Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Поскольку зло в порядке вещей, поскольку оно – спасительное испытание, иногда для Плотина оно становится как бы спектаклем, который он смотрит с презрительным безразличием. Людская суета становится в его глазах пляской марионеток, о которой уже говорил Платон ("Законы" VII 803-804): "Всемирная жизнь в полноте своей создает совокупность вещей. В процессе жизни она производит различные формы вещей и неустанно создаст эти красивые, изящные игрушки – живые существа. Армии, противостоящие друг другу, где люди, – эти смертные существа! – наступая в прекрасном боевом порядке, как бы исполняя пирриху, показывают нам, что великие человеческие деяния – всего лишь игра... Да, все происходит как на подмостках театра. Убийства, трупы, захват и разграбление городов! Все это не более чем смена костюмов и сцен, стоны и жалобы актеров. Ибо в нашем мире во всех жизненных событиях участвует не находящаяся в нас душа, а лишь внешняя человеческая оболочка, которая плачет, горюет и жестикулирует, играя свою роль в этом театре со множеством сцен, – на земле. Вот каково поведение человека, который умеет жить только в низшем, внешнем мире; он не знает, что, даже проливая слезы и принимая их всерьез, он играет. Только серьезный человек может серьезно относиться к серьезным вещам. Остальные люди – не более, чем игралища судьбы. Они принимают всерьез свои игрушки, они, не умеющие быть серьезными и не знающие, что сами они – лишь игрушки. Если ты играл с ними и с тобой случилась беда, знай, что ты играл с детьми, – и сними свою маску! Если играет Сократ, играет только его внешняя оболочка!" (III 2, 15, 31). Тем не менее это божественная комедия!.. Драма вселенной предначертана Провидением. Каждому суждено сыграть в пьесе свою роль, и это единственная роль, которая ему подходит, единственная, какую он избрал бы, или точнее, избирает в глубине души. В этой абсолютной драме актер и персонаж – одно: плохо играть значит быть плохим персонажем; хорошая роль – это хорошая игра: "В подлинной драме, которой лишь подражают произведения драматургов, роль актера выполняет душа. Роль ей дается поэтом вселенной. Как актеры получают костюмы, ослепительные наряды или лохмотья, так и душа получает свою судьбу не случайно, а следуя плану вселенной. Если душа применяется к своей судьбе, она согласует свою игру со строем драмы и с всемирным разумом" (III 2, 17, 32). Если же она играет плохо, это также предусмотрено в пьесе. От этого драма не станет менее прекрасной. "В звучании хора прекрасен и диссонанс. Даже то, что кажется противоестественным, в масштабе вселенной согласуется с природой... Приведем другой пример: злой палач* не нарушает порядка хорошо управляемого города. Городу он нужен; хорошо, что он там есть; он на своем месте" (III 2, 17, 83). * Св.Августин, "De ordine", II 4, 12: "Что может быть ужаснее палача? Существует ли душа более жестокая и дикая, чем у него? Тем не менее, закон отводит ему необходимое место и он является частью установлений хорошо управляемого города: сам по себе он дурен, но в рамках городского порядка он – бич для дурных людей". См. также Ж.де Местр, "Вечера Санкт-Петербурга", беседа первая: "Изымите из мира это непостижимое действующее лицо (палача) – и в ту же минуту порядок уступит место хаосу". Если у души дурная роль, это не значит, что сама душа непоправимо дурна. Плотин категорически отказывается признавать подобно гностикам, что есть души изначально дурные. По существу своему душа добра. Только низменная часть нашего существа, земное и внешнее в человеке может поддаться пороку, поскольку телесное и материальное ослепляет (I 8, 4, 6). Но душа каждого человека безгрешна на высшем своем уровне, часто абсолютно бессознательном: "Эта первооснова души не несет ответственности за страдания, которые человек приносит другим или терпит сам. Все это происходит на уровне "животного", "смешанного" начала, то есть в той области, где низшие уровни души соединяются с телом" (I 1, 9, 1). В своих последних мыслях Плотин постоянно возвращается к этой теме. Она связана с теорией об уровнях нашего "я", о которой мы говорили во второй главе. Зло, страдания и страсти не властны над нашим истинным "я". Оно неподвластно даже астральным влияниям, хотя некоторые настаивают на их власти над нами: "Говорят, что светила влияют на наш характер, а через него и на наши действия и страсти... Но что же тогда остается от нас? – Остаемся "мы", то есть наше настоящее "я", которое природа дала нам, чтобы обуздывать наши страсти. Наряду со всеми муками, которые причиняет нам тело, Господь даровал нам добродетель, над которой ничто не властно. Ибо не в покое нужна нам добродетель, а тогда, когда без нее мы могли бы впасть в грех. Поэтому нам нужно бежать отсюда и отринуть все наносное. Не надо быть соединением души и тела, одушевленного тела, в котором преобладает телесная природа... Иная душа, та, что чужда телесной жизни, стремится ввысь, к прекрасному, к Божественному, над которым не имеет власти ничто" (II 3, 9, 12). Тот, кто живет на высшем уровне своего существа, управляет своей судьбой; живущий на низших уровнях нашего "я" зависит от светил и представляет собой лишь частицу вселенной. Чувствуется, что с приближением смерти Плотин все больше старается сосредоточиться на своем духовном "я" и рассматривать покидаемую им телесную жизнь как абсолютно чуждую. Последний трактат Плотина, очень краткий – это размышления о смерти и как бы резюме, где очень мало философии.* Это последний земной взгляд, обращенный к Благу, перед наступлением окончательного созерцания: "Благо существует не потому, что оно действует или думает, а только ввиду того, что оно покоится в себе самом... Это нечто, от чего зависит все, но которое ни от чего не зависит... Стало быть, оно должно оставаться неподвижным, и все должно обращаться к нему, как круг ориентирован на центр, откуда исходят радиусы" (I 7, 1, 17). * Св.Амвросий переводит его почти целиком в своей проповеди "De bono mortis" I 1 и IV 13-14. Затем взгляд на совокупность явлений, которые, будучи порождены Благом, стремятся к нему вернуться: "Каким образом все вещи обращаются к своему центру, который есть Благо? Неодушевленные вещи обращаются к душе, а душа обращается к Благу, проходя сквозь Дух. Даже неодушевленные вещи содержат частицу Блага, так как каждая вещь – это в некотором роде единство и существо, и представляет собой специфическую форму" (I 7, 2, l). Если даже то, что безжизненно, несет в себе частицу Блага, то тем более благой является сама жизнь, и она есть Благо, жизнь ли это души или жизнь Духа. Да, даже земная жизнь, смешанная со злом, есть благо. "Но если эта жизнь – благо, почему же смерть – не зло?" (I 7, 3, 3). Любовь у плотина |
|
|
|
|
