<<<     ΛΛΛ     >>>   

Если, с другой стороны, полагать началами линии и связанное с ними (я
имею в виду чистые плоскости [2]), то это не отдельно существующие сущности,
а сечения и деления, в первом случае - плоскостей, во втором - тел (а точки
- деления линий) и, кроме того,- пределы самих этих [величин]; по все они
находятся в другом, и ничто из них не существует отдельно. Кроме того, как
же следует мыслить себе сущность единицы и точки? Ведь всякая сущность
подвержена возникновению [3] а точка - нет, ибо точка есть деление. Вызывает
затруднение и то, что всякая наука исследует общее и такое-то [качество],
между тем как сущность не принадлежит к общему, а скорее есть определенное
нечто, существующее отдельно, а потому если есть наука о началах, то как же
следует мыслить себе, что начало есть сущность?

Далее, существует ли что-нибудь помимо составного целого или нет (я
имею в виду материю и то, что с ней соединено)? Если не существует, то ведь
все имеющееся в материи поистине преходяще. А если существует, то это будет,
надо полагать, форма, или образ. Так вот, в каких случаях она существует
отдельно и в каких нет, это трудно определить, ибо в некоторых случаях ясно,
что форма не существует отдельно, например у дома.

Далее, будут ли начала одними и теми же по виду или по числу? Если по
числу, то все будет одно и то же.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Так как наука философа исследует сущее как таковое вообще, а не
какую-то часть его, между тем о сущем говорится не в одном, а в различных
значениях, то ясно, что если обще им только имя ["сущее"] и ничего больше,
то сущее не составляет предмет одной науки (ибо одноименное не принадлежит к
одному роду); а если [в различных значениях сущего] есть нечто общее, то
можно было бы сказать, что оно предмет одной науки. По-видимому, о сущем
говорится указанным способом [1]так же, как мы говорим о "врачебном" и
"здоровом"; ведь о том и о другом также говорится в различных значениях.
Каждое из них употребляется в том или ином значении в зависимости от того,
каково отношение в одном случае к врачебному искусству, в другом - к
здоровью, в третьем - к чему-то еще, но в каждом случае - к одному и тому
же. В самом деле, "врачебным" называется и рассуждение и нож, рассуждение -
потому, что оно исходит от врачебного знания, нож - потому, что он для этого
знания полезен. Подобным же образом говорится и о здоровом: одно называется
так потому, что указывает на здоровье, Другое - потому, что способствует
ему. И так же обстоит дело и со всем остальным. Так вот, подобным же образом
говорится и обо всем как о сущем: о чем-то как о сущем говорится каждый раз
потому, что оно или свойство сущего как такового, или устойчивое либо
преходящее состояние сущего, или движение его, или что-то другое в этом
роде. А так как все, что называется сущим, относимо к чему-то одному и
общему [всему], то и каждая из противоположностей будет относима к первичным
различиям и противоположностям сущего, будут ли первичными различиями сущего
множество и единое, или сходство и несходство, или еще какое-нибудь другое;
примем их как уже рассмотренные [2]. И нет никакой разницы, относить ли то,
что называется сущим, к сущему или к единому. Даже если сущее и единое и не
одно и то же, а разное, то они по крайней мере взаимообратимы, ибо то, что
едино, есть некоторым образом и сущее, а сущее - единое.

И так как каждую пару противоположностей должна исследовать одна и та
же наука, а об одной в каждой паре противоположностей сказываются как о
лишенности (хотя в отношении некоторых из них могло бы возникнуть
затруднение, как же о них можно говорить как о лишенности - в отношении тех,
у которых есть нечто промежуточное, например в отношении несправедливого и
справедливого), то во всех подобных случаях лишенность следует полагать не
для всего определения, а для последнего вида; например, если справедливый -
это тот, кто повинуется законам в силу определенного предрасположения,
несправедливый будет не непременно тот, кто лишен всего этого определения, а
тот, кто в чем-то перестает повиноваться законам, и [лишь] в этом смысле
может относительно его идти речь о лишенности; таким же образом дело будет
обстоять и в остальных случаях.

Так же как математик исследует отвлеченное (ведь он исследует, опуская
все чувственно воспринимаемое, например тяжесть и легкость, твердость и
противоположное им, а также тепло и холод и все остальные чувственно
воспринимаемые противоположности, и оставляет только количественное и
непрерывное, у одних - в одном измерении, у других - в двух, у третьих - в
трех, и рассматривает свойства их, поскольку они количество и непрерывное, а
не с какой-либо другой стороны, и в одних случаях он рассматривает взаимное
положение предметов и свойственное ему, в других - их соизмеримость и
несоизмеримость, в третьих - их соотношение, но тем не менее мы для всего
этого полагаем одну и ту же науку - геометрию), точно так же обстоит дело и
с исследованием сущего. Ибо исследовать то, что составляет привходящие
свойства сущего как такового и противоположности его как сущего, - это дело
не какой-либо другой науки, а только философии. Ведь на долю учения о
природе можно бы отнести исследование предметов, не поскольку они сущее, а
скорее поскольку они причастны движению. Диалектика же и софистика имеют,
правда, дело с привходящими свойствами вещей, но не поскольку они сущее, и
не занимаются самим сущим как таковым. Поэтому остается только философу
исследовать то, о чем шла речь выше, поскольку оно сущее. А так как о сущем,
при всем различии его значений, говорится в отношении чего-то единого и
общего [всем] и таким же образом говорится и о противоположностях (они
сводимы к первичным противоположностям и различиям сущего), а исследование
такого рода вещей может быть делом одной науки, то тем самым устраняется,
по-видимому, указанное в начале затруднение - я имею в виду вопрос, как
может одна наука исследовать многие и притом различные по роду вещи.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Хотя математик на свой лад и пользуется общими положениями, но начала
математики должна исследовать первая философия. В самом деле, положение
"Если от равного отнять равное, то остатки будут равны" обще для всего
количественного, а математика исследует, применяя его к определенной части
своего предмета, например: к линиям, или углам, или к числам, или к чему-то
другому количественному, однако не поскольку они сущее, а поскольку каждое
из них есть нечто непрерывное в одном, двух или трех измерениях; философия
же не рассматривает частичного, в какой мере что-то присуще ему как
привходящее, а исследует каждое такое частичное лишь по отношению к сущему
как сущему. Так же, как с математикой, обстоит дело и с учением о природе:
привходящие свойства и начала вещей учение о природе рассматривает,
поскольку эти вещи суть движущееся, а не поскольку они существующее (между
тем о первой науке мы сказали, что она имеет дело с ними [1] поскольку ее
предметы суть существующее, а не поскольку они суть нечто разное); поэтому и
учение о природе, и математику следует считать лишь частями мудрости.

ГЛАВА ПЯТАЯ

У существующего имеется начало, в отношении которого нельзя ошибиться,
- оно всегда необходимо принуждает к обратному, т. е. заставляет говорить
правильно, а именно что не может одно и то же в одно и то же время быть и не
быть, и точно так же в отношении всего остального, что противолежит самому
себе указанным сейчас образом. Для такого рода начал нет прямого
доказательства, но против определенных лиц [1] оно возможно. В самом деле,
нельзя построить умозаключение относительно этого начала на основе более
достоверного начала, нежели оно; а между тем это было бы необходимо, если бы
речь шла о том, чтобы дать прямое доказательство его. Но против того, кто
высказывает противолежащее одно другому, надо, показывая, почему это ложное,
принять нечто такое, что хотя оно и тождественно с [положением о том, что]
не может одно и то же быть и не быть в одно и то же время, но вместе с тем
не казалось бы тождественным, ибо только так можно вести доказательство
против того, кто говорит, что допустимы противолежащие друг другу
утверждения об одном и том же. Несомненно, что те кто намерен участвовать в
беседе, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если это не достигается,
то как можно беседовать друг с другом? Поэтому каждое слово должно быть
понятно и обозначать что-то, и именно не многое, а только одно; если же оно
имеет несколько значений, то надо разъяснять, в каком из них оно
употребляется. Следовательно, если кто говорит, что вот это есть и не есть,
он отрицает то, что утверждает, тем самым он утверждает, что слово
обозначает не то, что оно обозначает, а это несуразно. Если поэтому "быть
вот этим" что-то означает, то противоречащее этому не может быть верным в
отношении одного и того же.

Далее, если слово обозначает что-то и это значение указано правильно,
то это должно быть так необходимым образом; а необходимо сущее не может
иногда не быть; следовательно, противолежащие друг другу высказывания об
одном и том же не могут быть правильными. Далее, если утверждение отнюдь не
более истинно, нежели отрицание, то называть нечто человеком будет отнюдь не
более истинно, чем называть его не-человеком. Однако представляется, что, и
называя человека не-лошадью, говорят больше правды или [во всяком случае] не
меньше, нежели называя его не-человеком; поэтому было бы также правильно
называть этого же человека лошадью (ведь было принято, что противолежащие
друг другу высказывания [об одном и том же] одинаково верны). Таким образом,
получается, что тот же самый человек есть также лошадь и любое другое
животное.

Итак, нет ни одного прямого доказательства этих [положений], однако
есть доказательство против того, кто принимает противное им. И, ставя
вопросы подобным образом, заставили бы, возможно, и самого Гераклита скоро
признать, что противолежащие друг другу высказывания об одном и том же
никогда не могут быть верными; однако сам Гераклит, не вникнув в свои
собственные слова, придерживался этого мнения. А вообще, если то, что им
говорится, правильно, то не может быть правильно и само это его утверждение,
а именно что одно и то же может в одно и то же время быть и не быть; в самом
деле, подобно тому как утверждение нисколько не более правильно, нежели
отрицание, если отделить их друг от друга, точно так же и тогда, когда оба
они вместе связываются как бы в одно утверждение, это целое, взятое в виде
утверждения, будет отнюдь не более истинно, нежели его отрицание [2]. Далее,
если ни о чем нельзя высказать истинное утверждение, то ложным было бы и
само это высказывание, что нет ни одного истинного утверждения. А если
истинное утверждение имеется, то было бы опровергнуто сказанное теми, кто
делает подобные возражения и [тем самым] совершенно исключает возможность
рассуждать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Близко к изложенным здесь взглядам и сказанное Протагором, а именно: он
утверждал, что человек есть мера всех вещей, имея в виду лишь следующее: что
каждому кажется, то и достоверно. Но если это так, то выходит, что одно и то
же и существует и не существует, что оно и плохо и хорошо, что другие
противолежащие друг другу высказывания также верны, ибо часто одним кажется
прекрасным одно, а другим - противоположное, и что то, что кажется каждому,
есть мера. Это затруднение можно было бы устранить, если рассмотреть, откуда
такой взгляд берет свое начало. Некоторые стали придерживаться его, исходя,
по-видимому, из мнения тех, кто размышлял о природе, другие - исходя из
того, что не все судят об одном и том же одинаково, а одним вот это кажется
сладким, а другим - наоборот.

Что ничто не возникает из не-сущего, а все из сущего - это общее мнение
почто всех рассуждающих о природе [1]. А так как предмет не становится
белым, если он уже есть совершенно белый и ни в какой мере не есть не-белый,
то белое, можно подумать, возникает из не-белого [2] поэтому оно, по их
мнению, возникало бы из не-сущего, если бы не-белое не было тем же самым,
что и белое. Однако это затруднение устранить нетрудно: ведь в сочинениях о
природе [3] сказано, в каком смысле то, что возникает, возникает из
не-сущего, и в каком - из сущего.

С другой стороны, придавать одинаковое значение мнениям и
представлениям спорящих друг с другом людей нелепо: ведь ясно, что одни из
них должны быть ошибочными. А это явствует из того, что основывается на
чувственном восприятии: ведь никогда одно и то же не кажется одним -
сладким, другим - наоборот, если у одних из них не разрушен или не поврежден
орган чувства, т. е. способность различения вкусовых ощущений. А если это
так, то одних надо считать мерилом, других - нет. И то же самое говорю я и о
хорошем и о дурном, прекрасном и безобразном и обо всем остальном в этом
роде. В самом деле, отстаивать мнение, [что противолежащие друг другу
высказывания одинаково верны],- это все равно что утверждать, будто предмет,
который кажется двойным тому, кто нажимает снизу пальцем на глаз и тем самым
заставляет этот предмет казаться двойным вместо одного, не один, а два,
потому что он кажется двойным, и затем снова один, так как для тех, кто не
трогает глаз, одно и кажется одним.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Равным образом необходимо правильны
Сопоставимы ли единицы
Сущности одно необходимо существовать
Деятельность чего то есть первичное пространственное движение
Аристотель. Категории античной философии 7 относительно