Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Мир как совокупность разнородных частей: необъятное лоскутное одеяло или бесконечная стена сухой каменной кладки (зацементированная стена или обрывки головоломки могли 4 SD, "конвульсивность". 5 Кафка, Дневник, 25 декабря 1911 г. 6 Постоянная тема в "Листьях травы". Ср. также: Мелвилл, Радберн (гл. 33). 7 SD, "Эхо одного интервью". 82 бы восстановить целостность). Мир как набор образцов: образцы (specimen) и представляют собой нечто единичное, замечательное, какие-то части, которые невозможно свести к целому, которые выделяются из обычных серий. Образцы дней, specimen days, говорит Уитмен. Образцы положений, образцы сцен или видов (scenes, shows или sights). В самом деле, образцы бывают то — положений, когда речь идет о сосуществовании частей, разделенных пространственными промежутками (раненые в госпитале), то — видов, когда речь идет о чередовании фаз движения, разделенных временными промежутками (моменты боя с переменным успехом). И в том и в другом случае действует закон отрывочности. Отрывки — это зерна, "гранулы". Отобрать единичные случаи и второстепенные сцены куда важнее, чем предоставить обобщающее размышление. В отрывках и проглядывает скрытый задний план, небесный или дьявольский. Отрывок — это "отдаленное отражение" кровавой или безмятежной реальности . При этом необходимо, чтобы отрывки, примечательные части, положения или виды добывались силой особого акта, который как раз и заключается в письме. Отрывочное письмо Уитмена определяется не афоризмом или делением на части, а особым типом фразы, которая и модулирует интервал. Как если бы синтаксису, созидающему фразу и превращающему ее в целостность, готовую замкнуться на себе, очень хотелось бы испариться, дав волю бесконечной асинтаксмческой фразе, которая все тянется и тянется или источает из себя тире, пространственно-временные интервалы. И тогда получается то фраза-перечисление, перечень случаев, готовый превратиться в каталог (раненые в госпитале, деревья на местности), то фраза-процесс, подобная протоколу отдельных фаз или моментов (бой, погонщики скота, сменяющие друг друга рои оводов). Фраза почти безумная — с переменами направления, разветвлениями, разрывами и прыжками, растяжениями, отпочкованиями, скобками. Мелвилл замечает, что американцы должны писать не так, как англичане9. Нужно разломать 8 SD, "Ночной бой". И "настоящая война никогда не вступит в книги". 9 Melville, D'ou viens-tu Hawthorne?, p. 239-240. И Уитмен указывает на необходимость американской литературы, в которой 83 английский язык и сделать так, чтобы тот раскручивался по линии убегания: сделать язык конвульсивным. Закон отрывка применим как к Природе, так и к Истории, как к Земле, так и к Войне, как к добру, так и ко злу. Конечно же, Войну и Природу связывает общее дело: Природа движется колоннами, отделениями, как воинские части10. "Колонна" воронов, оводов. Но если верно, что отрывок повсюду, что он дан самым непосредственным образом, то целое или нечто аналогичное целому все равно должно быть обретено или даже изобретено. Бывает, правда, что Уитмен выдвигает вперед идею Целого, изображая некий космос, призывающий нас к слиянию; в одной особенно "конвульсивной" медитации он называет себя гегельянцем, утверждает, что лишь Америка "воплощает" Гегеля, и настаивает на первичных правах органической целостности11. Тогда он выражается как европеец, находящий в пантеизме предлог для раздутия своего "я". Но когда Уитмен говорит в свойственной ему манере, в своем стиле, становится ясно, что нечто целое еще только предстоит построить, и это тем более парадоксально, что целое появляется после отрывков, не затрагивая их и не претендуя на то, чтобы их в себя включить12. Эта сложная идея связана с дорогим для английской философии принципом, которому американцы придадут новый смысл и новые направления: отношения находятся вне составляющих их членов... Отсюда вытекает, что отношения могут и должны быть установлены, изобретены. Если части — это отрывки, которые невозможно свести к целому, то, по меньшей мере, можно придумать между ними какие-то не-предсуществующие отношения, которые будут свидетельство- не было бы "и следа или отпечатка Европы, ее почвы и воспоминаний, ее приемов и духа": SD, "Прерии и великие равнины в поэзии". 10 SD, "Оводы". SD, "Карлейль с американской точки зрения". 12 Лоуренс обрушивается на Уитмена с жестокой критикой из-за его пантеизма и концепции "Моего-Целого-Я" ; но чествует его как величайшего поэта, поскольку, если копнуть глубже, Уитмен воспевает "симпатии", то есть отношения, которые строятся снаружи, "на Большой Дороге" (Lawrence, Etudes sur la litterature classique americaine, Seuil, p. 211-212). 84 вать как о прогрессе в Истории, так и об эволюции в Природе. Поэзия Уитмена предлагает столько смысла, потому что вступает в отношение с разнообразными собеседниками, массами, читателем, Штатами, Океаном.. .13 Цель американской литературы — установить отношения между самыми разнообразными аспектами географии Соединенных Штатов, Миссисипи, Каньонов, Прерий и их историей, борьбой, любовью, развитием14. Отношения, которых оказывается все больше и которые становятся все более утонченными, — своеобразный двигатель Природы и Истории. Война же, наоборот: она разрушительно действует на любое отношение и следствием своим имеет Госпиталь, всеобщий госпиталь, то есть место, где брат не узнает брата и где умирающие частички, обрубки искалеченных людей сосуществуют в абсолютном одиночестве, в отсутствие всяких отношений15. Контрасты и взаимодополняемость — не заданные, а все время новые — составляют отношение цветов; и Уитмен — автор, вероятно, одной из самых колоритных литератур, которые только могут существовать. Контрапункты и перепевы — постоянно обновляемые, изобретаемые — составляют отношение звуков или пение птиц, Уитмен восхитительно их описывает. Природа — не форма, а процесс установления отношений: она изобретает полифонию, она является не целостностью, а собранием, "конклавом", "сборищем на свежем воздухе". Природа неотделима от всех процессов мирного сожительства и добрососедства, которые не являются предсуще-ствующими данностями, а созидаются между инородными живыми существами так, что сплетается ткань подвижных отношений, которые содействуют тому, что мелодия одной части становится мотивом в мелодии другой части (пчела и цветок). Отношения возникают не изнутри Целого, скорее уж целое проистекает из внешних какому-то моменту отношений и меняется вместе с ними. Повсюду надлежит изобретать контрапунктные отношения, и они-то и обусловливают эволюцию. Раздвоенное утверждение |
|
|
|
|
