцев равнин, воинственной и агрессивной как ни одна из известных нам культур. Эти культуры, конечно же, не являются иррелигиозными, но их религия ясно подчеркивает качества, противоположные качествам культуры пуэбло. Эта религия делает акцент на личном опыте индивида, в том виде, в каком он представлен в сновидении, которое является даром и вознаграждением за личную доблесть на войне или на охоте. Племя живет для войны, и положение военного вождя и отдельного защитника, или партизана, было средоточием социального престижа, власти и богатства. Тем не менее культура индейцев пуэбло была не только более развитой, но также и более долговечной, чем культура индейцев равнин. Она доказывает, что общество может поддерживать себя на протяжении веков без внутреннего упадка на строго теократической основе, не прибегая к динамизму агрессии и соревнования. С другой стороны, она осталась статичной, без сколько-нибудь значительной тенденции к распространению — скорее, наоборот; в то время как индейцы равнин распространились очень быстро на огромной по протяженности территории, а через некоторое время поставили в трудное положение и высокую цивилизацию народов пуэбло. И далее на юге, в Мексике, была создана высочайшая местная цивилизация на континенте, когда воинственный народ с севера опустошил высокую цивилизацию теократического типа, которую развили майя, и тем самым породил сложную смесь теократического и военного элементов, характерную для ацтекской культуры. Но результатом этого смешения двух противоположных типов культуры явилось крайне широкое распространение ритуальных человеческих жертвоприношений, что сделало ацтекский культ, возможно, самой кровавой и бесчеловечной формой культа, которая когда-либо существовала. Таким образом, мы видим, что в Новом Свете характерные типы религиозной культуры определены четче и развиты в более преувеличенных формах, чем в Старом. Тем не менее мы можем повсюду проследить подобную модель развития: (1) относительно мирную и высоко социализированную теократическую культуру, основанную на порядке ритуала; (2) агрессивную воинственную культуру, стимулирующую индивидуальную доблесть и личную честь как в социальном, так и в религиозном порядке, и (3) наконец, скрещивание, или синтез, двух культур, в котором теократический элемент представлен жречеством, а воинский элемент — знатью, в то время как институт божественной или священной царской власти обеспечивает связь, соединяющую две социальные традиции. Именно этот синтез жреческих и воинственных обществ являлся доминирующей формой культуры во всем Старом Свете на протяжении исторического периода. Он продолжает существовать и сегодня — в той мере, в какой современное общество не секуляризировалось полностью. В исторических европейских и азиатских формах государства всё еще можно проследить конфликт и компромисс между теократической концепцией закона как приспособления к сакральному сверхчеловеческому порядку и “политической” концепцией государства как мирской организации материальной власти и принудительного авторитета. III (i) Философии |
|
|
|
|
