<<<     ΛΛΛ     >>>   

То самое, что утверждает себя в нас как воля к жизни, является и тем,
что отрицает эту волю и этим освобождает себя от бытия и связанных с ним
страданий. И вот, если бы мы стали рассматривать его в этом его последнем
свойстве, т.е. как различное и отдельное от нас, представляющих собою
утверждающую себя волю к жизни, и захотели назвать его с этой точки зрения,
как нечто противоположное миру (который есть утверждение воли к жизни),
"богом", то это можно было бы допустить в угоду тем, кто не хотел бы бросать
этого выражения; но оно обозначало бы тогда только какое-то неизвестное х,
относительно которого нам известно только отрицание: именно, что оно
отрицает волю к жизни, как мы ее утверждаем, и постольку, следовательно,
отличается от нас и мира, но, с другой стороны, тождественно и с нами, и с
ним - благодаря тому, что утверждающее может быть и отрицающим, когда оно
хочет.

Но употреблять старые выражения для обозначения новых понятий - это
всегда источник путаницы; к тому же здесь это было бы ложно, ибо "бог" был
бы в данном случае тем, что не хочет мира, между тем как в понятии "бог"
лежит мысль, что он хочет бытия мира.

Разве дело в слове, в слове "бог"? - А коль скоро вам важно нечто
метафизическое, что лежит за физическим и остается не достижимым для его
законов, то ведь это вы и имеете в воле к жизни. Слово бог означает во всех
языках человека, который создал мир, как бы там этого ни прикрашивали и ни
запрятывали.

269

Оттого, чтобы избежать недоразумений, не следует пользоваться этим
словом. Понимание в философии и без того уже достаточно трудно - нельзя еще
эту трудность усугублять двусмысленностями.

О таком боге у нас не было никакого иного богословия, кроме того, какое
дает в своей Theologia mystica Дионисий Ареопагит: оно состоит только из
рассуждений, что относительно Бога можно отрицать все предикаты, но нельзя
ни одного утверждать, потому что он находится за пределами всякого бытия и
всякого познания, что Дионисий и называет epeceina, "по ту сторону", и
характеризует как нечто нашему познанию совершенно недоступное. Это
богословие - единственно истинное. Но только оно лишено содержания. Оно не
говорит и не учит, по правде сказать, ничему, а состоит просто из заявления,
что оно все это хорошо знает и что это не может быть иначе.

§ 397

Фолук, в своем прекрасном переводе магометанских мистиков и в своих
христианских, теистических, отрицательных и полемизирующих с пантеизмом
примечаниях к этому переводу, уподобляется скопцу, который как страж гарема
выводит и представляет всех его красавиц самым выгодным для них образом, но
сам не находит в них решительно ничего хорошего; наоборот, ему эта страсть
кажется весьма нелепой, хотя пока что он и не прочь сделать из нее свое
ремесло. Или он похож на голландцев, которые печатали все остроумные и
свободомыслящие сочинения французов ради собственной пользы, сами не впадая
при этом (по выражению Жан Поля) в легкомысленные и смешные острословие и
игривость.

§ 398
В "Антологии восточной мистики" Фолука очень красивы следующие вещи:
Восхваление Бога во образе виночерпия, с. 218.
Аттар воспевает Абсолютное, с. 260.

270

Достоинство человека, с. 266.
Достоинство вселенной, с. 273.
Юноша, с. 274.
Мистическое значение христианства, с. 221.

§ 399
Квиетисты и мистики - это не какая-нибудь секта, которая держалась бы
за теоретически облюбованную и однажды навсегда принятую догму, развивая и
защищая ее, и все члены которой находились бы поэтому в единении между
собою.

Но внутренний опыт, на основании которого или, по крайней мере, о
котором они все говорят, таков, что мы, другие, не можем воспроизвести его и
таким образом исследовать. Нет, он выпадает на долю лишь немногих избранных;
потому этот внутренний опыт и получил имя благодати. Это и делает его
подозрительным для нас.

Впрочем, если бы в очень различные времена, в различных частях света
появились люди, весьма различные по своему общественному положению, возрасту
и полу, и стали рассказывать о стране, в которой они были, которая нам
неизвестна, но и несуществования которой мы не могли бы доказать, и если бы
эти люди, несмотря на отмеченные выше большие различия и при явном
незнакомстве одного с другим и с его сведениями, все-таки рассказывали об
этой стране, решительно ни в чем между собою не расходясь, - то едва ли мы
стали бы питать еще какие-нибудь сомнения в существовании и главных
особенностях той страны. Ибо там, куда непосредственный опыт и не досягает,
нужно довольствоваться свидетельством других людей и только проверять, не
внушает ли оно подозрений.

271

§ 400
Сила, которая воззвала нас к бытию, непременно - слепая. Ибо зрячая,
хотя бы это была и сила внешняя, должна была бы быть злым демоном, а
внутренняя сила, т.е. мы сами, никогда не ввергли бы себя в такое ужасное
положение, если бы мы были зрячие. Нет, чистая, свободная от познания воля к
жизни, слепое стремление, которое объективирует себя таким образом, - вот
ядро жизни.

§ 401
Если меня спросят, где же можно достигнуть интимнейшего познания этой
внутренней сущности мира, этой вещи в себе, которую я назвал волей к жизни;
или где эта сущность всего отчетливее вступает в сознание; или где она
достигает чистейшего раскрытия самой себя, - то я должен буду указать на
сладострастие в акте совокупления. Вот где! Вот истинная сущность и ядро
всех вещей, цель и назначение всего существования. Вот почему оно и служит,
subjective, для живых существ целью всей их деятельности, их высшей отрадой,
a objective оно представляет собою фактор, на котором зиждется мир, ибо
неорганический мир примыкает к органическому в силу познания. Отсюда
благоговение перед Lingam и перед Phallus.
А что оно представляет собою для нас?
На это дает ответ Шекспир в 129-м сонете.

§ 402
У дураков, которые в наши дни пишут философские сочинения, есть
глубочайшее и твердое убеждение, в котором они и не думают сомневаться, -
убеждение, что последний пункт и цель всякого умозрения - это познание Бога,
между тем как на самом деле эта цель не что иное, как познание собственного
"я", что они и могли бы прочесть уже на дельфийском храме или, по крайней
мере, узнать у Канта; но последний оказывает на них такое же влияние, как
если бы он жил на сто лет позднее их.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Откуда такое же различие между видами животных
Задача профессоров философии заключается в том
Он берет из шеллинговой философии нижеследующие 2 положения
Инстинкт
Рабской службы познания ему