|
|
<<< ΛΛΛ
Ведь все единицы становятся в таком случае чем-то благим по существу, и
получается огромное множество благ. Кроме того, если эйдосы - числа, то все
эйдосы - нечто благое по существу. Но пусть признаются идеи чего бы то ни
было: если они принимаются только для того, что есть благое, то идеи не
могут быть сущностями; если они принимаются и для сущностей, то благами
будут все животные и растения и [вообще] все причастное [идеям].
Таким образом, получаются и эти вот нелепости, и то, что элемент,
противоположный [единому], будет ли это множество или неравное, т. е.
большое и малое, есть само-по-себе-зло (поэтому один из них избегал
приписывать единому благо: ведь раз возникновение - из противоположностей,
то было бы необходимо, чтобы зло составляло природу множества; другие же
утверждают, что неравное составляет природу зла). Отсюда получается, что все
существующее, кроме одного - самого-по-себе-единого, - причастно злу, что
числа причастны более чистому злу, нежели [пространственные] величины , что
зло есть вместилище блага и что оно причастно пагубному [началу] и стремится
к нему, ибо одна противоположность пагубна для другой. И если, как мы
говорили, материя есть каждая вещь, сущая в возможности (например, для
действительного огня - огонь, сущий в возможности), то само зло будет благом
в возможности.
Все эти следствия получаются потому, что они признают то всякое начало
элементом, то противоположности - началами, то единое - началом, то числа -
первыми и отдельно существующими сущностями и эйдосами.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Итак, если одинаково невозможно и не считать благо началом и считать
его началом указанным образом , то ясно, что начала и первые сущности
представлены при этом неправильно. Но неправильно понимает и тот, кто начала
мирового целого уравнивает с началом животных и растений на том основании,
что более совершенное всегда получается из неопределенного и несовершенного,
почему и утверждает, что и с первыми началами дело обстоит таким же образом,
так что само-по-себе-единое не есть даже нечто сущее.
На самом же деле и у животных и растений есть совершенные начала, из
которых они происходят, ведь человека рождает человек и семя не есть первое.
Нелепо также полагать, что место возникло одновременно с математическими
телами (ведь место принадлежит лишь единичным вещам, поэтому они отделимы
друг от друга по месту; математические же предметы не находятся в каком-либо
месте), и утверждать, что эти тела должны где-то находиться, но при этом не
сказать, что такое место.
Далее, тем, кто утверждает, что существующее возникает из элементов и
что первое из существующего - числа, следовало бы разобрать, какими разными
способами одно возникает из другого, и тогда уже говорить, каким именно
образом число возникает из начал.
Через смешение ли? Но не все допускает смешение, а возникающее [через
смешение] отлично [от своих элементов], и [тогда ] единое не существовало бы
отдельно и не было бы чем-то самосущим; между тем они этого хотят.
А может быть, через сложение, как слог? Но тогда должно быть и
положение [элементов], и тот, кто мыслит [число], должен будет единое и
многое мыслить отдельно. Тогда число будет вот этим - единицей и множеством
или единым и неравным.
И так как "быть из чего-то" - в одном смысле значит происходить из
того, что входит в состав вещи, а в другом нет, то каким из этих двух
способов получается число? Из чего-то как из своих составных частей
происходит лишь то, что подвержено возникновению. А может быть, число
происходит так, как из семени? Но невозможно, чтобы от неделимого что-то
отделилось. А может быть, как из противоположного ему, не сохраняющегося
[при его возникновении]? Но то, что так возникает, состоит и из чего-то
другого, что сохраняется. Стало быть, так как один считает единое
противоположным многому, другой - противоположным неравному, принимая единое
за равное, то, надо полагать, число получается как бы из противоположностей;
значит, должно было бы быть что-то иное, из чего как из сохраняющегося и из
одной противоположности состоит или возникло число. Кроме того, почему же
все остальное, что возникает из противоположного ему или чему есть
противоположное, уничтожается, даже если оно и состоит из всего этого
противоположного, а число не уничтожается? Об этом ничего не говорится. И
все же противоположное вещи уничтожает ее, и будучи и не будучи составной
частью ее, как вражда уничтожает смесь (хотя это не должно было бы быть:
ведь не смеси она противоположна ).
Не указано также, каким из этих двух способов числа бывают причинами
сущностей и бытия: так ли, как пределы (например, как точки для
пространственных величин), а именно как Эврит устанавливал, какое у какой
вещи число (например, это вот - число человека, а это - число лошади; и так
же как те, кто приводит числа к форме треугольника и четырехугольника, он
изображал при помощи камешков формы (животных) и растений), или же числа
суть причины потому, что созвучие есть числовое соотношение, и точно так же
человек и каждая из других вещей? Но каким образом свойства - белое, сладкое
и теплое - суть числа? Что числа не сущности и не причины формы - это ясно,
ибо соотношение есть сущность, а число - [число какой-то] материи. Так, для
плоти или кости сущность есть число в том смысле, что три части составляет
огонь и две - земля. И число, каково бы оно ни было, всегда есть число
чего-то: либо число частей огня, либо число частей земли, либо число единиц
. Сущность же означает, что в смеси имеется такое-то количество [одного
вещества] против такого-то количества [другого]; но это уже не число, а
соотношение смеси телесных чисел или каких бы то ни было других. Таким
образом, число - число вообще или слагающееся из [отвлеченных] единиц - не
есть ни действующая причина, ни материя , ни соотношение, ни форма вещей. Но
конечно, оно и не целевая причина.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Можно было бы также поставить вопрос, какая польза от чисел в том, что
смешение выражено в числе-либо в легко исчисляемом , либо в нечетном. На
самом деле, смесь меда и молока нисколько не станет более целительной, если
их соотношение будет равно 3: 3, а она была бы более полезна, если бы без
всякого [определенного] соотношения сделали ее более жидкой, чем если
соотношение смеси выражено определенным числом, но напиток будет крепким.
Далее, соотношения смеси заключаются в сложении чисел, а не в [умножении]
чисел, например: 3+2, а не 3х2. Ведь при умножении должен сохраняться один и
тот же род и, следовательно, должен измеряться через 1 тот ряд, который
может быть выражен через 1х2х3, и через 4 - тот, который может быть выражен
через 4х5х6; поэтому все произведения, [в которые входит один и тот же
множитель], должны измеряться этим множителем. Следовательно, не будет
числом огня 2х5хЗх6 и в то же время числом воды 2х3.
А если необходимо, чтобы все было связано с числом, то необходимо,
чтобы многое оказывалось одним и тем же, и одно и то же число - для вот этой
вещи и для другой. Так есть ли здесь число причина и благодаря ли ему
существует вещь или это не ясно? Например, имеется некоторое число движений
Солнца, и в свою очередь число движений Луны, и число для жизни и возраста у
каждого живого существа. Так что же мешает одним из этих чисел быть
квадратными, другим - кубическими, в одних случаях равными, в других -
двойными? Ничто этому не мешает, скорее необходимо [вещам] вращаться в этих
[числовых отношениях], если все связано с числом. А кроме того, под одно и
то же число могли бы подходить различные вещи; поэтому если для нескольких
вещей было бы одно и то же число, то они были бы тождественны друг другу,
принадлежа к одному и тому же виду числа; например, Солнце и Луна было бы
одним и тем же. Однако на каком основании числа суть причины? Есть семь
гласных, гармонию дают семь струн, Плеяд имеется семь, семи лет животные
меняют зубы (по крайней мере некоторые, а некоторые нет), было семь вождей
против Фив. Так разве потому, что число таково по природе, вождей оказалось
семь или Плеяды состоят из семи звезд? А может быть, вождей было семь,
потому что было семь ворот, или по какой-нибудь другой причине, а Плеяд семь
по нашему счету, а в Медведице - по крайней мере двенадцать, другие же
насчитывают их больше; и X, Ps, Z они объявляют созвучиями, и так как
музыкальных созвучий три, то и этих звуковых сочетаний, по их мнению, тоже
три, а что таких сочетаний может быть бесчисленное множество, это их мало
заботит (ведь GR также можно было бы обозначать одним знаком). Если же [они
скажут, что] каждое из этих сочетаний есть двойное по сравнению с остальными
[согласными], а другого такого звука нет, то причина здесь в том, что при
наличии трех мест [для образования согласных] в каждом из них один
[согласный] звук присоединяется к звуку S, и потому двойных сочетаний только
три, а не потому, что музыкальных созвучий три, ибо созвучий имеется больше,
а в языке больше таких сочетаний быть не может. В самом деле, эти философы
напоминают древних подражателей Гомера, которые мелкие сходства видели, а
больших не замечали. Некоторые же говорят, что таких сходств много,
например: из средних струн одна выражена через девять, другая - через
восемь, и точно так же эпический стих имеет семнадцать слогов, равняясь по
числу этим двум струнам, и скандирование дает для его правой части девять
слогов, а для левой - восемь; и равным образом утверждают, что расстояние в
алфавите от альфы до омеги равно расстоянию от самого низкого звука в
флейтах до самого высокого, причем у этих последних число равно всей
совокупной гармонии небес. И можно сказать, что никому бы не доставило
затруднения указывать и выискивать такие сходства у вечных вещей раз они
имеются и у вещей преходящих.
Но эти хваленые сущности которые имеются у чисел, равно как их
противоположности и вообще все относящееся к математике, так, как о них
говорят некоторые, объявляя их причинами природы, - все они, по крайней мере
при таком рассмотрении, ускользают из рук (ведь ничто среди них не есть
причина ни в одном из тех значений, которые были определены для начал).
[Сторонники этого взгляда] считают, однако, очевидным, что [в числах]
имеется благо, что в ряду прекрасного находится нечетное, прямое, квадратное
и степени некоторых чисел (совпадают же, говорят они, времена года и
такое-то число) и что все остальное, что они сваливают в одну кучу на основе
своих математических умозрений, имеет именно этот смысл. Потому оно и
походит на случайные совпадения. Действительно, это случайности, пусть даже
близкие друг к другу, а составляют они одно, лишь поскольку имеется какое-то
соответствие между ними, ибо в каждом роде сущего есть нечто
соответствующее чему-то: как у линии прямое, так у плоскости, пожалуй,
ровное, у числа - нечетное, а у цвета - белое.
Далее, числа-эйдосы не составляют причины для гармоничного и тому
подобного (ибо эти числа, будучи равными между собой, различаются по виду:
ведь и единицы у них разные); значит, по крайней мере из-за этого нет нужды
признавать эйдосы.
<<< ΛΛΛ
Нечто другое имеет такого рода способность по отношению к нему
Аристотель. Категории античной философии 5 чувственно
Аристотель. Категории античной философии 4 образом
Одно из которых привходящим образом сущее
Одна лишь сущность может
|
|
