<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но я не могу не указать на тот вред, который причинило философии
пренебрежение этим вообще-то доступным всем и на первый взгляд
незначительным наблюдением. Почувствовав достойное философа призвание
бросить свои взоры на всю сферу чистого априорного познания, в котором
человеческий рассудок притязает на столь значительные достояния, Юм
неосмотрительно исключил отсюда целую и притом самую важную область, а
именно чистую математику; он полагал, будто ее природа и, так сказать, ее
конституция основывается на совершенно иных принципах, а именно
исключительно на законе противоречия; и хотя он не классифицировал
положения столь определенно и в столь общем виде или в терминах, как это
было сделано здесь мною, однако по сути дела он утверждал, что чистая
математика содержит только аналитические положения, а метафизика -
синтетические априорные. В этом он очень ошибался, и эта ошибка имела
крайне неблагоприятные последствия для всего его понимания. Не будь ее, он
ставил бы свой вопрос о происхождении наших синтетических суждений далеко
за рамками своего метафизического понятия причинности и a priori расширил
бы его также и на возможность математики, так как он должен был бы и ее
признать столь же синтетической. Но тогда он никак не мог бы основать свои
метафизические положения на одном лишь опыте, потому что в таком случае он
точно так же подчинил бы опыту аксиомы чистой математики, а для этого он
был слишком проницателен. Хорошее общество, в котором тогда очутилась бы
метафизика, предохранило бы ее от опасности оскорбительного обращения, так
как удары, предназначенные для нее, попадали бы и математике, чего Юм не
желал и не мог желать; этот проницательный философ пришел бы таким образом
к размышлениям вроде тех, которыми мы теперь занимаемся, но которые от его
неподражаемо прекрасного изложения неизмеримо бы выиграли.

Собственно метафизические суждения все синтетические. Нужно различать
принадлежащие к метафизике суждения от собственно метафизических. Среди
принадлежащих к метафизике очень много аналитических суждений, но они
служат лишь средством для метафизических суждений, которые единственно
составляют цель науки и которые всегда синтетические. В самом деле, если
понятия принадлежат к метафизике, например понятие субстанции, то и
суждения, возникающие из простого расчленения этих понятий, также
необходимо принадлежат к метафизике, например суждение субстанция есть то,
что существует только как субъект, и т. д.; и посредством некоторых таких
аналитических суждений мы стараемся дойти до дефиниции понятия. Но анализ
чистого рассудочного понятия (такого рода понятия содержит метафизика)
осуществляется точно так же, как и расчленение всякого другого, в том числе
и эмпирического, понятия, не принадлежащего к метафизике (например, воздух
есть упругая жидкость, упругость которой не уничтожается никакой известной
нам степенью холода); поэтому собственно метафизическим бывает только
понятие, а не аналитическое суждение; действительно, особенность и
характерная черта метафизики заключается в порождении ее априорных
дознаний, которые, стало быть, следует отличать от того, что есть общего у
метафизики со всеми другими рассудочными познаниями; так, например,
положение все субстанциальное в вещах постоянно есть синтетическое и
собственно метафизическое положение.

Когда априорные понятия, составляющие материю и строительные камни
метафизики, заранее собраны по определенным принципам, тогда расчленение
этих понятий имеет большое значение; оно может быть изложено также как
особая часть (как бы в качестве philosophia definitiva), содержащая только
аналитические, принадлежащие к метафизике положения, отдельно от всех
синтетических положений, составляющих самое метафизику. В самом деле, такие
расчленения не имеют какой-нибудь значительной пользы нигде, кроме
метафизики, т. е. в отношении тех синтетических положений, которые должны
быть произведены из этих предварительно расчлененных понятий.

Итак, вывод этого параграфа таков: метафизика имеет дело собственно с
априорными синтетическими положениями и только они составляют ее цель, для
достижения которой она, конечно, нуждается во многих расчленениях своих
понятий, стало быть, в аналитических суждениях, но эти расчленения
осуществляются таким же образом, как и во всяком другом виде познания,
когда требуется только уяснить свои понятия посредством расчленения их.
Порождение же априорного познания как на основе созерцания, так и на основе
понятий и, наконец, порождение априорных синтетических положений, и притом
в философском познании, составляет главное содержание метафизики.

3. Примечание к общему делению суждении на аналитические и синтетические

Это деление необходимо в отношении критики человеческого рассудка, а потому
заслуживает быть в ней классическим; вообще-то я не знаю, где бы еще оно
имело значительную пользу. В этом я и нахожу причину, почему догматические
философы, искавшие источники метафизических суждений всегда только в самой
метафизике, а не вне ее, в законах чистого разума вообще, пренебрегали этим
делением, которое, кажется, напрашивается само собой, и почему знаменитый
Вольф или его проницательный последователь Баумгартен могли искать в законе
противоречия доказательство для явно синтетического закона достаточного
основания ". Зато в "Опыте о человеческом рассудке" Локка я уже нахожу
намек на такое деление. Действительно, в 9 параграфе третьей главы книги
четвертой п следующем он сначала говорит о различном соединении
представлений в суждениях и об их источниках, один из которых он
усматривает в тождестве или противоречии (аналитические суждения), а другой
- в существовании представлений в субъекте (синтетические суждения), а
затем признает (в п. 10), что наше априорное познание последнего источника
весьма ограниченно и почти совсем ничтожно. Но в том, что он говорит об
этом виде познания, так мало определенного и возведенного в правила, что
пет ничего удивительного, что это никому, даже Юму, не дало повода к
исследованию подобного рода положений. Действительно, таким общим и тем не
менее определенным принципам трудно научиться у других, которым они только
смутно представлялись. Нужно сначала дойти до них собственным размышлением,
тогда найдешь их и у других, где прежде их и не заметил бы, потому что сами
авторы не знали, что в основе их наблюдений лежит подобная идея. Впрочем,
те, кто сам так никогда не мыслит, все же настолько проницательны, чтобы
выведывать все, после того как оно уже было им показано, в том, что уже
говорилось ранее, но в чем прежде никто этого не мог заметить.

ОБЩИЙ ВОПРОС ПРОЛЕГОМЕНОВ:

ВОЗМОЖНА ЛИ ВООБЩЕ МЕТАФИЗИКА?

4

Если бы действительно существовала такая метафизика, которая могла бы
утверждать себя как науку, если бы можно было сказать: вот метафизика,
только выучите ее, и она неодолимо и неизбежно убедит вас в своей истине,-
то этот вопрос был бы излишним и оставался бы только другой, касающийся не
столько испытания нашей проницательности, сколько доказательства
существования самой вещи, а именно вопрос: как возможна метафизика и как
разум ее достигает? Но человеческому разуму в этом случае не
посчастливилось. Нельзя указать ни на одну книгу, как показывают, например,
на ["Начала"] Евклида, и сказать: вот метафизика, здесь вы найдете
важнейшую цель этой науки - познание высшей сущности и загробной жизни,
доказанное из принципов чистого разума. Хотя, правда, можно указать нам на
многие положения, которые аподиктически достоверны и никогда не
оспаривались, но все они аналитические и касаются более материала и
строительных камней метафизики, нежели расширения познания, а ведь именно
это расширение должно быть нашей настоящей целью в метафизике (п. 2, с).
Можно, конечно, привести синтетические положения (например, закон
достаточного основания), с которыми всякий охотно согласится, хотя их и
нельзя, как это следовало бы, доказать из одного лишь разума, стало быть,
apriori, но намерение использовать подобные положения для вашей главной
цели приводит вас к столь недопустимым и недостоверным утверждениям, что
постоянно одна метафизика противоречила другой или в самих утверждениях,
или же в их доказательствах и тем самым сводила на нет свои притязания на
прочный успех. Уже сами попытки создать такую науку были, без сомнения,
первой причиной столь рано возникшего скептицизма, в котором разум
действует сам против себя столь насильственно, что подобный образ мыслей
мог появиться только при полной потере надежды на достижение важнейших
целей разума. В самом деле, значительно раньше, чем начали методически
вопрошать природу, спрашивали только свой отдельный разум, искушенный уже в
известной мере обыденным опытом. Ведь разум всегда при нас, тогда как
законы природы можно обычно отыскать лишь с большим трудом,- и так
метафизика всплывала вверх, как пена, и притом таким образом, что, как
только эту пену вычерпывали и она исчезала, сейчас же показывалась на
поверхности другая, которую одни всегда жадно собирали, другие же, вместо
того чтобы искать поглубже причину этого явления, воображали себя мудрыми
от того, что осмеивали напрасный труд первых.

Пресыщенные, таким образом, догматизмом, который нас ничему не научает, а
также скептицизмом, который нам вообще ничего не обещает, даже покоя
законного неведения, побуждаемые важностью нужного нам познания и наученные
долгим опытом быть недоверчивыми ко всякому знанию, которым мы, как нам
кажется, обладаем или которое предлагается нам под именем чистого
разума,-мы ставим лишь один критический вопрос, от ответа на который может
зависеть наш образ действий в будущем: возможна ли вообще метафизика?
Отвечать на этот вопрос следует не скептическими возражениями против тех
или иных утверждений какой-нибудь имеющейся метафизики (пока ведь мы не
признаем никакой), а только исходя из проблематического еще понятия такой
науки.

В "Критике чистого разума" я в этом вопросе приступил к делу синтетически,
а именно занимался исследованиями в самом чистом разуме и в самом этом
источнике старался определить на основе принципов и начала, и законы его
чистого применения. Эта работа трудна и требует от читателя решимости
постоянно вдумываться в такую систему, которая кладет в основу как данное
только сам разум и старается, таким образом, не опираясь ни на какой факт,
развить познание из его первоначальных зародышей. "Пролегомены", напротив,
должны быть предварительными упражнениями: они должны скорее указывать, что
нужно сделать, чтобы осуществить, если возможно, некоторую науку, нежели
излагать самое эту науку. Они должны поэтому опираться на что-то уже
достоверно известное, из чего можно с уверенностью исходить и добраться до
неизвестных еще источников, открытие которых не только объяснит то, что мы
знали, но и покажет нам сферу многих познаний, которые все проистекают из
этих же источников. Метод исследования в пролегоменах, особенно в тех,
которые должны служить подготовкой к будущей метафизике, будет, таким
образом, аналитическим.

К счастью, хотя мы не можем признать, что метафизика как наука
действительно существует, но мы можем с достоверностью сказать, что
некоторые чистые априорные синтетические познания действительно имеются и
нам даны, а именно чистая математика а чистое естествознание, потому что
оба содержат положения, частью аподиктически достоверные на основе одного
только разума, частью же на основе общего согласия из опыта и тем не менее
повсеместно признанные независимыми от опыта. Мы имеем, таким образом,
некоторое, по крайней мере неоспоримое, априорное синтетическое познание и
должны поставить вопрос не о том, возможно ли оно (ведь оно действительно),
а только о том, как оно возможно, чтобы быть в состоянии из принципа
возможности данного познания вывести также возможность всякого другого
познания.

ПРОЛЕГОМЕНЫ. ОБЩИЙ ВОПРОС: КАК ВОЗМОЖНО ПОЗНАНИЕ ИЗ ЧИСТОГО РАЗУМА?

5

Мы видели выше значительное различие между аналитическими и синтетическими
суждениями. Возможность аналитических положений могла быть понята очень
легко, так как она основывается единственно на законе противоречия.
Возможность апостериорных синтетических положений, т. е. почерпаемых из
опыта, также не нуждается ни в каком особом объяснении, потому что сам опыт
есть не что иное, как непрерывное соединение (синтез) восприятии. Нам
остаются, таким образом, только априорные синтетические положения,
возможность которых надлежит искать или исследовать, так как она должна
основываться не на законе противоречия, а на других принципах.

Но нам здесь не нужно сначала искать возможность таких положений, т. е.
спрашивать, возможны ли они: их действительно дано достаточно, и притом с
неоспоримой достоверностью, и так как метод, применяемый нами теперь,
должен быть аналитическим, то мы и начнем [с того], что такое
синтетическое, но чистое познание разумом действительно существует; а затем
мы должны исследовать основание этой возможности и спросить, как возможно
это познание, дабы мы могли из принципов его возможности определить условия
его применения, сферу и границы этого применения. Итак, истинная проблема,
от которой все зависит, выраженная со школьной точностью, такова:

Как возможны априорные синтетические положения?

Выше я ради общедоступности выразил эту проблему несколько иначе, а именно
как вопрос о познании из чистого разума; я мог это сделать без ущерба для
искомого знания; так как дело идет здесь единственно о метафизике и ее
источниках, то надеюсь, что всякий будет помнить, согласно с
предшествовавшими замечаниями, что, когда я говорю о познании из чистого
разума, я всегда имею в виду не аналитическое, а только синтетическое
познание .

От разрешения этой задачи целиком зависит сохранение или крушение
метафизики, а следовательно, ее существование. С каким бы правдоподобием ни
излагали в пей свои утверждения, как бы ни нагромождали выводы, если
сначала не ответят удовлетворительно на указанный вопрос, я имею право
сказать: все это пустая, беспочвенная философия и ложная мудрость. Ты
рассуждаешь посредством чистого разума и имеешь притязание как бы создавать
a priori познания, не только расчленяя данные понятия, но и претендуя на
новые соединения, которые не основаны на законе противоречия и которые тебе
кажутся совершенно независимыми от всякого опыта,- как же ты до этого
доходишь и как ты намерен обосновать такие притязания? Ссылаться на
согласие общего человеческого разума ты не вправе, так как это есть
свидетельство, достоверность которого основана только на общепринятом
мнении. Quodcumque ostendis mihi sic, incredulus odi. Horat.

Но насколько необходим ответ на этот вопрос, настолько же он и труден;
главная причина, почему на вопрос уже давно не ответили, состоит в том, что
никому и в голову не приходило, что можно спрашивать о чем-нибудь подобном;
вторая же причина заключается в том, что удовлетворительный ответ на этот
вопрос требует гораздо более упорного, глубокого и усердного размышления,
нежели любой самый обширный труд по метафизике, обещавший своему автору
бессмертие при первом же выходе в свет. Каждый проницательный читатель,
старательно обдумывая эту задачу, исходя из ее требований, сначала также,
вероятно, пугается ее трудности, считая ее неразрешимой и, если бы
действительно не было такого рода чистых априорных синтетических знаний,
совершенно невозможной; так на самом деле и случилось с Давидом Юмом, хотя
он, правда, далеко не представлял себе этого вопроса в столь общем виде, в
каком он представлен здесь и должен быть представлен, чтобы ответ на него
мог стать решающим для всей метафизики, В самом деле, говорил этот
проницательный муж, когда мне дано какое-то понятие, как я могу выйти за
его пределы и связать с ним другое, нисколько в нем не содержащееся, и
притом так, как если бы оно необходимо к нему принадлежало? Только опыт
может дать нам такие соединения (так заключал он из этой трудности, считая
ее невозможностью), и вся эта мнимая необходимость, или, что то же самое,
принимаемое за нее априорное познание, есть не что иное, как долгая
привычка считать что-то истинным и потому принимать субъективную
необходимость за объективную.

Если читатель станет сетовать на трудности, вызванные моим решением этой
задачи, то пусть попытается разрешить ее более легким способом. Тогда, быть
может, он сочтет себя обязанным тому, кто за него взял на себя труд столь
глубокого исследования, и, пожалуй, даже удивится той легкости, с какой
можно решить задачу соответственно характеру самого дела,- многих лет труда
стоило, чтобы эту задачу разрешить во всей ее всеобщности (в том смысле,
как это слово понимают математики, а именно для всех случаев) и чтобы можно
было в конце концов представить ее в аналитическом виде, в каком читатель и
найдет ее здесь.

Итак, все метафизики торжественно и закономерно освобождены от своих
занятий до тех пор, пока они не ответят удовлетворительно на вопрос: как
возможны априорные синтетические познания? Ведь только в этом ответе
заключается верительная грамота, которую они должны показывать всякий раз,
когда заводят о чем-то речь от имени чистого разума. Без этой верительной
грамоты они могут ожидать только того, что разумные люди, обманутые уже
столько раз, отвергнут их без всякого дальнейшего исследования того, о чем
они заводят речь. . Если же они намерены заниматься своим делом не как
наукой, а как искусством убеждений, благотворных; и подходящих для общего
человеческого рассудка, то нет основания запретить им подобные занятия.
Тогда они должны будут говорить скромным языком разумной веры, должны будут
признать, что им не позволено даже предполагать, не говоря уже знать,
что-нибудь :лежащее за пределами всякого возможного опыта и что они могут
только принимать (не для спекулятивного Применения - от него они должны
отказаться,- а единственно для практического) нечто такое, что возможно и
даже необходимо для управления рассудком волею в жизни. Только так могут
они носить имя полезных и мудрых людей, и с тем большим правом, чем больше
они откажутся от имени метафизиков; ведь и последние хотят быть
спекулятивными философа, и так как, когда дело идет об априорных суждениях,
нельзя полагаться на плоские правдоподобия (ибо то, что выдается да
априорные познания, именно поэтому объявляется необходимым), то им нельзя
позволить играть в предположения, а их утверждения должны быть наукой или
же они вообще ничто.

Можно сказать, что вся трансцендентальная философия, необходимо
предшествующая всякой метафизике, сама есть не что иное, как полное
разрешение предложенного здесь вопроса, только в систематическом порядке и
со всей обстоятельностью, так что до сих пор еще не было никакой
трансцендентальной философии. В самом деле, то, что носит это название,
есть, собственно, часть метафизики, тогда как трансцендентальная философия
должна сначала решить вопрос о возможности метафизики и, следовательно,
должна ей предшествовать. Так как для того только, чтобы удовлетворительно
ответить на один-единственный вопрос, нужна целая наука, свободная от
всякой посторонней помощи, стало быть, совершенно новая, то нечего
удивляться, что разрешение этого вопроса сопряжено с большими усилиями и
трудностями и даже с некоторой долей неясности.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Природу вообще
Пристли совершенно
Аналитическими суждениями вообще положение познания
Именно в ее основании должно лежать какое то чистое созерцание