Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Отсюда следует, что дуализм бытия и долженствования несет в себе трудности постольку, поскольку он может содействовать возникновению глубокой непроходимой пропасти между познанием и решением, между предметным анализом и оценкой. Это еще не очень четко проступает наружу, покудова преобладает когнитивная интерпретация нормативных высказываний, пока, стало быть, постулируется существование 83 специфических видов установок, лежащих в основе формулировок ценностных суждений и норм. Действующие таким образом философские направления вынуждены допускать одновременно ad hoc * существование соответствующих сущностей [3], которые, как правило, ничего не дают для объяснения фактических данностей. Кроме того, они сталкиваются с трудностью, состоящей в том, что из когнитивно истолкованных ценностных высказываний, имеющих, стало быть, описательный характер, не могут следовать никакие нормативные выводы для поведения, то есть высказывания, в которых содержатся общие указания мнениям и действиям [4]. А это значит, что такая система могла бы быть применена нормативно только с помощью ошибочного натуралистического вывода, разве только для ее практического применения эксплицитно ввести нормативный принцип, который в таком случае, разумеется, сам не мог бы быть когнитивно истолкован, так что, по меньшей мере, в этом пункте вновь встает проблема объяснения и обоснования. * Ad hoc (лат.) — для этой цели. — Прим. пер.
Этический когнитивизм, который не постулирует никаких новых установок и сущностей, а просто пытается свести обычным путем этические высказывания к когнитивным, хотя и избегает произвола в описанном выше методе ad hoc, но не обходит стороной проблему ошибочного натуралистического вывода. Кроме того, с позиции такой концепции вновь была бы подорвана автономия этики, что, разумеется, однозначно не расценивалось бы теми, кто ориентируется на научную этику, как недостаток, прежде всего, если они придерживаются мнения, что только в этом случае проблемы морали могли бы быть решены рационально. В таком случае трудность заключалась бы как раз только в том, что такого рода этическая наука хотя и могла бы оказаться полезной для описания и объяснения с этической точки зрения интересных фактов, но должна была бы предоставить обоснование моральных указаний другим инстанциям, которые взяли бы на себя этическую функцию. Результаты социологических и психологических исследований могут быть вполне эффективными для решения проблем морали, но все же трудно было бы документально подтвердить, что они сами предлагают решения таких проблем. Кто в области философии морали отстаивает методологию достаточного обоснования, в любом случае не может довольствоваться этой формой когнитивизма. 84 Таким образом, теперь становится очевидным, что дуализм бытия и долженствования, с одной стороны, с трудом мог бы быть преодолен, а, с другой — он никоим образом не устраняет все трудности принятием во внимание требования автономии для сферы этического мышления. Ибо сомнительность ошибочного натуралистического вывода, вызванная углублением пропасти между познанием и оценкой, видимо, делает особенно трудной для этой области проблему обоснования. Как только предположение о существовании автономного мира ценностей или чистой сферы ценностей и долженствования оказывается иллюзией, которая хотя и подкрепляется формами нашего обыденного языка, но постепенно развенчивается современной критикой языка (это — пережиток той эпохи, когда ценностное мышление закреплялось толкованием космоса, претендовавшим на объективную значимость), то ищущему надежных оснований мышлению недостает каждый раз отправной точки для предотвращения вторжения чистого произвола в философию морали. Различие между пониманием бытия и требованием долженствования усугубляется, а именно так, что на одной стороне находится объективное, нейтральное, не представляющее интереса и свободное от всякого произвола, познание, в то время как на другой — мы находим весьма субъективные, подчиненные воле, ангажированные и потому ненейтральные решения, так что познание и ангажемент кажутся полностью замкнувшимися на себя. Это развитие достигло крайней точки из-за поляризации философского мышления, начало которой было положено возникновением двух почти совершенно равнодушных по отношению друг к другу философских направлений: экзистенциализма и позитивизма [5], которые, по сути, вряд ли различаются касательно дихотомии познания и решения, но в оценке ее занимают противоположные позиции. В то время как экзистенциализм акцентирует свое внимание на решении, открытый и необоснованный характер которого указывает на его иррациональность, и научное познание именно из-за своей объективности, по существу, не представляет интерес для него, то позитивизм делает ставку на познание и объективность, подчеркивает возможность его обоснования и его рациональный характер, а решение и ангажемент, напротив, объявляются с философской точки зрения безынтересными в сфере субъективности и произвола. Одна сторона пытается исключить объективное познание, ибо оно якобы не затрагивает экзистенцию, другая — избежать субъективного решения, поскольку оно, видимо, находится вне сферы рациональности. Видно, что оба направления, которые практически ничего не высказывают в адрес друг друга, все же до определенной степени исходят из общих предпосылок. Оба придерживаются точки зрения, что 5 В связи с этим см. интересный сравнительный анализ Вальтера Кауфманна в его книге: Religion und Phiiosophie (1958), Munchen, 1965, Teil II, S. 38 ff.
85 рациональность и и экзистенция представляют собой два полюса [6], только одно направление выдвигает на передний план рационально анализируемые позитивные факты, а другое — делает ставку на иррациональные экзистенциальные решения [7]. Оба склоняются к фактичному пониманию познания, достигающему отчасти своего апогея в инструменталистской трактовке науки, так что наука рассматривается только с точки зрения прогностической важности и разработки средств для практики, и децизионистской трактовке проблематики ценностей, сопряженной с этим постольку, поскольку она отдает на откуп сферу целеполагания иррациональности, которая в силу ограничения разума технической проблематикой находит здесь широкое поле для своей деятельности [8]. Спор между обоими направлениями представляется не только бесполезным, ибо им вряд ли стоит спорить об общих для них предпосылках, но, кроме того, и невозможным, так как в силу общности их предпосылок каждому следует признать сферу другого, к которой они не могут подступиться своими средствами: сферу «чистых» фактов или сферу «чистых» решений. Эта ситуация должна была принципиально измениться, когда была поставлена под сомнение общность их предпосылок, что и случилось благодаря прежде всего открытию, что за всем познанием в конечном итоге стоят решения; открытие, которое было сделано почти одновременно во многих областях, отчасти еще до того, как на философской сцене начало господствовать противостояние между позитивизмом и экзистенциализмом [9]. Это вторжение решений в сферу познания само по себе можно было бы рассматривать теперь как угрозу для его объективности, так как радикальный субъективизм в трактовке проблемы ценностей мог бы распространиться и на эту сферу и отдать ее 6 Тезис Людвига Витгенштейна: «Мы чувствуем, что если бы даже были получены ответы на все возможные научные вопросы, наши жизненные проблемы совсем не были бы затронуты этим» (Tractatus Logico-Philosophicus, London 1922, 6.52.) [Русский пер.: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М.: Гнозис, 1994. С. 72., 6.52.] равно мог бы принадлежать и представителю экзистенциализма. 7 Понятно, что это простая характеристика может затрагивать лишь пронизывающую оба направления тенденцию, но не касается в деталях точки зрения каждого философа, причисляемого обыкновенно к одному из них. 8 В этом пункте Юрген Хабермас, несомненно, прав, хотя он сам характерным образом участвовал в инструменталистском истолковании науки, как и многие философы, концепции которых следуют из гегелевских идей. См.: Habermas J. Dogmatismus, Vernunft und Entscheidung. Zu Theorie und Praxis in der verwissenschaftlichten Zivilisation // Habermas J. Theorie und Praxis. Sozialphilosophische Studien, Neuwied/Berlin 1963, S. 231 ff. В этой работе показано, какие недоразумения могут возникнуть из-за того, что анализ иных точек зрения укладывают в удобную схему критики позитивизма, так как не отказываются от Гегеля, также принадлежащего к политически опасным движениям немецкой философской традиции. Об этом см. книгу Эрнста Топича: Die Sozialphilosophie Hegels als Heilslehre und Herrschaftsideologie, а также: Dahrendorf Ralf. Die deutsche Idee der Wahrheit // Dahrendorf Ralf. Gesellschan und Demokratie in Deutschland, Munchen 1965, S. 175 ff. 9 Здесь я имею в виду в первую очередь исследования Карла Поппера, Гуго Динглера, Ханса Рейхенбаха и Герберта Фейгля.
Критика идеологии может быть нацелена на исправление определенных предрассудков |
|
|
|
|
