<<<     ΛΛΛ     >>>   

Поскольку философия может и стремится быть наукой, постольку она должна не только отказаться от попыток использования указанных "внутренних средств", но и искать свою собственную методологию, а не заимствовать свои методы у других наук, в частности у математики. И "точно так же она не может довольствоваться категорическими заверениями внутреннего созерцания"30. Доказательством тому, что и "чувственное созерцание" не является для Гегеля средством познания, служит его критика взглядов Канта.

Гегель указывает, что кантовское различение "понятия" и "созерцания" повлекло за собой "весьма неподобающее" отношение к самому понятию "созерцание", которое посредством расширенного толкования стали распространять на весь процесс познания. Но ведь и созерцание с необходимостью, по Гегелю, должно быть постигнуто в понятиях. "В новейшее время приходилось достаточно слышать о превосходстве геометрии, с одной стороны; то обстоятельство, что в ее основании лежит чувственное созерцание, было объявлено величайшим преимуществом, и даже высказывалось мнение, что высокая степень ее научности основывается именно на этом и что ее доказательства зиждутся на созерцании"31. Отказ от "чувственной интуиции" представляется логически оправданным и последовательным в плане гегелевской философии. Никакая интуитивная очевидность не может служить началом научного знания, поскольку "ни одна наука не создается через созерцание, а создается единственно через сферу мышления"32.

Но если так, то что же для Гегеля означает понятие "созерцание"? "Об истинно конкретном предмете мы знаем непосредственно. Непосредственное постижение – это созерцание"33. С другой стороны, Гегель следующим образом характеризует "непосредственное": "В этой науке о духе, охватывающем явления, исходят из эмпирического, чувственного сознания, которое и есть настоящее непосредственное знание..."34.

Сопоставление этих определений и повлекло за собой представление о непосредственном как интуитивном. Действительно, по Гегелю, все начинается с идеи, которая есть адекватное понятие, последнее, в свою очередь, начинается с непосредственности, которая есть созерцание и чувственное сознание. Но значит ли это, что "непосредственное" тождественно в понимании Гегеля "интуитивному"?

"Нет ничего ни на небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то ни было, что не содержало бы в такой же мере непосредственность, в какой и опосредование, – утверждает Гегель, – так что эти два определения оказываются нераздельными и неразделимыми..."35.

Итак, "непосредственное" и "опосредствованное" нельзя рассматривать как несвязанные и тем более как противоположные понятия гегелевской философии. Таким образом, речь идет об "опосредствованной непосредственности", посредством которой строится логическое начало, позволяющее впоследствии получать научную истину. Ведь даже самая первичная непосредственность, с которой начинается понятие "всеобщая непосредственность", тоже опосредствована. Идея есть понятие, но она не есть интуиция, как полагал Шеллинг, ибо истина не может постигаться через интуицию. Это противоречит основополагающей тенденции философии Гегеля – стремлению к строгой научности. И потому Шеллинг прав: Гегель действительно противопоставляет понятие – "интуиции", и идея для него – понятие, но не интуиция.

Если бы мы имели основания говорить о "непосредственной непосредственности" в противоположность "опосредствованной", тогда правомерно было бы приписать Гегелю отождествление такого рода непосредственности с интуицией. Непосредственная непосредственность, или интуиция, будь то на уровне чувственного или рационального, не может служить для Гегеля ни началом философии, ни ее методом. И не случайно Гегель нигде в свежих работах не использует термин "интуиция", столь распространенный в то время в философской литературе. Более того, он выступает с блестящей критикой философских концепций, успешно использующих интуицию в теориях познания (Кант, Фихте, Шеллинг, Якоби, Гаман, Шлейермахер).

Только опосредствованное "природой содержания" непосредственное знание может служить тем, что впоследствии "развертывается" в научном познании. К этому остается только добавить, что цепь "идея – понятие – непосредственность – созерцание – чувственное сознание" завершается у Гегеля более четким определением чувственного сознания. Оно есть "непосредственная достоверность" некоторого внешнего предмета, выраженная в понятиях и, следовательно, уже опосредствованная.

Характерной особенностью гегелевской философии, как это видно из проведенного анализа, является четкое определение содержания используемых в ней категорий. Поэтому нам представляется, что для привнесения в эти определения каких-либо добавлений, равно как и отождествления их с чем-либо, необходимо иметь достаточно веские, аргументированные основания, почерпнутые из его произведений. Содержания категорий "идея", "понятие", "непосредственность", "созерцание", связанных между собой, составляют важную часть категориального аппарата, используемого Гегелем, и не имеют ничего общего с "интуицией". Напротив, они противоречат ей и по определению и по назначению. Нет никаких оснований считать факт отсутствия термина "интуиция" в гегелевских произведениях случайностью; скорее, соображения принципиального характера явились тому причиной.

По своей манере философствования Гегель скорее глубок, нежели оригинален. Этим и объясняется непреходящий интерес к его учению. С этих позиций, видимо, и следует подходить к тому факту, что у Гегеля отсутствует какое бы то ни было учение об интуиции. К этому феномену сознания Гегель относится резко отрицательно, и наша задача сводится к тому, чтобы в этом негативном процессе выделить некоторые позитивные моменты.

Отказ Гегеля от интуиции вовсе не означает, что гегелевская философия не оказала влияния на разработку проблемы интуиции. В отличие от Канта, учение об интуиции которого по существу не получило дальнейшего развития, Гегель внес неоценимый вклад в исследование рассматриваемой проблемы.

Гегель-диалектик поставил проблему соотношения непосредственного и опосредствованного знания, отверг концепции, трактующие интуицию как с позиций алогического подхода, так и с позиций преувеличенного доверия к интеллектуальной и чувственной очевидности, представляемой в качестве основной методологии научного познания. Научная постановка проблемы интуиции не могла быть осуществлена вне вопроса о диалектическом соотношении непосредственного и опосредствованного знания, и Гегель тем самым предопределил пути ее дальнейшего исследования.

Но Гегель-идеалист не смог правильно решить намеченную им проблему соотношения непосредственного и опосредствованного уже по одному тому, что само понятие "опосредствованное" с идеалистических позиций не могло быть истолковано достаточно полно. И потому, подойдя вплотную к научной постановке проблемы интуиции, он оставляет ее вне сферы своего рассмотрения.

Гегелевская философская система представляет собой классический вариант абсолютно рациональной системы, автор которой не жалеет усилий, дабы "снять" все засоряющие ее "иррациональные остатки", объявив их иллюзорным, пустым вымыслом, поскольку рационально только то, что облечено в логическую форму. Подобное стремление, конечно, заслуживает одобрения, но не следует забывать о стесняющих рамках идеалистической системы, и Гегель, в конце концов, впадает в глубокое неразрешимое противоречие с самим собой. Пытаясь выйти из него, он вводит понятие "спекулятивного мышления", которое носит уже некий мистический характер. Но это и не интуиция. Это своего рода тяжкая расплата за отказ от нее.

Объективное содержание научных открытий на рубеже XVIII-XIX вв. порой неправомерно истолковывалось даже самими авторами в духе субъективного идеализма и метафизики. Это и привело к постановке новой гносеологической проблемы естественнонаучного познания и математики, связанной с противоречием внутри самого естествознания – между объективно-диалектическим характером научных открытий и субъективно-идеалистическим их истолкованием. "... Этот конфликт, между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления, вполне объясняет ту безграничную путаницу, которая господствует теперь в теоретическом естествознании и одинаково приводит в отчаяние как учителей, так и учеников, как писателей, так и читателей"36. Ожесточенная борьба между материализмом и идеализмом в естествознании и математике в период эволюции идей нашла свое отражение в различных концепциях интуиции, лежащих в основе идеалистических теорий познания.

Общественно-историческая обстановка, сложившаяся к середине XIX в., обусловила и иные подходы к разработке проблемы интуиции. Научное познание в этот период нередко уступает место религиозному: рационализм сменяется иррационализмом. В противовес логически строгому доказательству господствующее положение занимает алогизм, "критическая" философия заменяется "позитивной", апологетической по отношению к капитализму. Философская наука "обогащается" новоявленной задачей: сохранить священный ореол частной собственности. И первым мыслителем, философские воззрения которого были проникнуты этими новыми веяниями, был немецкий философ Шопенгауэр.

Артур Шопенгауэр (1788-1860) – "великий пессимист" буржуазной общественно-политической мысли XIX в. – весьма своеобразно и нетрадиционно трактует проблему интуиции. Его учение об интуиции и интуитивном знании явилось своего рода переходной ступенью от соответствующих классических теорий и концепций традиционной философии к одной из ее деградирующих ветвей – интуитивизму, получившему весьма широкое распространение на рубеже XIX-XX вв.

Философская система Шопенгауэра сложна и противоречива. Это удивительная смесь платонизма, картезианства и кантианства, в которой причудливо и парадоксально переплелись метафизика и диалектика, идеализм и материализм, сенсуализм и рационализм, консерватизм и либерализм, реакционность и гуманизм, мистицизм и атеизм. Твердыми и неизменными в этой эклектической мешанине остаются лишь глубокий пессимизм и открытая ненависть к официальной "университетской философии" тогдашнего Прусского государства, отождествляемой Шопенгауэром прежде всего с именами Гегеля, Фихте, Шеллинга. Одни ему ненавистны панлогизмом и рационализмом, другие – пустотой и никчемностью романтических устремлений и фидеизмом, а все, вместе взятые, – широкой популярностью и философским авторитетом, так больно ранившим честолюбие "великого пессимиста". Шопенгауэр открыто выступает против всяких научных авторитетов, что, впрочем, не мешает ему воздавать должное многим философам прошлого: Платону, Декарту, Спинозе и особенно Канту.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Понятие творчества настолько широко
Проблемы психологической
Все поведение человека связано с системой установок
Логического познания
Интуиция